О боже. Он действительно так думал? От самой мысли меня бросало в жар и в холод, и я дрожал от страха. Но сохранял выражение лица пустым.

— Ладно. И сколько времени у тебя было, чтобы принять это решение, Брайан?

Он сглотнул. Я видел ответ на его лице. Времени не было никакого.

— Ты оттолкнул кого-то с дороги, чтобы занять то место?

— Нет, — его голос был шёпотом.

— Ты не сделал ничего плохого. Ты слышал, как стрелки идут прямо на тебя, и отреагировал так же, как любой другой в смертельной опасности, ища любое возможное место, чтобы спрятаться. Я сделал бы совершенно то же самое.

Он закусил губу, думая над этим. Но хмурость на его лбу разгладилась. Он ссутулился и покачал головой.

— Спасибо. Я хочу сказать, что ценю это.

— Ну, это правда, — я положил руку ему на плечо. Это был «братский» жест, и я сделал это мимолётно, отстраняясь после быстрого сжатия, хотя отдал бы что угодно, чтобы притянуть его в свои объятия. — Кроме того, если бы ты не спрятался за питьевым фонтаном, ты был бы… — мой голос надломился. Я надавил. — Я просто рад, что ты спрятался.

— Я едва держу себя в руках, знаешь? — произнёс он, глядя мне в глаза. — Когда всё наладится?

— Я не знаю.

К чёрту. Я обвил его руками. Его руки легли мне на спину, а голова — мне на плечо. Мы сидели так долгое время. Обнимаясь.

Несмотря на недавнюю потерю веса, его спина казалась широкой и сильной. Он был тёплым, в смысле крайне тёплым, и его тело горело рядом с моим. Но по большей части? Это был Брайан Маршал. В моей спальне. В моих руках. Что полностью и совершенно не укладывалось в голове. И всё же, то, что мы делили, было больше любого прежнего дерьма, любой чепухи в плане «Брайан такой горячий» и того, что я чувствовал к нему, глядя через коридор или сидя на футбольных трибунах во время игры. Он больше не был тем далёким идолом, и я тоже не был прежним. Моё сердце казалось разрезанным, и я просто… я вливал в него то, что мог. Понимание. Принятие. Любовь — универсального рода. Это было всё, что я мог сделать.

Через мгновение он отстранился, и я встал, не желая, чтобы вышло неловко.

— Я чувствую… что я… Я хочу бороться. Я должен бороться. Потому что я просто чертовски зол. И, может быть, это мой способ справляться с этим.

Брайан вытер локтем лицо, но если он и пролил слёзы, их уже не было.

— Да, — согласился он. — Ты прав. Всё то, о чём вы говорите за ланчем, это важно. Просто…

— Что?

Он посмотрел на меня беспомощным взглядом.

— Это может повториться в любое время. В нашей школе. Пока мы — они — не найдут стрелков, что-либо большее и на более долгий период просто кажется бессмысленным.

Я вздохнул и задумался над этим.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду. Но надеюсь, что копы скоро их поймают.

— Да уж, — сказал Брайан. Его взгляд переместился на мой стол. Но вместо того, чтобы смотреть на закрытые жалюзи, он остановился на Фрости. Оба наших пластмассовых стаканчика стояли на моём столе, с полусъеденным и тающим содержимым. Брайан встал и взял свой, кладя в рот кусок побольше.

— Вкусно, — снова сказал он.

Я встал и взял свой стаканчик, внезапно проголодавшись. И тоже сунул ложку в рот.

— Хочешь поиграть во что-нибудь или фильм посмотреть?

Капля Фрости осталась на моих губах. Шикарно. Я закатил глаза и вытер её тыльной стороной ладони.

Взгляд Брайана опустился к моим губам, оставаясь на них даже после того, как я убрал руку. Он облизнул губы — возможно, просто проверяя мороженое на своих, только это послужило для меня ударом под дых. Я почувствовал, как щёки загорелись, а живот напрягся.

«Перестань. Всё не так. Возьми себя в руки».

Я повернулся к нему спиной.

— Эм. У меня есть Xbox. Тебе нравится играть в гонки?

— Есть «Наскар 15»?

Я улыбнулся и поиграл бровями.

— Чувак! Я тебе точно зад надеру, — сказал Брайан.

Если бы. Можно только мечтать.

Мы играли несколько часов, гоняясь за машинами друг друга с радостным остервенением и даже смеялись. Было хорошо. Это была капля нормальности, в которой мы оба нуждались. Моя мама пришла домой и заглянула в комнату. Она пригласила Брайана остаться на ужин. Мы не откладывали контроллеры, пока она не позвала нас, сказав, что еда на столе.

Мы спустились вниз, и я представил Брайана маме и папе. Я видел, что они узнали его имя, и они оба посмотрели на меня сочувствующими взглядами, но оставались очень дружелюбными и держались легко.

У меня потрясающие родители.

За ужином мы говорили о возможной встрече с детьми из Паркленда. Моя мама была взволнована, и мы с ней прослезились. Но затем папа сменил тему, чтобы поговорить о планах на День благодарения, хоть до этого ещё было далеко. И это было хорошо. Потому что Брайану, возможно, не нужно было, чтобы я постоянно говорил о стрельбе, хоть мне было тяжело остановиться. Я заметил, что Брайан съел всего пару кусочков макаронной запеканки.

Когда мы встали из-за стола, мама тоже поднялась.

— Ничего, если я тебя обниму? — спросила она Брайана.

Он моргнул.

— Конечно.

Она обвила его руками и крепко обняла.

