Не тратя больше времени, я веду ее по ангару. Проходя мимо толстяка, она останавливается и высвобождает свою руку.

‒ Что? ‒ Я пытаюсь дотянуться до нее.

‒ Подожди, я кое-что пообещала себе, ‒ произносит она.

Я с любопытством наблюдаю, как она возвращается к толстяку. Она становится на колени, поднимает его руку и ломает указательный палец. Звук ломающихся костей отражается от стен.

‒ Это за то, что смотрел на меня, как на кусок мяса, ‒ говорит она, когда он вскрикивает от боли, ‒ и за то, что думал, будто у тебя есть право касаться меня, больной ублюдок.

Затем она снова подходит ко мне, улыбаясь, и кладет свою руку в мою. У меня одновременно откликается и сердце, и член. Эта девушка не перестает меня удивлять.

Я улыбаюсь в ответ и говорю:

‒ Давай убираться отсюда.

Я вывожу ее на закатное солнце и начинаю двигаться к своему спрятанному байку.

‒ Мои вещи. Я помню, у тебя остались моя сумочка и туфли, ‒ произносит она, пытаясь притормозить.

Не могу поверить, что она вспомнила о них. Я куплю ей новую сумочку и туфли, если это так важно. Удивительно, насколько по-женски себя ведет человек, который может надрать задницу, как она.

‒ Просто... в сумочке кое-что очень важное. К черту туфли.

По ее выражению я понимаю, что это как-то связано с тем, что сейчас происходит.

‒ Слева от выхода из этого здания мой байк. Надевай шлем и садись. Я принесу твою сумочку.

Она кивает и бежит. Я слышу, как она пару раз чертыхается, когда наступает босой ногой на острый гравий.

Когда я распахиваю дверь, она вздрагивает от удивления. Помедлив, я наслаждаюсь видом: она на моем байке. Она скинула пиджак, запачканный кровью, и расстегнула несколько пуговиц на воротнике белой рубашки, так что стала видна высокая грудь. Юбка поднялась, из-под нее виднелись бедра.

‒ Ты идешь или нет? ‒ спрашивает она. ‒ Ее голос приглушен шлемом, но я все равно различаю нотки недовольства. Она поднимает козырек, чтобы я видел ее лицо. ‒ Потому что если ты передумал, то я с радостью возьму джип, доберусь до своей машины и сама разберусь...

Я покрываю расстояние между нами в три длинных прыжка. Она делает резкий вдох и отшатывается от меня. Я улыбаюсь от радости, что смог произвести на нее впечатление.

‒ Заткнись, ‒ командую я и перекидываю ногу через байк. Она открывает рот, чтобы что-то сказать, но я запускаю мотор и делаю это достаточно громко, чтобы заглушить ее слова. Да, она прекрасна, но у меня такое ощущение, что ее слова могут начать раздражать.

[1] Маска Марди Грас ‒ маска, представляющая собой лицо шута с высоким колпаком с бубенцами. Выпускается в различных цветовых вариантах.

ГЛАВА 4

Макс

Байк рвется вперед, так что я обхватываю его руками. Мои пальцы располагаются у него на груди, и я близка к тому, чтобы крепко ухватиться за его рубашку, когда понимаю, насколько у него крепкие мышцы. Но не делаю этого, только оставляю расправленные пальцы на его теле. Я притворяюсь, что меняю положение, чтобы получить возможность почувствовать бугры мышц под рубашкой. Мое тело напрягается, но я сама не знаю: это из-за того, что касаюсь его, или потому, что он ведет байк.

Когда мы проезжаем мимо ангара, Джеймс выбегает из двери с прижатой к окровавленному носу рукой. Вопреки здравому смыслу, я дразню его и машу рукой. Намек предельно ясен.

А теперь попробуй поймать меня, ублюдок.

Чем ближе солнце к горизонту, тем холоднее становится. Вскоре я начинаю дрожать и не могу дождаться мига, чтобы слезть с байка. Мы едем уже минимум час, и я готова забраться к нему под рубашку. Может, зря я бросила пиджак, но на нем была кровь Джеймса, и это просто отвратительно. Во время поездки мой похититель-спаситель одной рукой потирает мне плечи, пытаясь согреть их. От прикосновения у меня покалывает внизу живота. Я закрываю глаза и желаю прогнать чертово ощущение.

Мы въезжаем в ту часть округа, где я никогда не была, и сворачиваем в темный переулок. Остановившись прямо у большой металлической двери, он ставит байк на подножку и идет открывать дверь. Какая-то часть меня кричит, что в этой идее нет ничего хорошего. Я даже не знаю, как его зовут, а теперь я собираюсь пойти с ним.

В огромный город, которого не знаю.

Без пистолета.

С раненным запястьем. Кажется, я лишилась чертового рассудка.

В гараже оказались маленькая черная спортивная машинка и черный Джип Рэнглер. Мотоцикл у него тоже черный.

Этому парню, должно быть, на самом деле нравится черный цвет.

Он возвращается к байку и перекидывает через него ногу. Он закатывает байк в гараж, даже не думая садиться, в результате его задница оказывается прямо у моего лица. И надо же, классная задница.

Он легко спрыгивает, пока я снимаю шлем. Я передаю его ему, и он подает мне руку, чтобы помочь слезть с байка. Я отказываюсь и спрыгиваю сама. Он ухмыляется и прячет ключи в ладони.

‒ Что? ‒ спрашиваю я, смущенная его неожиданной радостью.

