10

Это было невероятно. Настоящая сказка, слишком хорошая, чтобы быть правдой; ущипните ее, потому что она, должно быть, спит.

Этот мужчина, этот удивительный мужчина, который был забавным, заботливым и сексуальным, как гребаный грех, хотел ее. Хотел ее на всю жизнь. Навсегда. До тех пор, пока солнце не сядет на Волнах. И он знал ее недостаток. Знал ее недостатки и то, что они были глубоко в душе, но это не имело для него значения. Он все еще хотел ее.

Впервые в жизни она позволила себе поверить, что будет счастлива. Что ее можно любить. Наблюдение за Реннером и Бети давало ей надежду, даже если она никогда в этом не признавалась. Но Сурдж... он делает надежду реальной.

Тана сошла с ума, когда он начал входить в нее. Она не знала, что их связь будет такой сильной. Не тогда, когда она была кошкой, а он волком. Не тогда, когда они не были предназначены друг другу.

Но связь была сильной. Она укрепила все, что сказал Сурдж. И она никогда не будет сломана. Ее супруг сохранит ее сердце в безопасности. Никогда не предаст ее.

В мире не было более освобождающего чувства.

Она смотрела на него, открыв рот в беззвучном вздохе. Сильные плечи блестели от пота от тяжелой работы. Сильные руки крепко держали ее бедра, чтобы он мог входить в нее. Его пресс напрягался с каждым толчком, сокращающиеся чистые мышцы сужались к талии.

– Это правильно, – выдохнул он. – Наблюдать за мной. Смотри, что я с тобой делаю, пара.

Она была заворожена, видя, как его твердая длина исчезает и появляется снова и снова, как по волшебству.

– Сурдж, – прошептала она.

Она последовала его указаниям и крепко держалась, но он входил в нее с такой интенсивностью, что сдвинул ее по скале и теперь упирался в нее ногой, чтобы не упасть. И он не останавливался. Он был как лазерный луч, раскаленный добела решимостью.

Ее пантере это чертовски нравилось. О, детка.

Без предупреждения он притянул ее к себе и поцеловал в губы, его язык проник внутрь и завладел ее ртом. Его темп замедлился до жестких размеренных толчков, и он пососал ее губы, когда отстранился.

– Моя, – прорычал он.

– Да.

– Навсегда моя.

– Навсегда. – Ее когти впились в его плечо, когда еще одно связывающее освобождение потрясло ее тело.

Сурдж опустил голову к ее шее, и дрожь возбуждения пробежала по ее спине. Вот оно. Маркировка. То, что перепишет ее прошлое и даст ей будущее.

Его горячий язык медленно прошелся по изгибу между ее шеей и плечом.

И потом он укусил.

Тана замерла, парализованная меткой своего мужчины и его теплой жидкостью, наполняющей ее, придающей ей его запах. Внутри она чувствовала как меняется, сливаясь с ним. Ее душа и его, становясь одним целым.

Ее Пантера зашипела, когти выпустились настолько, чтобы рассечь три маленьких отметины на плече Сурджа.

– Черт возьми, да, – простонал он, отпуская ее шею и продолжая толкаться в нее.

В конце концов он замедлился и остановился, но Тана прижалась к нему, не желая расставаться даже на мгновение.

Он тяжело дышал напротив свежего укуса, прежде чем мягко лизнуть его.

– Идеально, – пробормотал он.

Сурдж попытался отодвинуться, но Тана все еще не могла заставить себя отпустить его.

– Малышка? Ты в порядке? Я сделал тебе больно?

Тана покачала головой.

– Просто хочу остаться так.

Он захихикал, поднимая руку, чтобы она положила на нее свою голову. Пока она прижималась к нему, смех продолжался. Он был свободный и искренний. Счастливый. Она знала, что, если посмотрит прямо сейчас в его глаза, они будут улыбаться.

Повернув лицо, она уставилась на Сурджа, видя, что ее догадка верна. На этот раз его смех был искренним, глаза блестели от непролитых слез.

Тана поцеловала его челюсть, позволив ее губам задержаться там.

Сурдж успокоился, лениво проводя рукой вверх и вниз по ее спине.

– Спасибо, – прошептал он. – За то, что дала нам шанс. Я же говорил, что у нас все будет прекрасно.

– Ты был прав.

Он приподнял ее лицо и поцеловал в губы так нежно, что ей стало больно.

– Я люблю эти губы. Я не хочу прекращать целовать их, но...

– Мы должны проверить Грейс.

Сурдж кивнул.

– Наша девочка не воспользуется ничем из того, что сделали эти придурки, пока я не проверю. Ты можешь поверить, они даже не читали инструкции?

Тана ахнула в истинно-голливудском стиле.

