Моросили дожди, приносили прохладу. Как-то ранним утром, когда вершины гор еще были в тумане, инспектор созвал своих сопровождающих.

— Мне сообщили, что в местечке Ар найман горо готовится мятеж. Седлайте коней, надо немедленно ехать, — приказал он и развернул карту.

Они переправились через Селенгу и поскакали на северо-запад. Когда пересекли широкую, пеструю от цветов долину и стали подниматься на гору Цонхлон, туман рассеялся, и залитая солнцем долина видна была со склона, как на ладони. Инспектор поднялся на вершину, поросшую молодым подлеском, спешился на площадке, с которой открывался хороший обзор, и в бинокль осмотрел окрестности.

— Ладно, передохнем немного, — сказал он и обратился к своему помощнику: — Разведай обстановку на перевале Моност, в долине реки Эгэ и возвращайся. Время трудное, так что сам понимаешь…

Когда бородач уехал, инспектор задумчиво посмотрел ему вслед и прошелся по площадке.

— Что это за сопка с поляной на вершине? Это ее называют Цонхлон хайрхан? — спросил он у Батбаяра, закуривая. — На заимке мне рассказали, что это очень интересное, можно сказать, историческое место. Девять лет назад здесь, в горах, скрывался известный деятель монгольского государства цинь-ван Ханддорж, собирал охотников и метких стрелков, чтобы дать отпор маньчжуро-китайским воинам, если они попробуют сунуться. Ты знаешь об этом?

— Слышал, — отвечал Батбаяр. — Про это место вообще разные легенды рассказывают. Хотите послушать? — Они вели разговор с помощью бородатого переводчика.

— Расскажи. Легенды о героях всегда интересно послушать.

— Давным-давно жил в этих горах сайнэр по имени Дуйлан. Он был очень сильным, а его жена очень умной. Дуйлан часто угонял у китайских нойонов скот, разорял их хозяйство, и они решили его схватить. Как-то вечером, когда Дуйлана не было дома, прискакали к его юрте стражники. Жена Дуйлана собрала на стол, стала угощать стражников, потом запела:

Дуйлан услышал, как она поет, смекнул, что в юрте его дожидаются стражники, отвязал их коней и угнал.

— Славные традиции в этих местах, — сказал инспектор. — Вот и мы, приехав сюда, раз и навсегда должны отмежеваться от вражеских элементов. Так ведь? — Голос инспектора звучал решительно. Паренек, переводчик и Батбаяр во все глаза уставились на него.

— Ну-ка, садитесь поближе! Я кое-что скажу вам, и на этом поставим точку. Согласны вы с тем, что барон Унгерн для нас самый опасный враг?

— Я согласен, — первым ответил Батбаяр. Паренек испуганно, словно не веря своим ушам, уставился на него.

— Барон Унгерн — убийца и грабитель. Он взбудоражил и сбил с толку некоторых монгольских нойонов и лам, заручился их поддержкой и двинулся на север, но был наголову разбит в сражениях при Бурэгтэй, на Селенге и Зэлтэре, и теперь через северные хребты бежит сюда. Пришло время преградить путь бандиту, обагрившему свои руки кровью русского и монгольского народов. И это должны сделать мы, — решительно сказал Тумуржав.

— Приказывайте — сделаю все, что нужно, — с готовностью произнес паренек.

— Правильно, парень. Чем быстрее ты уйдешь от белых, тем скорее увидишь свою Машу, — улыбнулся Тумуржав. — Остальных мне убеждать не надо. Все на моей стороне.

— А ваш помощник? — спросил рыжебородый бурят. — Ведь он чуть что, хватается за винтовку: «Я, говорит, свою жизнь меньше, чем за две большевистские не отдам!»

— Вот я и отослал его в разведку, чтобы поговорить с вами, — ответил инспектор и, показывая на Батбаяра, добавил: — Этого парня я искал с первого дня, как перешли границу Монголии. А когда неожиданно столкнулся с ним, то будто родного брата встретил.

— Не ждал — не гадал, и вдруг повстречал! — воскликнул Батбаяр и вскочил, не в силах сдержать радости.

На склоне соседней горы показался унтер-офицер. Инспектор посмотрел на него, нахмурился и приказал пареньку:

— По врагу трудового народа, грабителю и убийце… Огонь!

Паренек схватил винтовку, лег на живот и нажал спусковой крючок — выстрел эхом отозвался в горах. Унтер-офицер рухнул на землю.

— А теперь поехали, — приказал Тумуржав, вскакивая в седло. — Вперед! — И поскакал в направлении долины.

Батбаяру стало не по себе, но стоило ему подумать о том, как унтер срывал украшения с женщин, угрожая оружием, и его волной захлестнула ненависть.

Лошадь бородача скакала следом за ними, и в переметной суме, притороченной к седлу, что-то позвякивало — видимо, украшения.

Они поднялись на перевал Моност, а к вечеру подъехали к реке Эгин-гол и спешились. Тумуржав достал из переметных сум консервные банки, раздал всем и развернул карту.

— Я получил точные сведения: послезавтра барон Унгерн и генерал Резухин встретятся здесь для обсуждения дальнейших действий.

— Мы должны во что бы то ни стало помешать этой встрече. Вы двое дождитесь ночью Резухина и вручите ему вот это письмо, — сказал Тумуржав, доставая конверт. — А мы с Батбаяром направимся к барону. Он сейчас едет вместе с Бишрэлт гуном, так что ты мне поможешь. Я объясню тебе как надо себя вести, пока переводчик с нами… Ты сумеешь вкусно приготовить какое-нибудь монгольское кушанье? — вдруг спросил он.

