‒ Не могу поверить, этот сукин сын отправил меня за своим обедом. Придется, видимо, плюнуть ему в чертову тарелку, ‒ бормочет она в явном раздражении.

Она топает ногой и продолжает искать.

‒ Да где, черт побери, эти ключи?

Очень тихо я подбираюсь к ней сзади, подвожу к ней руку и закрываю рот. В тот же миг она брыкается. Упирается ногами в машину и отталкивается, при этом дико рыча. Мы оба отшатываемся назад. Она намного сильнее, чем я думал. Я чуть не теряю равновесие, а она бьет меня локтем по ребрам, потом бьет головой назад, попадая мне по ключице и чуть не попав по голове. У меня учащается пульс, и кровь наполняет адреналин.

Я думал, все будет просто. Но мне поручили украсть самую грозную женщину округа Колумбия.

Она продолжает сопротивляться, а я обхватываю ее за шею и сдавливаю ее локтем. Она снова бьет меня по ребрам и пинается, как дикое животное. Пару мгновений спустя я чувствую, как она ослабевает. Хрюкнув мне в руку, она спотыкается и виснет у меня на руках.

Прижимая ее к груди, я подхожу к джипу и кладу ее на заднее сидение. Быстро подбираю ее сумочку и туфли и засовываю их в спинку сидения. Я забираюсь к ней и закрываю дверь, отрезая нас от мира тонированными стеклами. Наклоняясь над ней, достаю скотч. Посмотрев вниз, замечаю, что юбка задралась так высоко, что стало видно черные трусики.

Не знаю, почему, но я опускаю юбку и прикрываю ей ноги. Повторю, прежде я никогда не вступал в контакт с целью. Она не похожа ни на одну из моих прежних отвратительных целей. Они получили по заслугам. Но она кажется другой. Невидимая сила ударяет меня в грудь и отзывается во всем теле. Это неправильно. В животе образуется тяжелый ком тревоги, и теперь я точно знаю, что, сколько бы мне ни предложили, я больше никогда не соглашусь на подобное дело.

Связав ей руки, лодыжки и заклеив рот, я проскальзываю на водительское сиденье и вбиваю в навигатор обратный адрес. Я решаю не снимать маску, потому что в любой миг она может проснуться и увидеть мое лицо. А еще ни одна цель не видела моего лица.

ГЛАВА 3

Макс

Я открываю глаза и чувствую головную боль. Несколько раз моргаю и мгновением позже понимаю, что рот заклеен скотчем, а лодыжки и запястья связаны. Я поворачиваю голову и вижу за рулем своего похитителя. Он весь в черном, потому почти сливается с черной обивкой машины. Темные волосы выбриты по бокам, но сверху они длинные, а на лице красуется карнавальная маска.

Я тру запястья друг о друга, отчаянно пытаясь растянуть скотч. Он задевает растянутое запястье, и через скотч на лице прорывается приглушенный стон. Похититель поворачивается и смотрит через плечо. От зловещей ухмылки на красочной маске пробирает мороз по коже.

Ударившись в панику, я поднимаю коленки и начинаю бить в заднее стекло. Босыми ногами ничего не выходит. Если бы на мне были мои каблуки, я бы, может, и смогла разбить стекло. Что бы я делала, разбив стекло, неизвестно. Этот придурок глуп, если думает, что я сдамся без боя.

Он поворачивается и снова смотрит на меня. В этот раз мы смотрим друг на друга достаточно долго, чтобы я заметила, что у него серо-стальные глаза. Когда он тянется к заднему сиденью, я вздрагиваю. Он ничего не говорит, просто дотягивается и снимает скотч с моего рта.

‒ Ай! Тупой ублюдок! ‒ кричу я. Он усмехается. ‒ О, рада, что тебе кажется, будто это смешно. ‒ Он снова ничего не говорит. ‒ Скажи что-нибудь. Ответь, зачем похитил меня.

Машина резко поворачивает налево, а я смотрю в окно, пытаясь заметить что-нибудь знакомое, но мне видно только чистое синее небо.

‒ Я просто делаю свою работу, ‒ отвечает он грубым голосом.

‒ Какую работу?

Он пожимает плечами.

‒ Я получаю задание и выполняю его. Это моя работа.

‒ Чушь собачья. Это же как-то связано с Джеймсом Келли? ‒ Я снова растягиваю скотч, скрипя зубами от боли, что вспыхивает в запястье.

‒ Я же сказал, что не знаю подробностей. Я просто делаю работу. Не хочешь ли рассказать, почему меня наняли похитить тебя?

‒ Джеймс Келли испугался до усрачки, потому что, видимо, у меня есть информация, которой он не хочет делиться, ‒ отвечаю я. ‒ Теперь ты подтвердишь, что это так? Потому что мне кажется, у меня есть право знать, за что меня похитили.

Он продолжает сидеть на своем сиденье с прямой спиной и без единого звука. Понятно, от него я ничего не добьюсь. Это должно быть как-то связано с Джеймсом. Он знает, что я была у него в кабинете. Он знает, что я что-то нашла. Или не до конца уверен, но не хочет рисковать.

Черт, я всегда знала, что с ним что-то не чисто.

‒ То есть ты не будешь умолять меня отпустить тебя? Предлагать мне денег, которые заплатит богатый папочка откуда-нибудь с Карибов? ‒ спрашивает он.

‒ Не-а. Честно говоря, я не из тех, кто умоляет. Какой смысл, все равно это не поможет, ‒ отвечаю я.

