Сохранились лаконичные записи летописцев и хронистов, которые с завидным хладнокровием фиксировали чудовищные расправы, чинимые армией Ода Нобунага над повстанцами в провинциях Кага, Этидзэн, Исэ, Кии и в других местах. Особенно жестокий характер эти репрессии приняли в провинциях Кага[599] и Этидзэн, где были уничтожены чуть ли не все повстанцы. В 60–70-х годах XVI века центрами крестьянского движения, принявшего религиозную оболочку, становятся провинции Кии и Исэ, на юге острова Хонсю, и именно сюда устремляется армия Нобунага, который вел с духовенством настоящую войну на уничтожение. Его 80-тысячная армия, вторгшаяся на территорию этих двух провинций, уничтожала все на своем пути. В провинции Исэ войска Нобунага штурмом овладели замком-крепостью Нагасима, центром восстания, и уничтожили весь ее 20-тысячный гарнизон[600]. Это произошло в 1574 году. Две его попытки, предпринимавшиеся до этого (одна в 1571 и вторая в 1573 году), натолкнулись на упорное сопротивление восставших крестьян и окончились неудачей.
Жестоко подавляя малейшее проявление неповиновения, Ода Нобунага, как считает японский историк Судзуки Рёити, не мог рассчитывать на поддержку крестьян. При этом ученый ссылается на письмо из 17 пунктов, которое Нобунага направил сёгуну Асикага Ёсиаки в 1572 году, где он выразил свое удивление и неудовольствие по поводу того, что происходит в стране, особенно в связи с крестьянскими волнениями[601].
Вместе с тем следует, очевидно, иметь в виду и объективный характер тех событий, которые развертывались на политической сцене Японии. Крестьянство, поднимавшееся на борьбу под религиозными лозунгами, далеко не всегда слепо следовало за своими религиозными наставниками. При анализе религиозного по форме движения крестьян, получившего наименование икко икки, и его оценке исследователи вынуждены в основном опираться на документы, исходящие либо от буддийского духовенства, выступавшего в роли лидера этого движения, либо от светских феодалов, боровшихся против буддийской церкви и поддерживавших ее сил, в том числе и крестьянских выступлений, имевших религиозную окраску. Исследователям почти ничего не известно о позиции самих крестьян, их настроениях, думах и чаяниях и о том, в какой мере их действительные устремления нашли свое адекватное выражение в дошедших до нас документах, составленных буддийским духовенством, претендовавшим на роль не только политического и военного руководителя религиозных восстаний крестьян, но и идейного лидера крестьянства. Мы не знаем также, насколько достоверны сами источники, которые составлялись при определенном направленном воздействии господствующего класса феодалов, стремившегося изобразить крестьянские восстания как выступления сборища мятежников, государственных преступников, бандитов и разбойников. В каждом источнике, а особенно когда речь идет о крестьянской борьбе, нельзя не видеть его классовую направленность, выраженную в нем вполне определенную политическую тенденцию, чисто практические задачи и цели.
Движение икко икки было не только разношерстным по составу участников; по существу, оно объединяло три разных по целям движения. Участвовавшие в нем наряду с крестьянством владельцы земельной собственности, включая так называемых земельных самураев, и буддийское духовенство в лице могущественного храма Хонгандзи с его многочисленными местными храмами и огромным монашеским воинством стремились использовать революционную энергию крестьянских масс для достижения своих целей. Первые надеялись расширить свои владения и подняться на ступеньку или несколько ступенек выше по иерархической лестнице. У буддийского же духовенства аппетиты были непомерными: оно добивалось не просто расширения храмовых владений, но превращения в крупных феодалов — владетелей провинций. И непосредственные враги у них были разные. Если первые вели борьбу, так сказать, на локальном уровне, т. е. против владельцев крупных поместий, не выходя за пределы своих уездов, в крайнем случае своей провинции, то вторые ставили перед собой задачу самим стать влиятельными владетельными князьями и наравне с самыми могущественными феодалами бороться за свое не только экономическое, но и политическое господство.
Наиболее опасными и реальными противниками высшего духовенства секты Икко, которое, судя по всему, претендовало даже на обладание всей полнотой политической власти в стране, были, естественно, объединители страны — Ода Нобунага, а после его смерти Тоётоми Хидэёси. Они могли сорвать эти далеко идущие планы. Поэтому именно против них храм Хонгандзи и его многочисленные ответвления на местах развернули борьбу, втягивая в нее всех своих приверженцев, и прежде всего крестьянство как самую многочисленную и подвергавшуюся наиболее жестокому угнетению силу.
Для того чтобы привлечь на свою сторону широкие крестьянские массы и удерживать их под своим влиянием, недостаточно было одной религиозно-духовной общности и принадлежности к одной секте. Необходимо было учитывать социальные требования крестьян, проявлять заинтересованное отношение к их нуждам и заботам.