– Немыслимо!

Сурдж ухмыльнулся, ущипнув ее за задницу в отместку.

 – Пойдем, – сказал он, осторожно потянув ее на вверх. – Моя пара.

– У тебя действительно много прозвищ для меня.

– Да. И я, вероятно, придумаю еще миллион, прежде чем наше время закончится.

– И тебе нужно прозвище. Как насчет... Long Dong Silver (Пер: Название муз. группы, имя порно-актера).

Сурдж не колебался.

– Нет. Я не пират. Даже рыбацкой лодки нет.

– Отбойный молоток?

Он прищурился, думая об этом.

– Если бы я был на стройке, может быть. Хотя, смотря какая ассоциация. И бьюсь об заклад, ты будешь при всех называть меня Отбойный молот, детка. Я прав? – он сказал это с несколько сексуальными толчками в области таза.

Тана рассмеялась, и этот звук наполнил лес, пока они возвращались во владения ГГП.

– Ладно. Как насчет того, что я просто буду звать тебя... любовь моя.

Сурдж прекратил идти и остановил ее. Он посмотрел ей в глаза, и его лицо исказило от боли.

– Это мне нравится, – прошептал он.

– Тебе оно подходит больше всего, – сказала она, входя в его крепкие объятия.

Он никогда не говорил этих слов, но она знала по его действиям, что он любит ее. И это было безоговорочно. Его любовь не изменилась, когда он узнал, что она может предложить ему не все. Только за это она будет принадлежать ему вечно.

***

Ночные кормления не были тем, что большинство людей назвали бы забавной частью воспитания, но Тана не возражала против них. Когда в доме было темно и тихо, и только она и Грейс сидели лицом к лицу в кресле-качалке, это было определение покоя.

Она прижала ребенка к груди, пока они ждали, пока согреется молоко. Грейс нетерпеливо ворковала, но не кричала. Она знала, что Тана накормит ее, она должна была только подождать.

Обычно она брала ее с собой в комнату, где они поставили люльку и кресло-качалку, пока она не стала достаточно взрослой, чтобы спать в кроватке, но сегодня они пытались сделать что-то другое.

Крадучись по коридору с малышкой Грейс в одной руке и бутылочкой в другой, Тана надеялась, что это сработает. Открыв дверь в гостевую комнату, она проскользнула внутрь и была потрясена, обнаружив там Диза. Он спал в кресле, которое придвинул к кровати, но его голова дернулась вверх, когда Грейс захныкала.

– Прости, – прошептала Тана. – Я не знала, что ты здесь.

Он потер сонные глаза и выпрямился.

– Все хорошо. Тебе что-то нужно?

Тана перевела взгляд на кровать, на женщину, лежащую без сознания. Прошло еще две недели. Женщину сняли с седативных препаратов, но она не проснулась. Когда она превратилась из рыси в человека, в Тане мелькнула надежда. Элла была уверена, что после этого она придет в сознание. Но потом ничего не произошло.

– Я подумала, что будет лучше, если я принесу Грейс в гости. Ну, не совсем в гости. Не знаю, я подумала, может, это даст женщине повод проснуться.

– Элла говорит, что, наверное, она не слышит нас.

– Да. Я знаю, но ее животное, бьюсь об заклад, может почувствовать запах детеныша.

Диз нахмурился.

– Может, ты и права. Думаю, стоит попробовать. – Он встал. – Вот, присаживайся. Мне все равно нужен перерыв на кофе.

Он, спотыкаясь, вышел из комнаты, а Тана уселась в кресло, чтобы накормить Грейс.

Не было слышно ни звука, кроме мягкого ритмичного сосания детеныша. Тана продолжала смотреть на ребенка, пока веки Грейс не начали опускаться. Последнюю треть бутылки Грейси всегда ела во сне.

Пока она допивала бутылку, взгляд Таны переместился на кровать. Все тело женщины все еще было в гематомах и порезах. Темные синяки с различными стадиями заживления покрывали ее кожу. После почти месяца, это не имело смысла. Она исцелялась со скоростью нормального человека. Как будто ее кошка вовсе не боролась за нее.

Они просто должны дать этой рыси повод бороться.

Грейс спала, из уголка ее рта капало молоко. Тана осторожно положила ее на кровать рядом с женщиной, держа руку на голове котенка. Они побудут тут еще минут десять.

А завтра они сделают это снова. Столько дней, сколько потребуется.

Потому что Тана не могла смотреть, как умирает еще один оборотень. Особенно тот, который связан с Грейс. Она должна была верить, что, когда женщина проснется, она не разрушит их новую семью.

Теперь она верила в невозможное и цеплялась за надежду. Все будет хорошо.