Теперь она поняла, куда Шэнь вкладывал деньги, что воровал из императорской казны. Все эти годы, старый, одержимый князь из Дунасяна возводил свой собственный райский уголок вдали от Срединного Царства, чтобы однажды, как он в тайне надеялся, поселится здесь с Лин и детьми, которых она ему обязательно родит.
Девушка сморщилась и вернулась в покои, чтобы отыскать священную лютню, подаренную мужем, но там ее дожидался Шэнь. Его одеяния из синего шелка, расшитые золотыми львами и орлами поражали роскошью и красотой, однако, не могли скрыть дряхлости, огромного вываливающегося живота и мелкой дрожи больных конечностей.
— Осмотрелись, моя госпожа? — Начал он и махнул рукой в кольцах.
Девушки, спрятанные за расписными ширмами, перестали играть.
Лин застыла на пороге и промолчала.
— Итак, — с нетерпением перешел он к делу и поерзал в кресле с подлокотниками в виде когтистых лап, — спрашиваю вас в последний раз, пойдете за меня?
— Нет.
— Думайте лучше.
— Я уже сказала вам: никогда.
— В таком случае, вы не оставляете мне выбора.
Слуга протянул Шэню чашу с вином, но тот отказался и встал.
— Стража! Заточите Ее Императорское Величество в Башню Мрака и Тишины.
Из-за перегородок выступили телохранители и схватили Лин.
— Посидишь месяц-другой на рисе и воде, поспишь на голых камнях и сразу станешь покорной. — Генерал сузил подкрашенные глазки. — Сегодня я отплыву по делам, а когда вернусь, тебе лучше изменить свой ответ.
— А если не изменю, убьете меня? — Процедила она с достоинством Императрицы. — Можете сделать это прямо сейчас! Без Тая моя жизнь потеряла смысл.
— Не тебя, Лин. Твоего младшего брата.
— Не смейте трогать Реншу.
— Еще как посмею. — Он махнул, — увести.
Стражи уволокли сопротивляющуюся и кричавшую Лин, а Шэнь довольно втянул воздух, подслащенный цветочными и пряными ароматами, и прикрикнул:
— Чень!
— Да, господин, — выскочил управляющий и упал на пол.
— Не спускай с госпожи глаз. Следи, чтобы она принимала пищу и не наложила на себя рук. Мне нужна сильная и здоровая жена.
— Все сделаю, господин.
… Солнце ползло к горизонту и Шэнь поторопился в Храм Небесных Светил, чтобы возжечь благовония и вознести благодарность богам Девяти Небес. Пусть он временно потерял Срединное Царство и Нефритовый Трон, это не важно. Важно другое — он достиг заветной цели, прошел Путем Терпения и победил. Дочь Императора Шу Аньфу, наконец, принадлежит ему, ну или почти принадлежит. Не пройдет и пары месяцев, как Высокая Солнечная принцесса поймет, что сопротивление бесполезно и сдастся ему на милость. А если нет, будет сидеть в Башне Мрака и Тишины до тех пор, пока не образумится.
Генерал спустился по мраморной лестнице на первый этаж Бирюзового Дворца, минул роскошные залы для приемов, рабочие кабинеты, покои для гостей и слуг и вышел во внутренний двор. По извилистой, мощенной камнем дорожке, он поднялся на вершину горы, к храму. Совершив таинство молитвы и ритуальные обряды, он вышел на крыльцо и поглядел в сторону моря, где на волнах качалась «Владычица Морей». _Читай на Книгоед.нет_ У лестницы его ожидал паланкин. Шэнь намеревался отплыть в Срединное Царство, а после проехать тайком до родного княжества Дунасян, губернатором которого был его старший, верный брат.
Он усмехнулся — Высокий Солнечный принц Реншу еще не знает, какую участь для него уготовил Извив Пути. В Шелковом Городе, да и во множестве других провинций у него — старого, боевого генерала сохранилось немало сторонников и последователей. Вместе они устроят переворот, убьют законного наследника и заполучат Нефритовый Трон. И все это еще до конца двенадцатой луны года.
Со стороны рисовых полей послышались вопли и свист хлыста. Похоже, стража погнала рабов по баракам. Откуда-то сзади летели песни наложниц. Шэнь стряхнул размышления и подошел к ступеням, отделанным нефритом. Впереди мелькнул пламенный огонек, а следующий миг жалобно завыла чья-то демоническая глотка.
Старый воин вздрогнул и открыл рот — на последней ступени Храма сидела рыжая лиса-оборотень. По шерсти зверя перебегали огненные искры, мечущий хвост высекал струи пламени, огромные сверкающие глаза казались двумя кровавыми солнцами.
От пронзительного, нестерпимого воя и ужасающего облика бесовки Шэнь оцепенел. Встреча с хули-цзин[3] не сулила ничего хорошего и всегда предвещала беды, болезни и скорую смерть, тому для кого «пела». А уж если представала пред человеком воочию, считали — его дни сочтены.
Собрав волю в кулак, он выхватил меч и закричал:
— Пошла прочь! Убирайся!
Шерсть лисицы налилась алым сиянием; пушистый хвост ударил по каменной дорожке, извергнув маленький огненный смерч; из глотки донесся хриплый кашель-смех и дух растаял облаком горячего воздуха. Когда к Шэню подоспела охрана — оборотень пропал. Все, что оставила после себя вопящая хули-цзин — выжженный круг на белых камнях и бесконечный ужас в сердце старого генерала.
