В самом деле, во второй половине XVI века заметно оживились промышленность и торговля, развитие которых, однако, все больше упиралось в узость региональных границ феодальных княжеств. Торговля с заморскими странами велась порой куда оживленнее, чем внутри страны между отдельными провинциями, отгороженными друг от друга таможенными барьерами, заставами и другими искусственно созданными препятствиями и заслонами. Раздробленная страна, раздираемая феодальными войнами, становилась серьезной преградой на пути политического и социально-экономического развития, объективно порождала силы, способные организовать и возглавить движение за ее объединение. Это была историческая необходимость, которая все настойчивее пробивала себе дорогу, обусловливая закономерность происходившей ломки старых феодальных отношений и их глубокую перестройку. В этом процессе роль крестьянской борьбы была чрезвычайно велика. Именно в этом аспекте следует прежде всего рассматривать и с этой точки зрения оценивать крестьянское движение в Японии во второй половине XVI столетия.
Конечно, эта перестройка шла в рамках и на базе феодального общественного строя.[612] Но в этом процессе вполне могли проявиться, пусть лишь в зачаточной форме, и элементы нового, капиталистического уклада. Причем буржуазные элементы нередко возникали и проявляли себя вначале не в масштабе всей страны, а на местном уровне — в отдельных, более развитых княжествах, в некоторых городах и лишь затем при благоприятно складывающихся условиях становились достоянием страны в целом. В этом отношении определенный интерес представляют замечания советского историка М. М. Смирина, крупного специалиста в области изучения Крестьянской войны в Германии, который, говоря об особенностях положения первых буржуазных элементов в Германии, отмечал, что они «зарождались в раздробленной стране, где отсутствовали элементарные условия для их дальнейшего развития. При княжеском мелкодержавии не могло быть речи о государственном покровительстве возникавшим элементам капиталистического уклада; отсутствовали даже такие условия, как безопасность дорог, единство монетной системы, общегосударственная законность. Нескончаемые внутренние феодальные войны, сопровождаемые грабежами и контрибуциями, произвольный княжеский фиск и вымогательства многочисленных чиновников княжеских «дворов» ставили всякую предпринимательскую деятельность, не обеспеченную особыми привилегиями, в зависимость от произвола и всяких случайностей. Несоответствие условий, существовавших в феодальной Германии, характеру новых производительных сил проявилось уже при самом зарождении первых элементов и даже предпосылок капиталистической мануфактуры»[613]. Очевидно, некоторые из названных черт пригодны и для социально-экономической характеристики японского общества второй половины XVI века.
В ряде крупных феодальных княжеств к концу XVI века наладился довольно быстрый рост некоторых видов производства. В частности, в прибрежных княжествах особенно быстро развивалось кораблестроение. Именно на эти княжества Хидэёси дал разверстку на строительство судов, когда готовился к войне против Кореи. Центры кораблестроения находились в то время в провинциях Исэ, Цусима, Кии. Здесь были построены военные суда общим водоизмещением 16 тыс. т[614]. Строительство кораблей вели и купцы в ряде портовых городов (Сакаи, Хаката, Осака и др.). Японские суда, которые вели в то время торговлю с Китаем, могли перевозить до 2,5 тыс. коку грузов (т. е. до 400 т)[615].
К XVI веку относится широкая эксплуатация, по существу, всех известных ныне в Японии золотых, серебряных и медных рудников. К тому времени значительно усовершенствовались методы добычи и плавки металла.
Как известно, К. Маркс отмечал, что открытие золотых и серебряных приисков в Америке явилось одним из главных моментов первоначального накопления, утренней зарей капиталистической эры производства. Что касается Японии, то открытие таких рудников в самой стране, несомненно, также сыграло важную роль в ее экономическом и социальном развитии. Конечно, тот факт, что эти рудники принадлежали феодалам, не мог не задерживать развитие капитализма. Но в то же время феодалы, которые нуждались в различных товарах, особенно в оружии, вынуждены были прибегать к услугам торговцев, в руки которых стали переходить и драгоценные металлы. И совершенно естественно предположить, что, как в свое время внешняя торговля, которая первоначально велась храмами и феодалами, а затем все больше стала переходить в руки торговцев, рудники, принадлежавшие правительству или феодалам, постепенно отдавались на откуп какому-либо частному предпринимателю.
