Она словно окаменела и обреченно продолжила:

– Поведение матери-настоятельницы изменилось в тот же миг. Из ее движений, взгляда, голоса будто исчезла жизнь. «Дневник, милая, он под твоим матрасом. И уезжай. Бери детей и уезжай, моя девочка».

Пауза, и, закрыв лицо дрожащими ладонями, сестра Мариса прошептала:

– Я только отвела Луи обратно в спальню к детям и вернулась, а ее уже не было. – И монахиня повторила почти неживым голосом: – Я нашла ее здесь. На этом полу. С разорванным горлом.

Она просидела, выговорив это, несколько секунд молча, затем тихо произнесла:

– Я благодарна им лишь за одно – все обставили так, что это не выглядело самоубийством. В ином случае я бы даже не смогла похоронить ее на монастырском кладбище.

– Вы… – начала было я.

– Попросила лорда Давернетти зафиксировать факт насильственной смерти, – тихо сказала сестра Мариса. – И он пошел на эту… уступку.

– Вы не считаете это уступкой, – вдруг озвучила я то, что собственно сейчас чувствовала.

– Относительно, – сестра Мариса выпрямилась, стирая уже злые слезы с бледных щек, – но видите ли – когда я обнаружила ее, ее руки были в крови. Руки, по локоть, шея так, словно кровь стекала вниз, то есть мама стояла, когда ее горло было разорвано, и лишь после упала в… во всю эту кровь с налетом ржавчины на ней. А полицейские… Вы знаете лорда Давернетти, он один из сильнейших магов, и лично для меня он восстановил картину произошедшего… Исходя из продемонстрированных им образов, мама вошла в кабинет сама, закрыла дверь на ключ, достала кастет, надела на руку и располосовала себе горло…

Монахиня оборвала себя, а затем тихо добавила:

– Я благодарна дракону за это, но только за… это.

Она поднялась, прошла несколько шагов, в растерянности остановилась, комкая платок, а затем спросила:

– Что вам известно о магах старой школы?

– Немногое, – была вынуждена признать я.

– А… язык? – с трудом уточнила сестра Мариса.

– Сносно могу читать, понимаю, разговаривать едва ли, – предельно честно ответила я.

Монахиня кивнула и вышла.

Почти сразу после нее вошел мистер Уоллан, и первыми его словами были:

– Здесь полиция. Я слышал голоса внизу.

Хотела спросить: «Им известно, что мы здесь?», но дворецкий опередил, сообщив:

– Они остановили миссис Макстон, с ними этот ваш Нарелл. И там лорд старший следователь.

Мы переглянулись. Медлить не было ни смысла, ни возможности.

Мы торопливо спустились вниз, и едва вышли в просторный монастырский холл, увидели Давернетти, преградившего путь миссис Макстон и вообще нагло утащившего чашку с чаем с ее подноса, причем дракон пил чай, издевательски поглядывая на возмущенную экономку и мать-настоятельницу, растерянно застывшую посреди холла.

Я поняла, что следует немедленно предпринять хоть что-то.

– Вы обещали мне молитвенник, – напомнила я, игнорируя попытку Давернетти перехватить меня.

Он начал было решительно двигаться в моем направлении и… получил стремительно увеличившуюся иллюзию улыбки на своем лице, внушительную настолько, что ему пришлось остановиться – она уже весь вид загораживала. Послав лорду старшему следователю язвительную ухмылку, я подошла к сестре Марисе, и вместе с ней мы скрылись в коридоре, ведущем в жилые помещения монастыря.

– Молитвенник, – сухо произнесла женщина, передавая мне потрепанный томик. – Он принадлежал моей маме, берегите его.

– Я постараюсь, – это все, что я могла обещать.

– Сказать больше я не смогу – печать, – с ненавистью к правоохранительным органам добавила мать-настоятельница.

О, я полностью разделяла ее чувства.

Пройдя еще около десятка метров, она резко свернула, уводя меня в скрытую галерею, а после, отворив неприметную дверь, сделала шаг, чтобы войти…

Тревога ударила в мое сердце прежде, чем я ощутила опасность!

– Obstructionum! – Блокирующее заклинание сжало рвущееся пламя в тугую пружину, которую я едва ли могла бы долго удерживать.

Последующее запомнилось как смазанное пятно. Бледное обескровленное лицо сестры Марисы, ее рывок в помещение, от которого я бы сейчас любому посоветовала держаться подальше, горшок с цветком, брошенный на пол и обнаруживший второе дно… потрепанный блокнот из плохо выделанной бычьей кожи и мой нарастающий ужас, когда я поняла, что не смогу удержать «Obstructionum».

Просто не смогу… И ревущее пламя сейчас поглотит все, включая бледную монахиню, стоящую посреди учиненного здесь погрома с полным осознанием собственной обреченности…

– Custos! – чужое заклинание.

Могущественное, вмиг погасившее готовый сорваться с цепи огонь, и сильная, не стесненная перчаткой ладонь, на миг ободряюще сжавшая мою…

Лорд Арнел отпустил в ту же секунду, сдвинув меня с пути и войдя в помещение, которое имело все шансы стать филиалом ада на земле. Мне оставалось лишь стоять, откровенно восхищаясь тем, как легко, уверенно и точно он действует. Магическая ловушка на полу – уничтожена движением руки, печать пламени на шкафу – деактивирована взглядом, сестру Марису магия мягко подняла и вынесла в коридор, заставив женщину испуганно хватать ртом воздух, в попытке поверить, что вот она… она все еще жива… смерть прошла мимо, не затронув.

