В корейских высших сферах в то время шла острая борьба между двумя фракциями, постоянно нападавшими одна на другую. Особенно усердствовала так называемая западная группировка, которая плела интриги против Ли Сунсина, добиваясь отстранения его от командования корейским флотом и назначения вместо него бездарного Вон Гюна, примыкавшего к этой фракции. Вместе с тем удар направлялся и против премьер-министра, который в свое время назначил Ли Сунсина на этот пост. «Западной» фракции удалось навязать ванскому двору решение о вынесении Ли Сунсину смертного приговора. Однако максимум, чего смогла в этих условиях добиться так называемая восточная фракция, это сохранение ему жизни. В конце концов Ли Сунсина разжаловали в рядовые, а Вон Гюна назначили командующим корейским военно-морским флотом. Как показал ход событий, это была одна из самых роковых ошибок правящих кругов Кореи, которая привела, в сущности, к полному уничтожению, а точнее говоря, к самоуничтожению некогда могущественного корейского флота.
Когда Вон Гюн занял пост главнокомандующего военно-морскими силами, поступила новая информация — все от того же Едзиро. На этот раз он сообщил время прибытия в Пусан новых многочисленных японских вооруженных формирований и маршрут следования японской морской армады. При этом он выражал надежду, что на сей раз корейская сторона не оплошает и не упустит случая покончить наконец с Киёмаса[564].
Реакция двора была немедленной. Вон Гюну предписывалось срочно направить флот в район Пусана. Но прежде чем выполнить этот приказ, Вон Гюн, не без основания опасавшийся встречи с японским флотом, направил вану депешу, настаивая на том, чтобы сухопутные силы тоже были подключены к этой операции и взаимодействовали с военно-морскими. Однако двор ответил отказом, мотивируя это тем, что регулярная корейская армия должна дождаться прибытия минских войск, чтобы выступить объединенными силами и тем самым добиться военно-стратегического превосходства над противником. Флоту предписывалось действовать автономно.
В первых числах июля 1597 года по приказу Вон Гюна военные корабли корейского флота, базировавшиеся на острове Хансандо, снялись с якоря и взяли курс на Пусан. К вечеру 7 июля корейский флот подошел к острову Чоллёндо, неподалеку от Пусана, где попал в сильный шторм. Большие волны и шквальный ветер швыряли, как щепки, огромные военные корабли, которые потеряли управление и лишились связи друг с другом. Оказавшись наедине с разбушевавшейся стихией, они становились мишенью, легко расстреливаемой противником. На острове Кадокто, где корейский флот искал убежища, он попал в ловушку, расставленную японской армией. Большое число корейских кораблей с их экипажами было уничтожено. Корейский флот почти полностью был разбит.[565]
Как и на начальном этапе войны, грубейшие просчеты и серьезнейшие ошибки правящих кругов Кореи имели тяжелые последствия; страна вновь оказалась в крайне критическом положении, чем незамедлительно воспользовались японские войска, предпринявшие широкое наступление на позиции корейской армии. Японские сухопутные формирования, поддержанные военными кораблями, которые плыли вдоль западного побережья страны, форсированным маршем продвинулись на сотни километров в глубь провинции Чолла, захватив ряд городов и крупных населенных пунктов, и вошли в пределы провинции Чхунчхон. Над страной снова нависла опасность порабощения.
В этой тяжелой обстановке корейские власти решают восстановить Ли Сунсина в прежнем звании и должности. Правда, от военно-морского флота после непродолжительной и бесславной деятельности Вон Гюна почти ничего не осталось. На флоте было всего 12 боевых кораблей. Но это не смутило мужественного флотоводца и великого патриота. Отбросив в сторону все обиды за причиненные ему душевные страдания, незаслуженные унижения и оскорбления, Ли Сунсин, прекрасно понимавший весь трагизм создавшегося положения, со свойственной ему решимостью и огромной энергией взялся за возрождение флота. Вопреки мнению властей, склонявшихся к тому, чтобы вообще ликвидировать флот как самостоятельный род войск,[566] Ли Сунсин настаивал на его сохранении и укреплении, ясно понимая, что без флота невозможно сковать силы противника, а в дальнейшем и разгромить его.
Ли Сунсин был назначен на ранее занимаемый им пост 22 августа 1597 года, а менее чем через месяц, 16 сентября, он во главе небольшой флотилии из 12 боевых кораблей смело вступил в неравный бой с японским флотом, в составе которого насчитывалось более 200 кораблей. Это морское сражение произошло в районе острова Чиндо, где базировался корейский флот и куда двинулась армада японских боевых кораблей, ставя своей целью уничтожить оставшиеся корейские суда. Но врага ожидало жестокое разочарование. В этом бою он потерял 50 кораблей, а его войска были обращены в бегство. Вновь во всем блеске проявились воинский талант, храбрость и высокое мастерство выдающегося корейского флотоводца. С этих пор, как и в первые месяцы войны, японский военно-морской флот, боясь понести тяжелые потери, всячески избегал встречи с флотилией Ли Сунсина. Эта флотилия, перебазировавшись на остров Когымдо, к югу от Канджина, быстро восстанавливала свою боевую мощь, вновь утверждая свое превосходство на море и активно поддерживая наступательные действии сухопутных частей.
