Люди приняли нашу дружбу так, будто это было просто очередной точкой на радаре. Всегда говорили: «Привет, Брайан, привет, Лэндон!», будто мы были известным союзом. И если мы не были заняты одним из своих постановочных разговоров, отовсюду приходили объятия. Лэндон улыбался своей крохотной терпеливой улыбкой и отводил взгляд в сторону, либо доставал телефон и оставлял меня волкам, пока я пытался быть милым. Будто, очевидно, они хотели поговорить только со мной. Но затем я понял, что если поднимал тему законов о запрете оружия, тему политики или голосования, Лэндон включался, как фонарик, и начинал доминировать в разговоре со своей крайне серьёзной манерой.

Это было отчасти мило. И определённо на руку.

После школы мы всегда ненадолго ехали к нему домой. Иногда Джозия тоже присоединялся. Мы играли в видеоигры, занимаясь уроками меньше, чем следовало, и просто тусовались и общались. Лэндон много времени проводил в интернете, изучая законы или переписываясь с активистами из других школ. А я развивал собственную одержимость стрельбой, только моя принимала совсем другую форму. В своём блокноте я составил список имён. Разговаривая с людьми, я всегда в первую очередь спрашивал: «Где вы были, когда всё произошло?» А затем записывал это.

И наблюдал. Наблюдал.

На выходные, на которые выпал Хэллоуин, мы вчетвером устроили киномарафон в доме Джозии и посмотрели все части «Чужого». Так что в пятницу и субботу я ночевал у Лэндона и вернулся домой только после ужина в воскресенье.

На меня могли бы больше надавить о том, что я так долго не был дома, если бы не моя мама. Я слышал, как папа однажды вечером ворчал об этом на кухне. А мама сказала, что я потерял своего лучшего друга, и что сблизился с Лэндоном потому, что он помог мне, и он из хорошей семьи, так что им следовало просто отпустить меня, так как казалось, что это мне помогает.

Всегда приятно, когда твои предки считают, что знают тебя вдоль и поперёк. Она понятия не имела насчёт меня и Лэндона. Но плевать.

Что касается отца, он наконец принял то, что я не буду в этом году играть в футбол или в баскетбол. Баскетбольный сезон начинался в начале ноября, и доктор с моей мамой оба согласились, что это слишком рано. Так что он сосредоточился на своих одержимостях, на тайных сговорах, теневых правительственных группировках, на тусовках со своим помешанным на конспирациях и оружии другом Буллом, и так далее. Чем меньше времени я проводил в окружении этого, тем лучше.

Что касается кусочков меня самого, разбросанных внутри, с острыми краями, клыками и кнопками паники… что ж. Находиться в школе стало чуточку легче. Я по-прежнему чувствовал боль после еды, но она была не такой убийственной, как раньше. Кошмары тоже стали менее ужасными, особенно по ночам, когда я оставался у Лэндона.

И, чёрт. Я выносил невыносимое.