А я… я, пользуясь тем, что лорд Арнел был занят, а у торопливо приближающегося лорда Давернетти обзор в данный момент был перекрыт остолбеневшей сестрой Марисой, быстро отобрала у нее и сунула дневник ее матери себе за корсаж, оставив в руке лишь томик молитвенника.

– Итак, дорогая Анабель…

– Мисс Ваерти!

– Ана…

– Я вполне способна вернуть вашей улыбке прошлый размер.

Глухой рык и сдержанное:

– Что ж, как джентльмен уступлю даме. Итак, мисс Ваерти, вы, внезапно проникнувшись чувствами к миссис Томпсон, о которой едва ли могли бы сказать хоть что-то хорошее, решили проявить небывалое сострадание к не особо ближнему и потащились на похороны бывшей свахи, имевшей наглость весьма нелестно о вас отзываться. Могу я узнать причины подобного поступка?

Да, это был допрос.

По всем правилам.

То есть нас: меня, миссис Макстон и мистера Уоллана – разместили по разным кабинетам и теперь планомерно допрашивали. Учитывая, что больше часа я просидела в одиночестве, к моему допросу, видимо, приступили в последнюю очередь.

– Причинами моего поступка были именно сострадание, любовь к ближнему и скорбь по столь ранней и безвременной гибели той, кого вы, между прочим, охраняли. В целом, лорд Давернетти, я пришла к неутешительному выводу, что вы в принципе последний дракон в этом городе, на защиту коего имеет смысл рассчитывать!

Да, за истекшее время я пришла в не самое благостное расположение духа, а потому… вполне была готова вернуться к экспериментам с внешностью того, кто имел наглость и глупость наложить на меня приворот!

– Оригинальное… замечание, – мрачно взирая на меня, очень недобро протянул лорд Давернетти.

– Заметьте, вполне резонное! – воскликнула я. – Для начала меня едва не спалили в вашем гостевом домике, слава Бетси и миссис Макстон, свято заботящимся о моей чести, исключительно благодаря им мне удалось избежать смерти. А после – в вашей тюрьме! В тюрьме, лорд Давернетти, то есть условно охраняемой и недоступной зоне, нагло практически у вас на глазах убивают женщину!

Приятный звук скрежета драконьих зубов был нежнейшей музыкой для моего слуха. Да, приворот все же имел место быть, следовательно, шанс несколько воздействовать.

И мой взгляд несколько изменился, что мгновенно заметил лорд Давернетти. Прекратил злиться, очаровательно улыбнулся и предложил:

– Может быть, все же чаю, мисс Ваерти?

– Подавитесь им, лорд Давернетти!

– Да, настроение у вас не самое мирное, – усмехнулся полицейский.

– Согласитесь, на то есть причины, – парировала я.

Давернетти не стал продолжать спор и вернулся к главному вопросу, ради которого меня и продержали здесь целый час:

– Что вам передала сестра Мариса?

Когда и как он мог это увидеть? Или знал? А быть может, подозревал, учитывая разгром в спальне монахини.

– Молитвенник, – солгала я.

Указанный молитвенник был давно отобран, его на этот час Давернетти и конфисковал, после чего унес и носил в неизвестном направлении, но вот сейчас конкретно молитвенник лежал на столе перед полицейским – мне достаточно было протянуть руку, чтобы взять его.

Но я продолжала сидеть на стуле напротив следователя, глядя на него предельно честным взглядом девушки, которой совершенно нечего скрывать. Особенно за корсажем.

– Вы невольно глянули на свою грудь, – вдруг сказал вдруг дракон.

– Простите, не вовремя вспомнилось… неприятное, – съязвила я.

Лорду старшему следователю, видимо, это же мгновенно и припомнилось, а потому подозрения, надеюсь, мне удалось отвести от крайне опасной зоны.

И тут случилось неожиданное:

– Спрашивайте, – раздалось от двери.

Я обернулась – лорд Арнел, снимая перчатки, входил в кабинет родственника, одновременно с этим быстро засобирались и, едва он вошел, выскользнули секретарь и младший следователь. Дверь закрылась. Невольно с тревогой вгляделась в дракона – под глазами градоправителя залегли тени, черты лица казались заострившимися, взгляд темным настолько, что вертикальный зрачок затмевал радужку, серебрясь в свете ламп электрического освещения.

И… лорд Арнел вошел. Уверенно и решительно, прошел к узкому дивану, снял плащ, бросил поверх него перчатки и шляпу, и едва дверь за сотрудниками полиции закрылась, пустил вспыхивающее по кромке изолирующее заклинание.

Его действие было далеко от норм приличия, но возражать я не стала. Все так же всматриваясь в лорда Арнела, я начала испытывать непонятную тревогу, все сильнее и сильнее. И не удержавшись, тихо спросила:

– Что с вами?

Дракон посмотрел на меня. Ему это далось непросто. Во-первых, он находился слишком близко – в семи шагах, притом, что «Uiolare et frangere morsu» требовало дистанции как минимум в пятьдесят, во-вторых, даже при его силе накануне удержать виверну, а сегодня подавить очередное заклинание полного уничтожения было явно не просто. И в то же время… все это не могло повлиять на него в такой степени, учитывая его уровень магических способностей.