Тем временем японские войска, продвигаясь на север вдоль западного побережья Кореи, дошли до города Чиксан в провинции Чхунчхон. На этом их наступление захлебнулось. Встретив упорное сопротивление регулярных частей корейской армии и отрядов народного ополчения, японские войска, которыми командовали Кониси, Като и Симадзу, не смогли выйти к Сеулу и тем более к границам Китая.
После ряда ожесточенных сражений в развитии военных действий наступил перелом, резко изменилась военно-стратегическая ситуация. Начались широкие наступательные операции корейских войск, которые теснили противника по всему фронту, нанося ему тяжелые удары.
За время мирной передышки корейская армия была коренным образом реорганизована и претерпела ряд важных модификаций. Учтя печальный опыт первого этапа войны, корейские власти вынуждены были перед лицом новой агрессии принять срочные меры по совершенствованию всей системы военной организации в стране.
По существу, заново формировались воинские подразделения, которые создавались теперь не по сословному принципу, а по видам оружия, т. е. одни части специализировались на владении мечами и копьями, другие состояли исключительно из лучников, были выделены специальные войска, на вооружении которых находилось огнестрельное оружие (мушкеты и пушки).
Была ликвидирована старая система военной организации, основывавшаяся на территориальном принципе, согласно которому только столичные корпуса имели свое постоянное командование, а так называемые провинциальные воинские части подчинялись гражданской администрации и не имели права предпринимать никаких действий, даже если того требовала обстановка военного времени, пока из столицы не прибудут военачальники. Теперь все воинские формирования, в том числе и местные, имели своих постоянных командиров. Более совершенной стала вся система, связанная с обучением войск, подготовкой командного состава, комплектованием частей и соединений, укрепилась воинская дисциплина, повысилась ответственность командиров, улучшились руководство и управление войсками. Дальнейшее развитие получило движение всенародного сопротивления агрессору. Улучшилась связь между регулярными частями корейской армии и отрядами Ыйбён, наладилось взаимодействие этих двух сил.
Важное значение для отражения японской агрессии и окончательного разгрома врага имело присутствие в Корее 140-тысячной китайской армии. После провала мирных переговоров с Хидэёси китайские власти, нисколько не сомневаясь в его истинных намерениях и не желая оказаться лицом к лицу с врагом на своей собственной территории, па этот раз действовали более решительно и оперативно. Они направили в помощь корейской армии значительный контингент своих вооруженных сил. В феврале 1598 года китайские войска, форсировав реку Имджинган, вышли к Сеулу и заняли позиции к югу от столицы.
Объединенные силы, включавшие в себя подразделения корейской и китайской армий, а также отряды народного ополчения, повели широкое наступление по всему фронту. С большими потерями враг отступал на юг, намереваясь укрепиться на пусанском плацдарме. Тем же самым путем, по которому в 1592 году войска Като Киёмаса двигались на Сеул, японские войска следовали не с юга на север, как тогда, а с севера на юг. Корейские и китайские армейские части освобождали от захватчиков корейские города и деревни. Жестоким был бой за освобождение города Улсана, который обороняли войска Като Киёмаса. Почти десять дней длилась его осада. За это время только от голода, холода и болезней погибло огромное число японских воинов.
Отступавший противник, еще больше ожесточившийся от тяжелых военных поражений и полного провала своей авантюры, вымещал злобу на мирном населении. Оккупанты полностью разрушили древнюю столицу Силлы, одного из трех ранних корейских государств, — город Кёнджу с его великолепными архитектурными памятниками, богатыми храмами, замечательными творениями корейских мастеров.
Десятки тысяч до смерти замученных людей, груды развалин, под которыми погребены многие исторические и культурные памятники корейского народа, дотла сожженные деревни — эти страшные следы чудовищных преступлений оккупантов, как незаживающие раны, долго, очень долго зияли на народном теле, напоминая об этой жестокой и тяжелой войне.[567] Вместе с тем эта жестокость — свидетельство полной безнадежности и крайнего отчаяния агрессора. Для него каждый новый бой становился все более тяжелым и кровопролитным. Он не имел уже никаких шансов не только на военный успех, но и на то, чтобы отстоять хоть какие-нибудь укрепленные пункты, где можно было бы разместить оставшиеся японские войска, их беспорядочное отступление превратилось в паническое бегство.