* * *
Башня Мрака и Тишины высилась на голой вершине Зимней Горы и была обнесена глубоким рвом с водой, через который перекинули хлипкий мост.
Заточенная под самую крышу Лин давно поняла, что твердыня оправдала свое название, потому, как ничто не могло нарушить здешнюю могильную тишину и вечный сумрак. Лишь изредка девушка слышала пронзительный свист ветра и очень слабое эхо парящих птиц. Но чаще, чувствовала себя будто оглохшей.
Она не ведала о судьбе мужа и страшилась за жизнь брата. Ей было горько и тяжело, но она знала, что не уступит Шэню. Не уступила в прошлый раз, не сделает этого и сейчас. Покорность и смирение, которые ей привили, безусловно, важные добродетели, но в сложившейся ситуации ими лучше поступиться. Пусть хоть заморит голодом, он не добьется от нее благосклонности и не получит согласия на брак.
Чтобы утешиться Лин читала сутры, а по ночам вглядывалась в яркие звезды, надеясь получить предзнаменование или хотя бы тонкий намек, но тщетно. Боги Девяти Небес молчали, точно забыв о ее существовании.
Если бы лютня Тая была сейчас у нее, она бы что-нибудь придумала. Но лютня осталась лежать на подушках в покоях Бирюзового Дворца, из которого ее утащили охранники. Значит, надо ее заполучить. Но как? Если сама Императрица заточена в четырех стенах, а инструмент на другом конце острова?
Оставалось уповать на милость богов.
…Лин коротала время в камере два на четыре жэнь и тихо глотала слезы. По холодному и сырому камню гуляли сквозняки, по скольким, мрачным стенам бегали юркие ящерки. Два узких решетчатых окна выходили на север и юг. С севера открывались рисовые поля, на которых с зари до заката трудились невольники Шэня, с юга — прекрасные долины в цветущих орхидеях (благодаря им, остров и получил свое название), бамбуковые рощи и кривые горные хребты.
К ней наведывались дважды, утром и вечером. Чтобы принести плошку риса и чашу с водой и вынести ведро. С ней не говорили, на вопросы не отвечали. И так день за днем. Но однажды, служанка откликнулась.
— Я постараюсь, — нервно прошептала она и попятилась от железной двери. — Но если господин управляющий узнает, он с меня кожу сдерет.
— Не узнает, потому что не услышит, — заверила Лин.
Служанка издала тихий вздох и убежала. А вечером вместе с горсткой плохо проваренного риса принесла лакированную лютню, о которой просила Лин.
— Спасибо тебе, — сказала девушка, забирая музыкальный инструмент, протиснутый в отверстие между искрошенных стен.
Служанка промолчала и бросилась бежать. Из коридора послышался крик:
— Не выдавайте меня, госпожа.
Лин и не собиралась. Она сползал по стене на каменный пол, положила лютню на колени, покрытые грязными, поблекшими шелками, и тронула струны. Впервые за несколько дней мрачная и тихая камера наполнилась природной силой и привела угасавшую ци[4] девушки в равновесие. Неспроста великая Книга Песен Юэ Цзи наделяла звуки магической силой, утверждая, что «музыка управляет небом и землей и устанавливает основы соразмерности и гармонии»[5]. А ведь эта лютня была еще и особенной. Из Священного Храма Гармонии, возведенного в честь Ши Куана.
Чародейная мелодия пронзили расстояние и время и понеслись к тому единственному, о ком думала девушка. К Императору Потаенного Царства Лю Таю.
Чтобы не расплакаться, она тихо запела:
Я пою, я — играю.
К одному лишь тебе я взываю.
Слышу шум у реки,
Вижу тени цветов,
Укрываюсь дождем,
Убегаю в туман,
Потеряла тебя…
Все обманчивый сон…
* * *
Пары горячего воздуха искажали очертания перегородок, предметов и роскошную утварь императорских покоев. Вокруг горели сотни свечей. За ярко-красными ширмами сдавленно завывали молитвы о выздоровлении. Нежно звенели колокольчики.
Из-за приоткрытой двери послышались голоса:
— Мы все в совершенной растерянности Первый Министр Чжэн. Его Императорское Величество должен был отойти в Подземное Царство еще несколько восходов назад, но он по-прежнему жив. У него слабое дыхание и сердцебиение, но он жив. Придворные лекари делают все возможное, чтобы вернуть Достойнейшего Сына Неба в сознание, но пока безрезультатно.
— Сделайте невозможное, но верните моего брата к жизни, — послышался взволнованный голос Чжэня.
— Я бы с радостью… но на все воля богов Девяти Небес.
— Это не просьба, лекарь. Это приказ.
— Конечно, о господин. Прошу прощения.
Через мгновенье собеседники удалились и внутренние покои снова наполнились монотонным чтением сутр и шипением горящих свечей.
А потом, он услышал самую прекрасную музыку, какую когда-либо слышал. И призрачное эхо голоса Лин:
Потеряла тебя…
Все обманчивый сон…
Я пою, я — играю.
К одному лишь тебе я взываю.
Тай открыл глаза и ощутил, что страшно ослаб. Он едва мог шевелить руками и ногами, не говоря уже о том, чтобы позвать кого-то на помощь. Впрочем, они не помогут.