целостной.

— Натан…— говорю сквозь слёзы. Голос звучит как хрип.

— Хани, что происходит? — шепчет он обеспокоено, поглаживая мои волосы.

— Я помню... я помню всё.

При этих словах чувствую, как Натан напрягается, затем он крепче прижимает меня к

себе, и я продолжаю плакать на его груди. Мы остаемся сидеть так секунды, минуты, часы, я

не могу сказать, потому как потеряла чувство времени. Боль, которую я испытываю, поглощает меня.

Как только получатся найти в себе силы, я немного отодвигаюсь от него. Моё тело

продолжает вздрагивать от рыданий, я никак не могу успокоиться. Натан вытирает мои

слезы, но они упрямо продолжают убегать против моей воли.

— Что... Что ты помнишь? — спрашивает он в замешательстве, как будто боится

ответа, словно он действительно не хочет его услышать. — Хочешь нам рассказать?

Он продолжает меня ласкать и утешать; говорит тихо, как будто боится, что чуть более

сильный тон может заставить меня рухнуть.

Я киваю, должна рассказать ему правду, должна сказать ему, что случилось, даже если

это нелегко. Прямо сейчас я чувствую себя такой... грязной. И мне интересно, однажды

поведав Натану правду, он тоже будет видеть меня такой. Захочет меня вновь? Сможет ли он

смотреть на меня как раньше? Или он будет испытывать ко мне отвращение, как я чувствую

это сейчас к самой себе?

Мэйсон присаживается передо мной и протягивает стакан воды.

— Выпей немного.

Он и Натан обмениваются чрезвычайно взволнованными взглядами, и я не смею

представить, как выгляжу. Дрожащими руками беру стакан, разбрызгивая на пол воду. Натан

поддерживает мою руку, чтобы стакан не упал.

Я делаю глоток, пытаясь успокоиться и, прежде всего, проглотить ком в горле.

Должна найти в себе силы и заговорить. Натан уже рассказал мне своё прошлое, теперь я

должна рассказать ему своё.

— Меня зовут Джоан.

Глава 26

Джоан

Пять лет тому назад…

— Привет, Джоан, разве ты ничего не организовала на завтра? — спрашивает Мэри, моя одноклассница, в момент, когда я подхожу к своему дому.

— Нет, я должна работать, — отвечаю я, немного подавлено.

— Да ладно! Даже завтра? Это твой день рождения! Не каждый день исполняется

восемнадцать, ты должна отпраздновать. Не можешь просто один раз пропустить работу?

Мэри – самая близкая моя подруга, но, несмотря на это, она ничего не знает о моей

ситуации. Мы разговариваем в школе, вместе возвращаемся домой из школы. В прошлом, с

ещё одной одноклассницей, мы вместе гуляли, но ничего больше.

Я качаю головой и натягиваю на лицо фальшивую улыбку.

— Нет, к сожалению. Но ничего страшного, это не так важно, отпраздную в другой

раз. — И именно этой фразой подводится итог моей жизни, «это будет в другой раз». Свою

жизнь я буду жить в другой день. Но этот день ещё не наступил.

Мы доходим до моих ворот. Я живу в хорошем районе, в красивой белой вилле.

Возможно, именно поэтому Мэри не понимает, почему я так много работаю. Я прощаюсь с

ней и медленно иду к дому. Мне всегда странно называть так это место, потому что я не

чувствую себя здесь как дома и никогда не знала, что значит чувствовать себя дома, я всегда

ощущала себя незнакомкой, нежеланным гостем.

Я прохожу через дверь и слышу голоса из другой комнаты. Это Николь, моя мачеха и

нынешний опекун, так как мой отец умер год назад. Разговаривает с мужчиной, я не знаю, кто он такой, но из разговора понимаю, что они говорят обо мне. Возможно, она ищет для

меня другую работу. Как будто той, что выполняю сейчас, уже недостаточно. Да, для неё

всегда не достаточно.

Я их игнорирую, на данный момент предпочитаю не знать, и поднимаюсь наверх, в

свою комнату. Вхожу и закрываю за собой дверь, бросая рюкзак на пол у кровати. Эта

комната – моё убежище, хотя, возможно, она больше похожа на тюрьму.

У меня есть час, прежде чем идти на работу, поэтому, как и каждый день, я надеваю

наушники и начинаю писать в своём дневнике. Это всё, что у меня есть. Школа, работа, моя

комната и дневник, в котором можно написать свои мысли, эмоции, желания. Он как друг, которому можно доверить свои секреты, которому ты всё можешь рассказать. У меня

имеется только это: жизнь, которая ждёт, чтобы её прожили. Похоже на запертую в ящике

мечту, в ожидании, когда её осуществят.

Смотрю на фотографию, которая стоит на столе: я с отцом, держусь за его руку и

улыбаюсь. Прошло два года с того момента, один из немногих счастливых дней, которые я

помню. Единственный день рождения, который я когда-либо отмечала. Тогда он случайно

пришёл домой за день до моего дня рождения и решил вместе сходить в Луна-Парк. И мне, несмотря ни на что, было хорошо.

У меня имелось не так много возможностей провести с ним время, его почти никогда

не было. Моя мама умерла, когда я была очень маленькой, настолько, что даже её не помню.