— Я просто хотела сказать, что сожалею, что тебя ранили. Ты милый, красивый мальчик. И тебе рады здесь в любое время. В любое. Хорошо?

Лицо Брайана покраснело, но он похлопал её по спине.

— Спасибо, миссис Хьюз.

— Зови нас Сандра и Рекс, — она отпустила его. — Я чуть позже я приготовлю рутбир с мороженым. Хорошо?

Мы с Брайаном посмотрели друг на друга и рассмеялись.

— Эм… мы на сегодня мороженого уже наелись. Но мысль хорошая, мам, — я сжал губы и похлопал её по плечу. — Хороший материнский инстинкт. Ты заработала золотую звёздочку.

Она закатила глаза.

— Ладно. Тогда идите играть дальше. Мы с папой будем объедаться одни.

Только всё получилось не так. Мы поднялись ко мне в комнату, и я оставил Брайана там, чтобы сходить в ванную. Я решил почистить зубы, пока был там. Без конкретной причины. Когда я вернулся, Брайан растянулся на кровати на животе, засунув руки под подушку под своей головой.

Я мгновение смотрел на него, не желая будить. Его голова была повёрнута на бок, и я видел тёмные круги под его глазами, и не особо здоровую бледность кожи. Он растаял на кровати, его лицо осунулось. Боже. Он совершенно вырубился.

Я тихо закрыл дверь и спустился обратно вниз. Я стоял на кухне и кусал губу, пока мама не перестала протирать тумбочки и не посмотрела на меня.

— Что такое?

— Эм… Брайан заснул в моей комнате. Не хочу его будить. Не думаю, что он много спит. Или много ест.

Лицо моей мамы осунулось.

— Бедный малыш. Он попал под пресс. Это он тот мальчик, которому ты помог в столовой, да?

Я кивнул.

Она вздрогнула.

— Боже, Лэндон. Я едва могу об этом думать.

— Я тоже, — в голове промелькнуло изображение того, как Брайан выглядел на том полу в столовой. Я покачал головой, прогоняя эти мысли, и проверил свой телефон. Было только начало восьмого. — Думаешь, будет нормально, если я дам ему поспать?

— Я не против. Давай я позвоню его маме. Знаешь его домашний телефон?

Я не знал, но нашёл с помощью быстрого поиска в интернет-справочнике. Мама взяла мой телефон и позвонила.

Я надеялся, что не переступаю этим черту. Может, Брайан на самом деле хотел пойти домой.

— Скажи ей, что мы не знаем точно, останется ли он на ночь. Он может проснуться и захотеть…

— Лэндон, — шикнула она.

Я заткнулся.

Она говорила с женщиной, которая, вероятно, была мамой Брайана. Они обменялись кучей материнских опасений насчёт того, что Брайану нужно отдохнуть и так далее. Наконец, она повесила трубку.

— Она говорит, что не против, если он останется на ночь. Так что у нас как минимум есть этот вариант. Можем достать раскладушку.

— Слишком шумно. Я не хочу его разбудить. Посплю в гостевой комнате.

— Хорошо, милый. Я достану тебе простынь и одеяло.

— Спасибо, мам, — сказал я, с благодарностью её обнимая.

— Ради тебя я готова на всё, — сказала она.

— Купишь мне Лэнд Ровер?

— Кроме этого.

Я поднялся обратно наверх. Брайан не сдвинулся ни на дюйм. Я сел в своё кресло из IKEA и достал книгу. Какое-то время я читал, но сосредоточиться было тяжело. Сейчас казалось не важным, какой дипломатический кризис привёл ко Второй мировой войне. Время было драгоценно, а жизни краткими. В мире существовало настоящее зло, там и тут, которое нужно было остановить. Делать что-то обычное было как бездельничать, пока горит Рим.

В тот день я держал Брайана, пока он дрожал. Он практически признал, что потерян. И каким-то образом, молча, мы договорились помочь друг другу пройти через это. Это было по-настоящему. Брайан был настоящим. И я хотел обхватить его и согреть, помочь почувствовать себя лучше. Я хотел сделать больше этого, давайте скажем честно. Видеть его в своей постели было особой пыткой. Он был таким идеальным. И теперь, когда я начинал узнавать его, он был намного больше, чем красивым телом. Он был тихим. И умным. И милым. В нём было спокойствие, мягкость. Всё это было для меня намного более привлекательным, чем просто его внешность.

«Прекрати. Мы друзья. Брательники. Две маленьких рыбы, плавающие бок о бок в потоке жизни. И всё».

«Ты поцелуешь меня?»

Эти слова вернулись ко мне вспышкой. Я сказал себе, что это не значило то самое. Но… что, если я ошибался? Что, если…

Что, если?

В конце концов, он спал в моей кровати. Может быть, тот факт, что он цеплялся конкретно за меня, как друг, что-то значил?

«Прекрати, Лэндон. Если ты позволишь себе задуматься об этом, то превратишься рядом с ним в неловкое, помятое месиво. Ему больно, и он страдает. Не будь придурком и не пользуйся этим».

Верно. Верно. Бедный парень едва мог есть. Ему не нужна была никакая драма с влюблённым другом-геем.

Я заставил себя сосредоточиться на учебниках и даже немного выучил. В конце концов, я начал зевать, веки стали тяжёлыми. Истощение теперь накатывало на меня как кузнечный молод, будто моё тело не могло терпеть и ждать, пока разум заткнётся — он никогда не затыкался — и просто требовало того, чего хотело. Я посмотрел на свой телефон. Десять часов. Боже, в это время можно было устраивать вечеринки.