Собственно говоря, «Десять статей Хонгандзи», которые служили своего рода программой восстаний, проходивших под религиозными лозунгами секты Икко, достаточно полно выражали требования крестьян, во всяком случае на первом этапе борьбы.[602]
Многие японские исследователи обращают внимание на то, что популярность секты Икко среди крестьянских масс и вообще трудового люда в значительной мере объяснялась тем, что эта секта проповедовала более простые и доступные «истины», а ее обряды были скромны и обыденны. В ее проповедях содержались даже идеи равенства и справедливости, которые, находясь в явном противоречии с принципами феодально-сословной системы, в тот жестокий век звучали чуть ли не революционным вызовом обществу, в котором господствовал культ грубой силы, а беззаконие, угнетение и насилие вошли в его плоть и кровь.
Однако следует при этом иметь в виду, что сказанное, особенно в части, касающейся поддержки требований крестьян, справедливо в отношении того периода деятельности секты Икко (конец XV — начало XVI века), когда она еще не имела своих храмовых владений и не превратилась в духовного феодала. К середине XVI века эта секта, по существу, сама стала эксплуататором крестьян и наряду со светскими феодалами участвовала в междоусобной войне, надеясь расширить свои и без того огромные владения и укрепить свою экономическую мощь и политическое влияние.
В этот период происходит заметное размежевание сил внутри движения икко икки, которое фактически распадается на два противоположных в социально-классовом отношении лагеря с разными задачами и целями борьбы, хотя внешне движение оставалось как бы в одной религиозной оболочке. По существу же религиозная общность превращалась в ширму, которая не могла скрыть острые социальные противоречия между духовными феодалами, в которых превратилось духовенство секты Икко, и крестьянами, т. е. между эксплуататорами и эксплуатируемыми. Очевидно, именно это обстоятельство имел в виду Судзуки Рёити, когда писал, например, что сражения в провинции Этидзэн «с самого начала и до конца всецело представляли собой борьбу класса против класса»[603]. При этом автор ссылается на хроники периода правления Ода Нобунага («Нобунага коки»), в которых говорится, в частности, о том, что «в обеих провинциях собралось огромное количество самураев, которые имели здесь родственников, и, получив возможность вернуться к своей прежней деятельности, они создавали здесь посады у ворот монастырей»[604]. Речь идет скорее всего о тех самураях, которые после поражения феодальных армий своих сюзеренов искали пристанища в родных местах и возвращались в основном к крестьянскому труду.
Эту же мысль проводит и Кокусё Ивао, обращая внимание на то, что в провинции Иё, например, довольно часты были случаи, когда феодалы, ведя ожесточенные войны друг с другом и войсками центрального правительства ради сохранения своей автономии, потерпев поражение, разорялись и становились простыми крестьянами[605].
Эволюция, которую претерпели руководители движения икко икки, влекла, конечно, за собой и определенные изменения характера самого движения, его ближайших и конечных целей. Происходило все более широкое и в социальном отношении все более глубокое раздвоение этого движения. Руководителей восстания все меньше занимали нужды и требования крестьян и все больше захватывала феодальная междоусобица, на которую они смотрели как на естественную и насущную необходимость, без чего нельзя укрепить свои позиции, а при благоприятном развитии событий установить свое господство над значительной частью территории страны и даже над всем обществом. До поры они скрывали свои истинные цели, чтобы не оттолкнуть от себя крестьянство, направляли его борьбу против светских феодалов, своих врагов в междоусобной борьбе, в том числе и в особенности против объединителей страны Ода Нобунага и Тоётоми Хидэёси, которые к тому же преследовали буддизм, а следовательно, и секту Икко как одно из его ответвлений.
Однако в политике, которой следовали объединители Японии, в тех мероприятиях, которые они осуществляли на подвластных им территориях, было немало общего с требованиями, выдвигавшимися и отстаивавшимися участниками народных движений. Более того, многие из требований, которые пытались реализовать восставшие в той или иной провинции (ликвидация поместий, уничтожение таможенных застав, введение свободной торговли, свободное пользование общинными угодьями, отмена или значительное снижение местных феодальных налогов и др.),[606] в объединенном государстве получали более реальные шансы на претворение в жизнь. В условиях феодальной междоусобицы успехи, достигнутые в ходе крестьянской борьбы, не могли быть прочными и долговечными, ибо любая провинция, как бы далеко она ни была расположена, оставалась лишь островком в бушующем океане феодальных войн и в любой момент на него могли обрушиться волны огромной разрушительной силы. Укрепление политического и экономического могущества князей (именно к этому сводилась в конечном счете линия духовенства секты Икко, которое само превращалось в феодальных владетелей) сохраняло и усиливало раздробленность страны, а это, в свою очередь, вело к застою в экономической жизни, ужесточению феодальной реакции, закреплению патриархальных отношений.