Удивительно. На пробу согнула ноги, наблюдая, как они выглядывают из-под черной ткани. На коже не оказалось ни одного пореза или шрама от раны.

Как будто несчастного случая и моего столкновения с этим отвратительным, тошнотворным существом никогда и не было.

Я встаю на ноги всем своим весом. Нет вообще никакой боли.

И делаю несколько пробных шагов. Кажется, всё работает нормально.

Какого черта они со мной сделали? И какой ценой?

Я шагаю по темному полу, который ощущается ледяным под босыми ногами. С одной стороны комнаты имеется закрытая дверь. Из того же материла — вроде из дерева, но в то же время не из дерева — из которого построена вся комната. Я нажимаю на нее, но ничего не происходит.

Меня охватывает паника. Меня заперли? В ловушке, как в плену?

Я слегка страдаю клаустрофобией. Не люблю маленькие замкнутые пространства. При мысли о том, что я застряла в этой тускло освещенной, жуткой маленькой комнате, мне становится слегка не по себе. Мой пульс подскочил, возникло ощущение тошноты. Я поймана в ловушку, заперта в каком-то темном маленьком помещении, словно эмбрион. Как будто меня опять поместили в утробу матери.

Снова толкаю дверь, на этот раз сильнее. И эта дурацкая штука снова не двигается с места. Огляделась в поисках панели управления, но ничего не нашла, а дверь словно сливалась со стеной.

Теперь я вся покрылась холодным потом и начала задыхаться. Мои руки покалывает. Я не могу ясно мыслить.

У меня начался приступ панической атаки. Я не могу в это поверить. Подобных приступов не было уже несколько лет.

Успокойся, Эбби!

Начинаю колотить в дверь кулаками, затем провожу пальцами по краям, стараясь нащупать щели, шов, любую выемку, которую могу использовать, чтобы её открыть.

Ничего.

Будь прокляты эти кордолианцы и их странные технологии. Я отступаю, пытаясь дышать медленно и успокоить бешено колотящееся сердце. Начинаю более пристально изучать дверь. Она сделана из сотен горизонтальных переплетающихся темных нитей, словно плетеная корзинка.

Как она открывается, скользит в сторону или втягивается?

Мне нужно выбраться отсюда. Мне нужно выбраться из этой темной, без окон, маленькой комнаты. Я отступаю на несколько шагов назад, думая в последний раз врезать по этой странной штуке изо всех сил. Даже если она не откроется, мне будет приятно пнуть что-либо.

Чтобы выплеснуть свой страх и разочарование.

Поэтому отступаю назад на два больших шага, приподнимая нелепую, больше смахивающую на огромную плащ-палатку одежду. Разбежавшись, я подпрыгнула и с ноги врезала по двери, точно так же, как это делали когда-то в смешных боевиках двадцатого века.

Это правда, я тайно одержима всем, что относилось к двадцатому веку. Никогда ещё не существовало эпохи, столь насыщенной человеческим творчеством.

Ван Дамм сожрал бы свое сердце от зависти.

Когда моя нога врезается в дверь, я с удивлением заметила, что не испытываю вообще никакой боли. И, мне кажется, или в двери, в том месте, где я пнула, появился небольшой зазор?

Тем не менее дверь так и не открылась. Глубоко вздохнув, попыталась успокоить свои лихорадочные мысли. Но как только я собралась отступить назад, странные маленькие нити разрываются и исчезают в стене.

Я ошеломленно пошатнулась.

— Какого черта? — вскрикнула я, врезавшись во что-то жесткое, крепкое и теплое. Поднимаю взгляд и вижу, что генерал, нахмурившись, смотрит на меня сверху вниз. Приподняв бровь, он схватил меня за плечи, успокаивая. Меня снова словно пронзило электрическим разрядом, когда он теплыми пальцами коснулся меня через тонкую ткань огромного халата.

— Ты должна отдыхать, — прорычал он. — А не пытаться повредить мой отсек для сна.

— Твой что? — Я дико озираюсь по сторонам, осматриваясь вокруг. Мы находимся в помещении, напоминающем жилые апартаменты, с точно такими же темными холодными полами и странно изогнутыми стенами, что и в медицинском отсеке кордолианского корабля, на котором я застряла, когда получила травмы. Слева от меня из высоких окон открывался вид на бесконечное звездное небо. На этом бескрайнем сверкающем поле большую часть занимала гигантская черная планета, усеянная миллионами светящихся огней и напоминая Землю ночью.

Это Кития?

Перед окном располагалась низкая зона отдыха, забросанная темными подушками. Остальное пространство комнаты обставлено весьма скудно, по-спартански. Стол окружало множество галографических экранов. Не было ни кухни, ни столовой. В апартаментах не оказалось ничего, что хоть что-то рассказало бы о владельце: ни картин на стенах, ни различных безделушек, ни удобных ковриков на полу.

Этим апартаментам не помешало бы один-два коврика. Несколько разноцветных ваз, возможно, террариум. Ррр. Настоящая мужская берлога. Полагаю, вполне подходит для сурового, без чувства юмора генерала.