‒ Ничего, ‒ отвечает он, подходя к двери сбоку. В гараже две большие двери и одна обычного размера. Одна из больших дверей открывается в темноту переулка, а другая, должно быть, выходит на главную дорогу, чтобы он мог выводить другие машины. Есть еще рабочая лавочка, высокая коробка с инструментами и велосипед, висящий вверх ногами на потолке. ‒ Ты идешь или планируешь провести ночь у меня в гараже?

Я бегу за ним и попадаю в помещение, которое могу назвать только складом, превращенным в одну большую комнату. В ней находится кухня с барной стойкой и стульями, зона отдыха с кожаной мебелью и огромный плоский телевизор. Обеденного стола нет, но зато стоит бильярдный стол. В дальнем углу я замечаю, что единственное свободное место отгорожено стеной. Поскольку только там вроде как можно уединиться, я предполагаю, что там спальня и ванная.

Он идет к концу стола в гостиной и выкладывает все из карманов в деревянную миску, потом поворачивается ко мне.

‒ Вот, здесь я живу в Колумбии, ‒ хитро улыбаясь, говорит он.

‒ В Колумбии? Значит, есть и другие жилища? ‒ спрашиваю я.

Он отвечает пожатием плеч.

‒ Пожимаешь плечами? Ну, а как тебя зовут? Потому что все это время я обращаюсь к тебе в своих мыслях как «похититель» и «похититель-спаситель».

Он направляется на кухню, а я не могу оторваться и смотрю, как он манерно идет, и как джинсы двигаются в унисон с его бедрами. Мне приходится сдерживать желание поразвлечься, потому что здесь становится по-настоящему жарко.

‒ Кэтч. Меня зовут Кэтч, ‒ бросает он через плечо. ‒ Будешь пить? Воду, колу, пиво?

‒ Пиво. Тебя зовут Кэтч? Твои родители назвали тебя так по пьяни? ‒ спрашиваю я с ухмылкой, подхожу и сажусь на стул.

Кэтч стоит с другой стороны бара на кухне.

Он поворачивается, открывает крышку и пускает бутылку по столу.

‒ Нет, не по пьяни.

Он не предлагает мне другого объяснения, только делает большой глоток пива, потом наклоняется, упираясь на стол, и смотрит на меня, и этот бесстыдный взгляд серых глаз прожигают во мне дыру.

‒ Что у тебя есть на твоего босса, Блейз? ‒ спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

‒ И все? Все что я получаю ‒ лишь пожатие плечами?

‒ В эту игру могут играть двое, ‒ отвечаю я.

Ему не обязательно знать, что я без понятия, какой информацией владею, так как у меня еще не было возможности взглянуть.

Видимо, ему не понравился мой ответ. Кэтч обходит стол и останавливается, лишь коснувшись бедрами моих колен. Грудь сжимается, и я чувствую знакомое напряжение между ног. У меня подскакивает пульс, а легкие сдавливает в груди. Я отчаянно хочу скрестить колени, но он стоит слишком близко. Вместо этого я закусываю губу, вытягиваю локон из прически и начинаю пропускать его через пальцы. Затем он забирает пиво из моих рук.

‒ Эй! ‒ кричу я.

Я снова закусываю губу, потому что первым возникает инстинктивное желание треснуть его в челюсть. Я не делаю этого, потому что когда он щурит свои серые глаза, я понимаю, что встретила равного.

Он сломал парню ребра одним ударом. Естественно, ты встретила ровню себе, дурочка.

‒ Ты не представляешь, в каком положении я оказался, спасая твою жизнь. Не заставляй меня пожалеть об этом, ‒ рычит он.

Он в гневе, и я чувствую, как от него исходят волны жара.

Я откидываюсь на спинку стула в попытке отвоевать немного личного пространства. Я не знаю, что ответить. Кэтч заставил меня замолчать. Еще никто не делал этого. И он даже не стал мне льстить. Скорее, он вроде как рычал на меня. Рычал.

‒ Как тебя зовут, Блейз? ‒ спрашивает он уже мягче. Опять он называет меня по кличке, и снова меня это не беспокоит.

‒ Макс, ‒ отвечаю я. Раз он не собирается называть свою фамилию, так и я не буду. Может быть, так даже лучше.

Он делает шаг назад, а я быстро скрещиваю ноги. Он бросает взгляд вниз и снова смотрит мне в глаза. Его губы складываются в понимающую ухмылку.

Высокомерный что ли?

‒ Макс? Это сокращение?

Я качаю головой.

‒ Обычно так называют мальчиков. Тебя так назвали по пьяни?

Я уже собираюсь пожать плечами, потому что так можно было ответить на этот вопрос, но потом пришлось бы объяснять. Но я бы не хотела объяснять это человеку, которого плохо знаю, что да, возможно, родители были пьяны. Так что вместо этого я просто качаю головой.

Он бросает взгляд на мое запястье.

‒ Надо приложить лед.

Я вижу, что оно снова распухло. Ругаюсь сквозь зубы. Уверена, что зря тянула и дергала руками.

‒ Все нормально, ‒ вру я ему. Чертова рука адски болит, но я отказываюсь признавать это вслух. Почему-то я хочу, чтобы он думал, будто я крепкий орешек, что я могу сама справиться. Не знаю, сколько придется оставаться у него, и я не хочу, чтобы он думал, будто в стрессе я превращаюсь в глупую девчонку.

Кэтч опирается одной рукой на стол, а вторую кладет на спинку моего стула и снова вторгается в мое личное пространство. От него пахнет ветром со смесью сильного запаха мыла и пота. Почему-то это добавляет ему очков на шкале соблазнительности.