— Какая же роль отводилась вам в плане Буткуса?

— Самая гадкая. — Ядвига скривила губы в горькой усмешке. — Но, впрочем, я злорадствовала: сможешь ли ты, Магдочка, теперь остаться чистенькой!? И что подумает обожающий тебя Оринтас?

С моей помощью все было разыграно словно по нотам: я встретила Бените после ее отпуска, счастливо проведенного с Оринтасом, — они уже собрались пожениться; затащила в кафе поболтать. Там, вроде бы случайно, оказался Тадеуш. За стаканом вина разговорились. Тадеуш как бы между прочим сообщил, что у его близкого друга есть присланные из Парижа альбомы репродукций Дали, Пикассо, Матисса, а также масса интересных пластинок. Пригласил... Но Магда одна не желала ехать и принялась уговаривать меня составить ей компанию. Я для вида отнекивалась, но в конце концов позволила себя уговорить. Друг Тадеуша обрадовался компании. Откупорили шампанское, затем стали готовить коктейли. В стакан Магды Тадеуш незаметно добавлял что-то, она быстро пьянела и совершенно потеряла голову. Застолье принимало все более фривольный характер. Парни спровоцировали разговор таким образом, что выходило, будто Магда сама стремится провести с Тадеушем ночь, а меня уговаривает пить и остаться в этом доме против моего желания. Весь разговор они незаметно записывали на пленку.

Утром Магда очнулась в постели Тадеуша. Ей стало совсем жутко, когда она прослушала магнитофонную запись вчерашнего разговора. Выходило, что она виновата не только в своем падении, но и моем тоже. Она умоляла меня простить ее. Я же разыграла трагедию, убеждала, что она разрушила мою семью. Тадеуш стал требовать, чтобы Магда приходила к нему. Та наотрез отказалась. На следующий день Тадеуш сказал Оринтасу, что Магда якобы его любовница, и дал прослушать по телефону часть магнитофонных записей. Я тоже подтвердила Оринтасу, что Магда изменяет ему с Тадеушем. Я не осознавала в то время, что ставлю крест и на своей судьбе. — Ядвига смотрела на капитана тусклым, казалось, невидящим взглядом.

— Не понимаю, как можно было пойти на такое...

— Я и сама сейчас не понимаю. Кажется, будто все происходило в ужасном сне. Магда ведь погибла тоже из-за меня. — Ядвига затравленно оглянулась вокруг, будто боялась, что кто-то может подслушать ее исповедь. — В конце сентября Тадеуш и Пинкявичус приказали мне устроить у себя на пару недель квартиранта, обещали щедро заплатить и после этого совсем оставить меня в покое. Квартирант, мужчина лет шестидесяти, солидный, высокий, сильный, отрекомендовался Анатолием. Позже я узнала, что фамилия его Федорович. А потом Пинкявичус привел еще одного человека. Прежде чем ввести его в квартиру, он везде погасил свет, а мне приказал сидеть на кухне. Этот человек долго разговаривал с Федоровичем в комнате. До этого момента я думала, что главным в их компании является фотограф, но тот, другой, лица которого я так и не увидела, распоряжался, а фотограф выполнял его команды. В конце визита этот главный шепнул мне в темной прихожей, чтобы я глаз не спускала с Федоровича. А однажды Федорович попросил меня купить для него портфель, сотню полиэтиленовых пакетиков и рюкзак. Я подсмотрела, что в пакеты он упаковал деньги; часть сложил в рюкзак, другую часть — в портфель. На следующий день он одел штормовку моего мужа, взял лопату и куда-то уехал с рюкзаком. Возвратился только вечером. Пока Федорович жил у меня, он отрастил бородку.

— Пинкявичус знал о деньгах?

— Да, я рассказала ему.

— Что же было дальше?

— Пинкявичус сказал, что ему нужно поселить Федоровича на один-два дня за городом. Я сразу подумала о пустующей даче Котинаса, потому что от Бените узнала о том, что художник в отъезде и ей разрешено пользоваться домом. Нужно было как-то уговорить Магду поселить там Федоровича. Тадеуш обещал навсегда оставить ее, если она устроит там большого начальника из Москвы, рыболова, всего на день-два. Я тоже стала умолять разрешить воспользоваться дачей. Она согласилась, но оставить в этом доме чужого человека не могла и сказала, что сама эти дни должна быть в Тракае. Она попросила и меня приехать, так как не хотела, чтобы потом возникли какие-либо кривотолки о ее поведении. На том и порешили. Договорились вести себя так, чтобы соседям не бросалось в глаза, будто на даче проживают посторонние, поэтому ставни в доме не открывали. Все это как нельзя лучше подходило Пинкявичусу.

Тадеуш сказал, что на своей машине отвезет всех в Тракай после работы в пятницу, а сам потом уедет обратно в Вильнюс. Ну, в пятницу вечером Магда, Тадеуш и Федорович поджидали меня в машине возле здания нашего заводоуправления. Я уже бежала по лестнице, когда меня окликнул Оринтас. Какая-то минутная злость заставила меня сказать ему, что я очень спешу, так как внизу меня поджидают Магда и Тадеуш, чтобы поехать с компанией на пикник в Тракай. Оринтас посмотрел в окно, увидел их и побледнел. А я ушла.