— Где я, черт возьми, генерал? — спросила я, вырываясь из его объятий. Ох, нет. Я ещё не готова к этому. Сначала мне нужно осмотреться. — Что… что ты со мной сделал?

— Ты в моих апартаментах, — ответил он, смотря на меня сверху вниз. — И похоже, отлично отреагировала на лечение.

— Какое лечение? — Со смутным подозрением я осматриваю свои обнаженные ноги, выглядывающие из-под просторного халата. Конечно, за чудеса всегда приходится платить огромную цену. В столь невероятном излечении должен быть какой-то подвох.

— Нанотрансплантанты. — Он пожал плечами. — Со временем ты осознаешь последствия.

Как обычно, он не самый общительный мужчина. Я снова смотрю на него. Что-то изменилось. Он больше не облачен в свою безумную нано-броню. Переоделся в темные одежды, похожие на мои и подпоясанные на талии. Там, где мое тело утопало в огромных одеждах, точно такое же одеяние идеально сидело на нем, свисая с большого тела и обнажая его гладкую скульптурную грудь.

Он замечает, что я пялюсь на него, и на долю секунды самодовольное выражение мелькает на его лице. Я стиснула зубы, раздраженная тем, что он поймал меня за разглядыванием. Но затем он снова окинул меня обычным серьезным взглядом.

— Тебе нужно поесть, — прорычал он и подошел к панели на стене, которую я раньше не заметила. — Заживление тканей требует энергии. — Генерал набрал код на гладком серебристом устройстве, вмонтированном в стену. Оно засветилось, издавая низкий гул. Затем открылось, и генерал вынул оттуда темный прямоугольный пакет.

Затем передал его мне:

— Ешь.

— А? — Я в замешательстве уставилась на пакет в его руке. — Что это?

— Еда. Ешь. — Он сунул его прямо мне в лицо. Итак, мы дошли до приказов из одного слова. Почему его замашки вдруг показались мне слегка первобытными? Я осторожно беру эту, хм, штуку.

Смахивает на какой-то энергетический батончик. Надеюсь, это шоколад? Но глядя на темную, полупрозрачного цвета и слегка клейкой консистенции плитку, больше похожую на твердый спрессованный желатин, начинаю сомневаться в этом. Я осторожно его нюхаю. Пахнет, как смесь сушеных водорослей и вяленой говядины.

Не отвратительно, но и не умопомрачительно.

— Тебе не нравится? — Он пристально и с любопытством, наблюдает за мной.

— Прямо сейчас я могла бы убить за тарелку начос, — отвечаю я. — Вы, ребята, не делаете начос? Или картофель фри с соленым цыпленком? А лапши нет в меню?

Тарак уставился на меня. И я поняла, что он понятия не имеет, о чем я говорю.

— У нас здесь нет человеческой еды.

— Я догадалась. — Иначе, они бы не кормили меня этой дрянью. — Серьезно, ты понятия не имеешь, что упускаешь. — Я для пробы откусываю кусочек от батончика. Он тает во рту, соленый, сочный и густой. Я немного пожевала, осознавая, что буквально умираю с голоду.

Хорошо, признаю, это штука съедобная. Я сжевала остатки батончика под пристальным взглядом генерала. Это всё весьма неловко. Возникло ощущение, словно родители заставляют ребенка съесть брюссельскую капусту или нечто подобное.

Когда я закончила, это вещество словно свинец оседает в моем желудке, мгновенно вызывая ощущение сытости.

— Итак, генерал, — осторожно начала я, не совсем понимая, как начать, особенно после того, как он столь волшебным образом исцелил мое тело. — Когда мы отправляемся на Фортуна-Тау?

Он отвечает мне загадочным взглядом. И что-то подсказывает мне, что всё не так просто.

— Со временем, — говорит он.

Я хотела сразу же потребовать, чтобы генерал немедленно организовал мое возвращение домой, но нас отвлекли. Засветился один из голографических экранов, на котором появился парень кордолианец с каменным лицом. Он что-то быстро затараторил на кордолианском. Тарак напрягся. Ему не понравилось то, что говорил этот паренек.

Генерал рявкает и заканчивает разговор. Затем бормочет себе под нос нечто, очень напоминающее ругань. Венки на его висках снова вздулись. Я начинаю догадываться, о чем он говорит. Сейчас он раздражен.

— Мне нужно идти, — заявляет он. — Не выходи из моих апартаментов. Воины не потерпят человека, слоняющегося по станции.

— Притормози, — возмутилась я. — Ты не можешь просто бросить меня здесь. Что я должна делать?

— Отдыхай. — Он исчезает в темной спальне и через несколько минут возвращается, одетый в военную форму. Всю черную, разумеется. Длинный китель с высоким воротником и гладкие брюки. На воротничке виднеются какие-то красные знаки отличия, и это первый намек на цвет, который я увидела в его одежде.

Стараюсь не таращиться на него. Это строгая, пугающая униформа, но она подчеркивает его массивную фигуру, и он выглядит в ней довольно элегантно. Словно повелитель империи зла.

— Оставайся здесь, — угрожающе прорычал он, прежде чем исчезнуть за порогом парадной двери, приведя в действие блокирующий механизм и фактически заперев меня внутри.