Так что всё своё время я проводила с Николь, но она никогда не могла смириться с моим

присутствием. Она никогда не хотела меня здесь. Она никогда меня не любила, хотя я могла

бы быть ей как дочь. Вместо этого Николь относилась ко мне как к бремени, я была для неё

проблемой, о которой необходимо заботиться.

Когда я попыталась поговорить с отцом и рассказать ему, как мачеха себя со мной

вела и что мне делала, он просто сказал, что Николь немного строгая, хочет чтобы я стала

ответственной, но в глубине души меня любит и делает всё для моего блага. Он не мог

ошибаться сильнее. Он не мог быть более слепым. Когда он снова ушёл, Николь расчётливо

нашла способ отомстить за попытку выставить её в дурном свете перед отцом. Поэтому я в

итоге сдалась и научилась молчаливо терпеть. Даже когда Николь потребовала, чтобы я

вносила свой вклад в домашние расходы и нашла мне работу, чтобы затем отдавать ей все

заработанные деньги.

« Можно сказать, что живёшь, если сердце продолжает биться, но внутри ты

медленно умираешь?

Если с каждым ударом чувствуешь немного больше боли, если с каждым днём

ощущаешь себя более уставшей?

Это означает жить, если снаружи ты выглядишь целостным, но внутри твоя душа

опустошена?

Если при каждом вдохе чувствуешь нехватку воздуха?

Если у тебя на губах улыбка, а в глазах грусть?

И можно сказать что живёшь, если ты жив только потому, что дышишь?»

С грустью и тоской просматриваю то, что написала. Потому что иногда у меня

складывается впечатление, что происходящее никогда не улучшится, что жизнь никогда не

будет другой. У меня никогда не было матери, у меня никогда не было друзей или парня.

Грустная и одинокая жизнь. Не имея никого, на кого можно было бы положиться, никого, кто бы меня любил и утешал. Только подушка, на которую проливаю свои безмолвные

слёзы. Но потом пытаюсь найти мужество и заставить себя думать, что всё будет лучше, потому что через два месяца школа закончится, и я смогу отсюда уйти.

Я много занималась, проводила после работы ночи над книгами, чтобы поддерживать

свои высокие оценки и поступить в колледж, и я смогла этого добиться. Мама, перед тем как

умереть, оставила для моей учёбы фонд, иначе я не смогла б себе этого позволить. Но

благодаря ей я смогу уйти. Мне просто нужно пережить ещё два месяца, только два, и тогда

я, наконец, смогу начать жить, реально жить.

— Джоан, открой эту дверь.

Я подпрыгиваю, когда слышу настойчивый стук в дверь.

Встаю и неохотно открываю Николь. Чего она сейчас хочет? Возможно, собирается

рассказать мне о новой работе?

— Быстро переодевайся и приведи себя немного в порядок. Вскоре за тобой придут, а

в таком виде ты не презентабельна.

Несколько секунд смотрю на неё смущенно, о чём она говорит?

— Кто придет за мной? Куда я должна идти? — спрашиваю я, но боюсь услышать

ответ, кто знает, что она придумала на этот раз.

— У меня есть отличная новость для нас обоих. Отныне и впредь мы больше не будем

вынуждены терпеть друг друга. Наконец ты больше не будешь моей проблемой, — говорит

она с леденящим счастьем, от которого бежит дрожь.

— В каком смысле? — спрашиваю я в замешательстве.

— Скажем так, один друг твоего отца очень заинтересован тобой, и поэтому ты

пойдёшь жить с ним. Если будешь хорошо себя вести, вы сможете пожениться. В любом

случае ты будешь отсюда далеко. Её голубые глаза как лёд и такие же холодные, смотрят на

меня с удовлетворением и ненавистью.

— Что … — От шока я даже не могу найти слова, и делаю шаг назад. — Николь, прошу тебя... Я всегда делала всё, что ты мне говорила. Я никогда тебя не беспокоила.

— Это говоришь ты!

— Завтра мне исполнится восемнадцать, а через два месяца закончится школа. Я уеду

отсюда далеко, в колледж и в любом случае не буду больше твоей проблемой. Пожалуйста, не отсылай меня! Это просто ещё два месяца, — повторяю я, и чувствую, как наполняются

слезами мои глаза.

— Не говори глупостей! Ты в колледж? И на какие деньги?

Я смотрю на неё всё в большей растерянности.

— У меня есть фонд...

Забавляясь, Николь прерывает меня насмешливым хохотом.

— Бедная наивная дурочка, у тебя больше нет ни копейки. Твой отец был по уши в

долгах и всё потратил, даже твой драгоценный фонд на обучение.

Чувствую, как от этих слов останавливается моё сердце. Нет! Этого не может быть.

Это не может быть правдой. Всё, над чем я до сих пор работала, всё, что я терпела в

ожидании когда, наконец, смогу уйти, все мои мечты разрушены несколькими жестокими

словами. Одинокая слеза ускользает из-под моего контроля, и катится по лицу. Кажется что

Николь, совсем не сожалеет видеть меня страдающей, наоборот… она решает увеличить

дозу.

— Знаешь, ты могла бы оставаться обо всём в неведении, но почему бы мне не

рассказать сейчас, как обстоят дела на самом деле? Твой отец имел долги у людей с плохой

репутацией, и которые теперь хотят эти деньги от меня! Но, к счастью, наконец-то

пригодилось твоё прекрасное личико. Мужчина, стоящий во главе всего этого, в один

прекрасный день тебя увидел и был очень впечатлен, он уже делал подобное предложение