— Да… и это очень подозрительно!

— Напротив, вполне объяснимо, в чём вы и сами убедитесь, когда… когда мы немного подружимся, — пообещала Малинка. — Вот для примера: у витязей имеются «аналитики», а отсюда следует…

— Хорошо, — Ладвин сделал значительное лицо, — предположим, в это можно поверить. Однако никаких доказательств всему сказанному я не вижу, за исключением весьма странных эмоций одного бородатого парня… А судя по вашей, прямо скажу, мастерской манере вести переговоры, интригуя и угрожая не известно чем, вполне можно предположить, что вам знакомо и такое понятие, как «блеф»!

Реакция на это заявление была весьма разнообразной. Малинка поглядела на Ладвина как-то странно, а затем обернулась к Мстиславу, словно за советом. Тот равнодушно зевнул и известил окружающих, что «у этого отставника неплохая выдержка!» — было трудно понять, доволен он или сожалеет по данному поводу. Однако повторные эмоции «бородатого парня» оказались самыми сильными.

Очень громко и не стесняясь в выражениях, в которых преобладала совершенно отвратительная для этого языка сексуальная нецензурщина, Герберт заявил, что все недочеловеки, сбежавшие, как трусливые зайцы, во Внешний Космос, давно уже вырождаются; что оценка умственных способностей наглого командира самозваной станции была недопустимо завышена, и что он, потомственный витязь, оставаться в компании такого олуха больше не намерен.

— …и хоть в лепёшку разбейся, а убогому ничего не втолкуешь! — яростно чеканил он. — Подумать только: в самые дебри окостеневшей «Паутины» залез, теперь жить ему осталось всего ничего, а без доказательств ни шагу! Ну, подохнешь ты через три четверти часа, дурак старый, тогда убедишься? Тогда будешь доволен? Да и мы, если срочно отсюда не смоемся, лишь минут на пятнадцать-двадцать больше тебя протянем, а потом «истинная сила» даст сбой — и рядышком костьми ляжем… Или есть желающие? — Герберт гаркнул так громко, что все невольно вздрогнули, и решительно начал поворачивать коня. — Непостижимая же вещь — переть через «Паутину» к «зоне смерти» и рассуждать с умной рожей на отвлечённые темы!

Всё это и утомляло, и озадачивало, однако Ладвин стоял спокойно и слушал раздражённую брань вполуха, больше следя за реакцией Младшей Королевны. С удовлетворением он отметил, что и на неё откровенная похабщина произвела самое худшее впечатление: её лицо постоянно искажала брезгливая гримаса, и она еле сдерживалась, чтобы не зажать уши. Тем не менее, пересилив себя, девушка вздохнула и обратилась к Герберту с просьбой вести себя приличнее.

Тот резко обернулся, даже не потрудившись убрать с лица злобный вид и явно собираясь ответить очередной грубостью, однако Ладвин решил, что пора вмешаться. Его командирский, хорошо поставленный голос оказался очень звучным.

— Предлагаю полторы тысячи, — безмятежно заявил он. — Дело в том, господа волки, что визит следующего корабля к вашей планете намечен по графику лишь через четыре года, и у меня всё строго рассчитано на этот срок. Впрочем, если вы будете настаивать на своём, то мне ничего не останется, как сейчас согласиться на любые требования, а по возвращении на Базу всё-таки связаться с Управлением и в деталях обрисовать ситуацию. Сомневаюсь, что это в интересах Династии… Одним словом, полторы тысячи в год я вам гарантирую — для собственных нужд у меня останется лишь минимальный «НЗ». А если хотите больше… что ж, о жадности в вашем языке есть много поговорок!

— Хорошо, договорились, — быстро сказала Малинка и, тронув коня, протянула Ладвину руку. Столь же быстро её рука была перехвачена Мстиславом.

— Хочу напомнить, Младшая Королевна, что, к сожалению, ты не можешь принимать решения подобного уровня, — вкрадчиво заметил он. — Это прерогатива моя и Герберта.

— Надо было напомнить раньше. А сейчас — до-го-во-ри-лись!

— Не сходи с ума, Малинка! Наша правительница и благодетельница торопливость не одобряет! Что с тобой? На тебя это не похоже. С чего бы такой нажим?

— А я настаиваю! — решительно заявила Малинка, задорно тряхнув головой. — Довольно спорить и выгадывать… ведём себя как нищие! А перед сестрой я отчитаюсь сама!

Мстислав развел руками с видом человека, использовавшего в трудном положении все мыслимые и немыслимые средства. Затем он плавно запрокинул голову и, глядя в небо, позвал:

— Гербе-э-эрт, дорогой друг, она настаивает!

— Ну и чёрт с ней, — последовал ответ.

Ладвин кашлянул и деликатно отвёл взгляд в сторону, успев заметить, как на щеках девушки вспыхнул яркий румянец, а рука, сжимавшая поводья, заметно задрожала. По её телу вдруг судорогой пробежала волна тёмного света — и в ту же секунду Мстислав оказался между Королевной и Гербертом. Ладвин увидел, как обоих витязей качнуло в седле, будто мощным порывом ветра; затем что-то неуловимо изменилось, и уже в сторону отпрянул, громко фыркнув, конь Малинки. Она гневно глянула на Мстислава, который, как ни в чем не бывало, ответил ей очаровательной улыбкой.

— Вот видишь, и Герберт согласился, — невинным голосом сообщил он. — В таком случае, и мне возражать не пристало. Что ж, устроим господина Ладвина в седле у меня за спиной и поспешим вернуться к так неосторожно брошенной им машине. Там относительно безопасно и можно даже заночевать, хотя лучше обойтись без этого…