По приезду сразу стало ясно, что роман на таком, с позволения сказать, курорте, мне не светит. То есть абсолютно. Потому что переглядываться и обмениваться улыбками оказалось просто не с кем. Расхваленный профоргом "отличный" санаторий оказался действительно отличным - от других. Типа «Мать и дитя». То есть вокруг – соответственно первые и соответственно вторые. Мужчин старше пятнадцати здесь практически не наблюдалось. Блин!

Спасибо, хоть дали одиночный номер – очень опасалась я, что достанется мне в соседки курящая храпунья. А то и вовсе еле ковыляющая кряхтящая бабуля, беспрерывно оглашающая обширный список своих заболеваний. Или все это, соединенное в одном флаконе. Опять же, случись какой-никакой роман, будет куда привести мужчину…

От псевдооптимистичных рассуждений проку было мало. Уже подавал голос сварливый внутренний голос: «Ну, и что? Что дальше-то делать будем? Говорил я тебе, говорил? Курортный рома-ан ей подавай!» Со свежей энергией не отдохнувшего я успешно (пока) от него отмахивалась.

Через несколько дней мое расписание сложилось само собой: завтрак, море, обед, море, ужин, море. Соседки по столу – одна с дитем, две других без, но зато хорошо за пятьдесят, - без устали разбирали санаторий по косточкам. Краткое резюме: дыра, никакого лечения, никакого сервиса, постельное белье меняют только раз в неделю, кормят просто отвратительно… Я слушала, помалкивала, и одну за другой очищала тарелки с «отвратительным» содержимым. Эх, тетеньки, не обедали вы в наших заводских столовых! «Тетеньки», впрочем, тоже от меня не отставали, прямо на глазах наращивая и без того внушительные объемы. За несколько дней я прониклась мыслью, как круто мне не повезло; ознакомилась со списком санаториев и пансионатов, куда «следует» поехать в будущем. А заодно уяснила, что потеряла практически половину жизни, поскольку нормальные-то люди отдыхают на море каждый год, а я вот впервые. Не считая затертого детсадовского визита, от которого сохранилось лишь одно стойкое воспоминание – как воспитательницы всеми силами не давали нам окунуться в это самое заветное море.

Теперь еще выяснилось, что страдаю я «морской» болезнью (вот знать не знала!), а потому все морские прогулки, а также длительные туристические поездки с преодолением горных «серпантинов» мне тоже заказаны. Куда не кинь, везде клин…

Я добросовестно наматывала километры по курортному городу (который, к тому же, находился на внушительном расстоянии от нашего «дитя с матерью»). Толчея, бесконечные ларьки с парэо, ракушками, шляпами, купальниками, обезьянками и попугаями на плечах у фотографов. Здесь самые объемистые приезжие бабехи смело надевают немыслимые маечки и шортики, и никто не носит бюстгальтеров. Да здравствует курортная свобода!

Местные жители – женщины, сплошь обесцвеченные в тщетной борьбе с приезжими белокожими северянками, и мужчины с красивущими жгучими глазами, говорящие на нескольких языках, - в море не купаются. Грязное оно для них? Или то, что доступно – то ненужно?

Вечерами тоже особо не разгуляешься. Соседки в возрасте берегли деньги и здоровье, наотрез отвергая мои предложения посидеть в кафе, потанцевать, на самый крайняк прогуляться по освещенной, шумной, веселой и пьяной от отдыха набережной. Приходилось или смотреть телевизор или посиживать на скамейке, наблюдая за танцующими детьми – для них-то в санатории ежедневно (вернее, ежевечерне) устраивали танцы. Хоть это время провела с пользой – запомнила несколько движений, которые потом отрабатывала сама с собой и с зеркалом. А что – полумрак нужной плотности – и я еще ничего себе! Двигаюсь.

…Конечно, я слегка преувеличила. Мужчины были. Некоторые мамы прихватили с собой и пап. Но под бдительным призором жен те не позволяли себе не то что шаг вправо (а тем более – влево), но даже и лишнего взгляда. Разве что на пляже, под надежным прикрытием козырьков и солнцезащитных очков.

Кстати, о пляже. Я с облегчением обнаружила, что все объективные, а тем более мнимые недостатки моей далеко не спортивной фигуры теряются на фоне животов, задов, складок на боках и прочих прелестей зрелого (и перезрелого) женского тела. Случились, правда, две точеных фигуры на тройку сотен прочих. Девочек – совсем девочек – я решила в расчет просто не принимать. Они вне конкуренции. Вернее, вне моей возрастной и весовой категории. Так что я с облегчением засунула поглубже в чемодан строгий сплошной купальник (сбережем для бассейна, а вдруг да доберусь туда наконец!) и щеголяла в раздельном. А то и вовсе без него. В солярии. Солярий – песня отдельная.

Но сначала – для равновесия и справедливости - пару слов о фигурах мужских. Их я тоже, понятное дело, не обошла своим пристальным вниманием. Сказать – «пивной живот» - значит, не сказать ничего. Это уже не животы. Это женский целлюлит, слитый в одно полушарие (кстати, у мужиков тоже бывает целлюлит, или что-то очень к тому близкое. Вот-вот, пивной живот, оно самое и есть. Так что пусть над нами не прикалываются, на себя бы посмотрели!). Обычно в дверь сначала входит пузо, а потом, через довольно значительное время, - его гордый обладатель. Не помешало бы нам поучиться у мужчин отсутствию комплексов в отношении своей внешности.