Таким образом, к концу XVI века в Японии довольно четко обозначились явления, связанные, с одной стороны, со значительным накоплением денежных средств в руках торгового капитала на основе главным образом доходов от внешней и внутренней торговли, судоходства, добычи драгоценных металлов, ростовщических операций, а с другой — с появлением крестьян, которые не получили по земельной реформе Хидэёси надела, были лишены средств производства и вынуждены были продавать свою рабочую силу.[616] Однако вложение этих накоплений в промышленность было затруднено всей системой феодальных регламентаций, а также тем, что наиболее выгодные отрасли производства — горное дело, кораблестроение, производство оружия — были сосредоточены в руках феодалов или центрального правительства.
Поэтому ранние формы капиталистической промышленности (за исключением, возможно, рассеянной мануфактуры) если и могли возникнуть в этот период, то лишь в единичных случаях и были, очевидно, недолговечными. Правда, некоторые японские историки-медиевисты пишут о существовании в Японии уже в XVI веке не только рассеянной мануфактуры, что вполне вероятно (в частности, для домашней промышленности, подчиненной оптовому торговцу), но и первых централизованных мануфактур.[617] Можно предположить, что в Японии, как, впрочем, и в некоторых других странах Востока, казенные мануфактуры, принадлежавшие центральному правительству или отдельным крупным феодалам, развились по времени раньше и получили распространение более широкое, чем частная капиталистическая мануфактура.
В то же время и параллельно с этим развивалось частное предпринимательство. Характерно, что мероприятия Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси по ограничению приема в цехи и гильдии новых членов и роспуску некоторых крупнейших объединений ремесленников и торговцев объективно отражали, как справедливо считают некоторые японские авторы, интересы новых торговцев и предпринимателей и должны были содействовать росту частного предпринимательства, зарождению ранних форм капиталистической промышленности[618].
Необходимо обратить внимание на еще одно немаловажное обстоятельство. На процессы, происходившие в Японии во второй половине XVI века и заключавшие в себе определенные условия для зарождения элементов капиталистического развития, оказали известное влияние вступившие к тому времени в полосу капиталистического производства европейские государства, устанавливавшие первые контакты и связи с этой страной, в том числе в области экономических отношений.
Однако насаждавшаяся в Японии с начала XVII века политическая система, основанная на всемерном укреплении феодальных устоев путем введения жесткой феодальной регламентации, полного контроля над всеми сферами социально-экономической жизни общества и строгой изоляции страны от внешнего рынка, по существу, в зародыше уничтожила первые ростки буржуазного развития как в области зарождения материальных предпосылок нового общества, так и особенно в сфере формирования демократических основ и традиций, создаваемых под огромным воздействием широких крестьянских восстаний и массовых народных выступлений, охвативших страну в XVI столетии, особенно во второй его половине.
Успешное развертывание крестьянской борьбы сыграло исключительно важную роль в становлении и развитии элементов нового общества, помогало им укрепиться в будущем. Крестьянские движения даже в период, когда феодализм как социальная система еще не вступил в полосу своего разложения, если и терпят поражение, то все равно в огромной мере содействуют общественному прогрессу. От размаха, остроты и глубины крестьянской борьбы во многом зависят и темпы общественного прогресса, и последовательность политических и социальных преобразований, обеспечивающих его успешное развитие.
Поэтому, когда говорят о политической и социально-экономической обстановке, сложившейся в Японии к концу XVI века, а также о характере крестьянского движения, то речь должна идти, очевидно, не о том, чтобы во что бы то ни стало доказать, что к тому времени в этой стране уже зародились капиталистические производственные отношения, а о том, насколько реальной была перспектива именно такого развития. Думается, что такая перспектива открывалась перед Японией и если она не реализовалась, то во многом это объяснялось не отсутствием объективных предпосылок, а скорее причинами субъективного характера, своеобразным стечением исторических обстоятельств.
Японские исследователи немало внимания уделяют выявлению причин поражения крестьянских движений. Они даже пытаются вывести некую закономерность того, что крестьянские восстания к концу XVI века неизбежно должны были пойти на убыль, что они чуть ли не фатально были обречены на бесперспективность.