Я не из тех, кто умоляет о чем бы то ни было, но почему-то мне кажется, что его и не нужно умолять. Я чувствую, чтобы ни происходило, на нем это не закончится. Он лишь начало, и я приберегу свои вопросы и, может быть, мольбы для мига отчаяния, если таковой настанет.

Прежде чем мне удается выведать у него еще что-нибудь, я чувствую, как массивная машина останавливается. Мой похититель выходит и подходит к боковой двери около моей головы. Черт. Я уже собиралась пнуть его в лицо. Умный какой.

Я слышу, как отматывается скотч, затем дверь открывается. Он наклоняется, чтобы заклеить мне рот, а я ворочаю головой, пытаясь уклониться. Естественно, в конце концов, он берет верх.

Просунув руки мне под мышки, он вытаскивает меня с заднего сиденья и ставит босыми ногами на землю, гравий впивается в мою нежную кожу. Я быстро осматриваюсь, пытаясь понять, где нахожусь. Старый самолетный ангар, гниющие постройки и водоем. Ничего знакомого. Я в полной растерянности.

Он перекидывает меня через плечо и прижимает ноги к своей груди. Теперь я не только растеряна. Я еще и застряла. Слова Джун эхом отдаются в голове: «Однажды, Макс, ты наткнешься на того, кто сумеет взять над тобой верх».

Черт побери меня с моим эго.

Дойдя до двери в самолетный ангар, он ставит меня на ноги, а я смотрю ему в глаза. Удивленно замечаю сожаление. Я решаю не защищаться и использовать шанс, молча умоляя его. Надеюсь, он поймет, что не обязан этого делать.

Он испускает длинный вздох и затем вынимает из кармана складной ножик. Обхватив меня руками, он разрезает путы на запястьях, затем слепляет концы, чтобы казалось, будто я все еще крепко связана. Затем он наклоняется и проделывает то же самое со скотчем на лодыжках.

‒ Прости, ‒ шепчет он мне в ухо перед тем, как распахнуть дверь. По-моему, он смущен. ‒ Я сделал все, что мог. Если сможешь выбраться, беги к воде.

Потрясно. Макс, похоже, тебе придется еще и поплавать.

Тяжелая дверь откатывается в сторону, и спина моего похитителя напрягается.

Выходит высокий, плотно сбитый мужчина с растительностью на лице и улыбается нам. Даже страшнее, чем улыбается маска Марди Граc [1]. С его лба скатываются капельки пота, он вытаскивает старый желтый платок и стирает их, пока они не успели закатиться в глаза. В нем, наверное, шесть с половиной футов роста и более трех сотен фунтов веса. Я пытаюсь сделать шаг назад, но похититель крепко держит меня за локоть. Сердце в моей груди начинает бешено стучать.

Толстяк осматривает меня с головы до ног, вглядываясь в каждый дюйм моего тела, задерживая взгляд на оголенных частях. На лице его блуждает извращенная ухмылка, от которой сжимаются внутренности, а к горлу подкатывает желчь. Инстинктивно мое тело придвигается ближе к человеку, который меня похитил. Он хватает меня крепче за локоть, а мне кажется, будто я чувствую, что он притягивает меня поближе.

‒ Ах, с тобой будет весело пообщаться, ‒ ворчит он и проводит пальцем по моей щеке.

Как только он касается моей кожи, я выныриваю из тумана страха, в котором оказалась. Просыпается мой инстинкт «Бей или беги», а я почти всегда бью.

Я чувствую, как затрепетали ноздри. Как только я освобожусь от скотча, сломаю ему этот палец.

‒ Неси ее сюда.

Толстяк разворачивается и идет вглубь ангара.

Мой похититель снова перекидывает меня через плечо и вносит в большое здание. Справа стоит небольшой самолет. Мы поворачиваем налево, и меня усаживают на стул. Мое внимание привлекает столик справа от меня. Он весь занят инструментами, которые явно причинят боль, если толстяк решит использовать их на мне. Я проглатываю комок страха, образовавшийся в горле. Коленки начинают трястись, и приходится приложить максимум усилий, чтобы они стояли спокойно.

‒ Можешь идти, но будь неподалеку. Может быть, я позову тебя, когда закончу. А может быть, и нет. Зависит от настроения, с которым начну, ‒ заявляет толстяк с усмешкой.

Ого, да ему и впрямь нравится пытать.

Я поднимаю взгляд на похитителя и глазами умоляю его не оставлять меня с ним. Я не мастер умолять, но мне еще никогда не угрожали инструментами, что лежали на столике справа. Так что я молча молила.

Но он только качает головой, разворачивается на пятках и выскакивает из ангара. Тяжелая дверь закрывается с громким стуком, от которого по всем моим нервам пробегает волна паники.

****

Кэтч

Не надо было с ней разговаривать. Не надо было снимать скотч с ее рта. Не знаю, зачем я это сделал. Просто хотел, чтобы она сказала, как оказалась в этой заворушке, но оказалось, она ‒ в некоторой степени ‒ и сама не знает. И может быть, я просто хотел услышать ее голос, чтобы он звучал у меня в голове, когда я вспомню ее прекрасное лицо.

‒ Забудь ее, Кэтч, ‒ бормочу я сам себе.

Все силы уходят на то, чтобы не ударить что-нибудь кулаком. Разговоры с самим собой не затмят вид инструментов на столике и ее умоляющий взгляд. Запустив руки в волосы, я отправляюсь к разваливающемуся зданию, в котором оставил свой байк. Я сую маску в рюкзак и начинаю ходить туда-сюда.