Вернемся к солярию - площадке над волноломом, окруженной со всех сторон сплошной выгородкой до пояса. Чуть дальше расположен аналогичный мужской. На нем соответственно буква «М», как на известных всему нашему народу будочках. Правда, мужчины, очевидно, плохо видящие из-за темных очков, регулярно ошибались буквами. Да и вообще, независимо от местоположения солнца, постоянно торчали на стороне, ближней к женскому солярию. Хорошо хоть бинокли не использовали… Во всяком случае, в открытую.

Первое время я жутко стеснялась таких многочисленных зрителей и перемещалась по солярию пригнувшись, как под обстрелом. Но по мере того, как солнце прожаривало меня все сильнее, а настроение делалось все меланхоличнее, обнаглела. Напяливала на нос темные очки – конечно, кто меня узнает с такой убойной шпионской маскировкой! – без стеснения сбрасывала мокрый купальник и вместо того, чтобы кидаться на топчаны под спасительное прикрытие загородки, вставала посреди площадки, равномерно поворачиваясь на солнце, аки курица гриль на, соответственно, гриле. Правда, высшей степени шоколадности завсегдатаек мне добиться не удалось. Впрочем, не очень-то и хотелось: ведь сейчас неожиданно выяснилось, что солнышко не то что вредно, а даже смертельно вредно для нашего здоровья, молодости и красоты. А этот медицинский вердикт, случайно, - не спецзаказ производителей солнцезащитных средств?

Зато я поневоле налюбовалась всеми прелестями распятого на топчанах женского тела. И не я одна – судя по гудкам ехавших мимо автомобилей и настораживающим звукам в ближайших кустарниках. Заодно выяснила, что у меня не самая модная в нынешнем сезоне прическа. Теперь оставляют либо одну полоску – как ирокез у панков, либо сбривают все на фиг. А как с этим обстоит у мужиков? С трудом представляю, как они приходят в салон-парикмахерскую и говорят: мол, собираюсь на море, не посоветуете, что нынче модно на нудистском пляже?

После обеда я, со своей чувствительной северной кожей, уползала из солярия вниз. По случаю тени народу здесь было мало, можно было не напрягаться общением, критически рассматривать окружающих, мечтать, да кидать камешки в набежавшую волну.

Чуть поодаль от меня, как обычно, лежало тело. Судя по некоторым… хм, деталям – мужеское, лицо всегда прикрыто кепкой. С самого моего приезда это тело лежало так неподвижно и монументально, что я давно уже воспринимала его просто как элемент пляжного пейзажа. Первое время, правда, присматривалась с опаской: не помер ли часом? Но мерно вздымавшаяся грудь доказывала, что жизнь в нем пока еще теплится. Казалось, оно – в смысле, тело – так и не покидает берег. Хотя нет, на ночь же санаторный пляж запирают… Значит, и тело куда-то эвакуируется (возможно, с помощью автомобильного подъемника), а каждое утро доставляется на постоянное место. Так как рядом не возлежала гордо никакая женщина и не крутились никакие ребятишки, он явно принадлежал к вырвавшимся из семьи мужикам, которые пьют, не просыхая, весь сезон и вряд ли до самого последнего дня трезвеют настолько, чтобы осознать, что находятся таки на берегу моря Черного. Воспетого поэтами и возрисованного, соответственно, художниками.

В котором можно даже искупаться.

- Не понимаю, зачем некоторые женщины вообще надевают купальник – это же просто фикция?

Вздрогнув, я круто обернулась. Приподняв козырек кепки, «элемент пляжного пейзажа» скептически смотрел на меня опухшими от беспробудного двухнедельного сна глазами.

- Фикция? – переспросила я, невольно себя оглядывая. Свой купальник я бы охарактеризовала как суперскромный. Просто шуба по сравнению со многими. Сосед поднял тяжелую руку, беспардонно ткнул пальцем. Я оглянулась на фланирующую мимо девушку. Действительно. Неразличимый шнурок сзади, лепесток спереди, два треугольничка сверху… Некоторые в солярии выглядят более одетыми. Но из женской солидарности я его оценку не поддержала.

- А почему нет, раз фигура позволяет?

И впервые увидела, как мой сосед садится. Я подсознательно ожидала, что спина у него будет совершенно белой – так камбала припадает светлым брюхом ко дну – но нет, он оказался равномерной бронзовой окраски… (Кстати, представления не имею, как выглядит бронза. Это просто такой штамп). Значит, все-таки иногда переворачивается - наверное, когда я торчу в солярии. Сосед снял кепку, провел ладонью по темным, коротко стриженым волосам, точно приглаживая разлохматившуюся прическу. Чего там приглаживать-то… Темные глаза - тоже против моего ожидания – были ясными, безо всяких красных алкогольных прожилок. Окинул меня внимательным взглядом, я автоматически попыталась втянуть живот (очень мешал недавний плотный обед). Ответила ему угрожающим взглядом – ну, давай попробуй, еще насчет меня проедься!