— Когда я был у господина телохранителем, готовил козлиный бодог, — ответил удивленный Батбаяр. — Очень вкусно получалось. Для этого нужна неразделанная туша козла, лук, чеснок, пряности…

Они постояли на берегу Эгин-гол, обнялись на прощанье и Тумуржав с Батбаяром тронулись в путь. Поднялись вверх по долине реки Цэнхэр, обогнули гольцы, покрытые вечными снегами, и выехали к местечку Ар найман горо. По дороге попадались редкие аилы, стада коров, табуны лошадей, но люди при появлении всадников испуганно прятались.

Великолепные места в Ар найман горо! Высокая, по самое стремя, трава, яркие цветы. Горы сплошь покрыты лесами. Извивающаяся лента реки, пенье птиц напомнили Батбаяру Хоргой хурэмт, верховья Орхона и его любимую Лхаму. Поднявшись на гребень хребта, они по очереди осмотрели в бинокль окрестности. На северо-востоке с гор спустились колонны всадников, которые, спешившись на лугах Эгин-гола, расставляли палатки. Среди них стояли рядом два синих майхана, и Тумуржав показал на них Батбаяру.

Тот сразу догадался, что это палатки барона и Бишрэлт гуна.

Вскоре на дороге, по которой только что прошла конница, показались две группы всадников, по восемь человек в каждой.

— Вот и барон фон Штернберг с Бишрэлт гуном пожаловали, — сказал Тумуржав и принялся что-то объяснять Батбаяру. По жестам и отдельным словам Батбаяр догадался, что примерно хочет сказать Тумуржав. «Ты не бойся. От меня не отходи ни на шаг. Мы барона возьмем за горло. Ты приготовишь ему еду. А я его свяжу». «Но почему он так уверен в себе? — недоумевал Батбаяр. — Может быть, в отряде барона тоже есть наши?»

— Ладно, — закивал он головой, будто все понимая. «Будет нынче дело. Убить, наверное, надо барона. Иначе, как помешаешь его встрече с Резухиным. И стрелять должен я». — Батбаяр ткнул себя пальцем в грудь.

— Я… стреляю в барона, — сказал он, прищурил левый глаз и сделал такое движение, словно нажимает на спусковой крючок.

— Нет, нет, — замахал руками Тумуржав. Он решил, что Батбаяр собирается стрелять в барона прямо сейчас.

— Завтра, ночью. Понял? Ночью, — сказал он, склонив голову и подкладывая под щеку ладонь. — Я скажу тебе, когда и что нужно делать.

«Ага, ночью», — сообразил Батбаяр.

Тумуржав снова поднес к глазам бинокль. Барон, видимо, приказал переставить палатки подальше от лагеря, на склоне горы, поближе к опушке леса.

— Ну и осторожен, даже собственных солдат остерегается. Ты посмотри, как приказал палатки поставить, — сказал он Батбаяру, но тот ничего не понял, лишь улыбнулся.

Тумуржав побрился, надел новую гимнастерку, почистил сапоги и сразу приобрел щегольской вид, словно собрался на праздник.

— Ладно, поехали, — сказал он, садясь в седло, и поскакал галопом к воинскому лагерю. Батбаяр во весь опор мчался за ним, полы дэла развевались на ветру.

«Отчаянный храбрец. С бароном, наверное, лично знаком», — думал Батбаяр. Не зная русского языка, он не мог спросить Тумуржава, как тот вошел к барону в доверие. А случилось это так.

В боях против молодой Советской Республики был убит генерал К. — советник генерального штаба царской армии. Его письмо, адресованное Унгерну, вручил барону капитан Волков, приехавший в Ургу, когда тот собирался идти походом на Советскую Россию. В письме говорилось: «На нас возложена великая миссия — спасти цивилизацию от большевистской опасности. В борьбе с врагом мы должны быть свирепыми, как тигры, зоркими, как орлы, быстрыми, как гончие, цепкими, как волки. Не пощадим ничего, дабы с честью выполнить нашу миссию…» Барон фон Штернберг узнал почерк генерала К., но капитану Волкову не поверил, подозревая, что по дороге письмо могло попасть в руки красных, и теперь они используют его для прикрытия своего разведчика. Однако офицер предъявил серебряный портсигар генерала, где на обороте крышки была фотография Волкова с надписью, сделанной по-немецки рукой генерала: «Мой адъютант — капитан Волков проявил незаурядные способности в следственной работе и, вероятно, сможет оказать Вам посильную помощь в Вашей службе на благо Отечества. Однако прошу не задерживать его у себя долго…»

Унгерну пришлось поверить — война и сборы в поход не оставляли времени на более тщательную проверку. Унгерн назначил Волкова заместителем начальника политической следственной комиссии, но на центральный фронт не послал, оставил в тылу — инспектировать отряды, расположенные в районах Орхона и Селенги.

Подскакав к синим майханам, Тумуржав спрыгнул с седла, бросил поводья Батбаяру и, подбежав к высокому худощавому офицеру, который стоял, сунув руку за борт кителя, козырнул и звонким голосом произнес несколько слов, всем своим видом выказывая почтение. Батбаяр подумал, что этот нойон с глубоко посаженными зелеными глазами и черной лохматой бородой очень походит на козла, брошенного хозяевами на стоянке. В его облике не было ничего примечательного, разве что погоны да сверкавшие на груди кресты. Офицер холодно смотрел поверх головы Тумуржава. «Какой у него злой взгляд, — подумал Батбаяр. — И чем только он завоевал доверие нашего богдо-гэгэна?» Унгерн в это время оценивающе, в упор посмотрел на Батбаяра, спрашивая взглядом: «Это еще кто такой?» И Батбаяр не выдержал, отвел глаза, подумав при этом: «Много человеческих жизней на твоей совести». Тумуржав тотчас же обернулся к Батбаяру и жестом приказал отъехать подальше, на опушку, и отвести коней.