В Тракае Магда и Федорович пошли берегом озера к даче, а мы с Тадеушем отправились в магазин, чтобы купить съестного к ужину. Тадеуш передал мне бутылку коньяка, в котором было растворено снотворное. Я должна была, когда Федорович и Магда уснут, незаметно впустить в дом Тадеуша и Пинкявичуса. Вечером мы смотрели телевизор и потягивали коньяк. Я только делала вид, что пью; Магда, к сожалению, тоже почти не пила. Зато Федорович выхлестал полбутылки. Снотворное подействовало, и он прямо за столом стал клевать носом. Наконец и Магда захотела спать. Мы поднялись наверх, в спальню. Когда Бените уснула, я спустилась вниз. Федорович храпел за столом. Я отперла дверь. Тадеуш и Пинкявичус связали Федоровича. Потом привели его в чувство. Стали допытываться, где он спрятал деньги. Федорович ругался и кричал, что делиться ни с кем не намерен. На это Пинкявичус ответил: «Хорошо. Поговоришь с Совой. Он устроит тебе небольшой ад». Пинкявичус велел Тадеушу погасить свет, а мне подняться в мезонин. Сам же со свечой в руке отправился отпирать дверь. Когда я поднималась по лестнице в мезонин, то заметила, что старик впустил в дом высокого мужчину — в шляпе и темном пальто. Я лежала в постели, ожидая чего-то ужасного. — Ядвига задрожала и закусила губу. Она уставилась взглядом в одну точку и несколько минут молчала, потом слабым, срывающимся голосом произнесла: — Боже мой, этот крик я никогда не забуду!.. Он так закричал там, внизу...

— Кто?

— Федорович... Магда проснулась, недоуменно посмотрела на меня, потом вскочила и бросилась из комнаты. Я кинулась вслед за ней и все, что было дальше, видела с лестницы. Фотограф схватил Магду, ударил ее кулаком. В комнате горела только одна свеча. Лица не различались, только силуэты в полумраке... В этот момент из подвала вышел Сова. По голосу я узнала — это тот, самый главный у них. Он схватил Магду за волосы. Я услышала, как затрещала разорванная на ней ночная рубашка...

— Как выглядел этот Сова?

— Я не разглядела — темно и всего несколько секунд... Из подвала — стоны Федоровича. Ужас! Потом клеймо... Раскалили его на свече... Вопль Магды. — Ядвига махнула рукой. — И тут Сова крикнул, что выполнил обещание, данное Котинасу... А Федорович сказал, где деньги. Сова отправился за ними. А мне связали руки и велели спуститься в подвал. Тадеушу приказали сторожить нас. Федорович лежал без сознания. Магда забилась в угол. Мне показалось, что она потеряла разум. Потом Сова вернулся с деньгами. Они с Пинкявичусом считали их. Денег было очень много. Тадеушу дали двадцать пять тысяч. Тот был счастлив. Смеялся среди крови. Потом Сова и Пинкявичус обсуждали, что делать с Магдой и со мной. Господи! Зачем она проснулась от крика! Сова настаивал, чтобы ее убили, так как неизвестно, что она может выкинуть. Да и меня они собирались убить. Пинкявичус ему возражал, опасался, что при розыске выйдут на фотоателье. Это был ужас! Я вспомнила, что всех нас накануне видел Оринтас, и крикнула об этом из подвала. Это решило нашу судьбу, Сова сказал, что Пинкявичус сам возьмет гарантию молчания у Магды: кровь и деньги заставят ее молчать. Потом хлопнула входная дверь. Это ушел Сова. Больше на даче мы его не видели.

Пинкявичус спустился в погреб, вложил нож в руку Бените и велел ей ударить Федоровича. Магда хотела вонзить нож себе в живот, но Пинкявичус вовремя схватил ее за руку. Фотограф сказал ей, что меня будут пытать у нее на глазах, и Магда упала в обморок... Тадеуш несколько раз ударил Федоровича ножом. А после они положили труп в мешок и утопили его... В подвале весь пол был в крови. Когда Магда пришла в себя, Пинкявичус заставил меня и ее тщательно все вымыть, чтобы ни пятнышка... Магда была сломлена. Она молчаливо выполняла все распоряжения. Потом Пинкявичус поделил деньги, найденные в портфеле Федоровича, между мной и Магдой. Портфель Федорович привез с собой на дачу. Нам дали по десять тысяч. Мне эти деньги засунули в сумку, Магде отдали прямо в портфеле. А деньги, найденные в пиджаке Федоровича, Пинкявичус рассовал нам по сумочкам. Сказал, что за молчание через месяц получим еще столько же. Затем нас заставили до одурения пить водку, особенно Магду. Утром Пинкявичус отвез домой меня и Магду. В понедельник я позвонила к ней на работу и сказала, что Магда выйдет лишь через два дня. Я знаю, за Магдой потом следили, с нее глаз не спускали. Относительно меня они были спокойны.

— Но Магду убили...

— Все было сложнее. Через неделю Магда заявилась ко мне домой. Я болела, поэтому не вышла на работу. Она очень изменилась, похудела, глаза лихорадочно блестели. Была очень возбуждена и говорила, что знает, как отомстить за пережитый кошмар. Из сумочки она достала маленький револьвер и сказала, что собирается вызвать на встречу Сову, заставит его валяться в ногах, а потом пристрелит на глазах у всех этих подонков. Последствия такого шага ее не волновали, так как она считала себя конченым человеком. Ею владело единственное стремление — убить изверга, отомстить за позор. Меня же она хотела просто предупредить о своих намерениях и еще раз просила, чтобы я простила ее. Она так и не догадалась о моей роли в этой истории.