БЛОК СОБЫТИЙ № 2 (Расстановка живых фигур)
«…и скорость, с которой он вёл вездеходный катер в этих незнакомых, дурных местах, и высота, на которой находился — всё таило в себе серьёзный риск, но выбора не было. Слишком внезапно и резко заработал на приборной панели «датчик личности» пропавшего Андриса, и эта яркая, пульсирующая полоска лишь до половины была жизненно-зелёной. Вторая её часть терялась в тревожных багровых переливах, что означало, скорее всего, тяжёлое ранение. Более точного диагноза аппаратура не давала, но теперь появилась хоть слабая надежда после двух суток бесплодных поисков, когда Иоганн, отчаявшись, отдал приказ остальным группам возвращаться, а сам всё никак не мог этого сделать, продолжая бросать машину то вправо, то влево, словно надеясь на чудо. И когда в момент облёта двух толстых, сросшихся деревьев это чудо произошло, он сначала не поверил своим глазам, но пронзительное верещание зуммера, подтвердившее точность светового сигнала, развеяло сомнения. Ладвин рывком поднял вездеход до уровня древесных крон, продублировал автоматическое управление ручным и ринулся вперёд. Почти сразу же аппарат вздрогнул и затрясся, индикаторы погасли, а механизмы отключились, но затем всё пришло в норму. Это продолжалось лишь несколько мгновений и даже не отразилось на высоте полета, но Иоганн понял, что он на полном ходу по инерции пересёк какой-то маленький участок, где господствовала совсем иная физика. Ему приходилось сталкиваться с этим невероятным явлением и в дни строительства Станции, и при вынужденной разведке близлежащих территорий. Привыкнуть к такому парадоксу ещё не позволяла кратковременность пребывания на планете, но опыта уже накопилось достаточно, чтобы не впадать в панику. Правда, сейчас он находился, если судить по продолжительности полета, слишком далеко от Базы и в полном одиночестве, но…
Отступать было нельзя.
Прошла всего одна неделя, как пропал без вести один из двух врачей группы — исчез, растворился в воздухе, словно и не было никогда такого человека в их коллективе — и вот в непонятной беде оказался Андрис Лайко, его непосредственный заместитель. Не поддавалось объяснению, как он, лично издавший приказ, запрещающий покидать Станцию без специального разрешения, сам оказался на таком расстоянии от неё — без всяких средств передвижения и связи, с одним хронометром-датчиком, вживлённым в кожу запястья левой руки. Точно такой же прибор украшал руку и самого Ладвина, только его «полоска жизни» была сплошь изумрудного колера и светила ровно. Узкое окошко электронных часов показывало полдень по местному времени.
Вездеход снова слегка вздрогнул, но спасительная инерция помогла ему и на сей раз преодолеть ещё один «мёртвый» участок. Пейзаж, менявшийся за прозрачным колпаком кабины пилота, был угрюм и спокоен. Небо было затянуто сплошной тонкой облачностью молочного цвета, сквозь которую изредка и тускло, как сквозь мутное стекло, просвечивало солнце. Внизу шло редколесье по холмистой, исключительно неровной местности, раздробленной на части глубокими оврагами, в заросших провалах которых чернела гнилая вода. Порой автопилот прокладывал свой курс над ними, и тогда вездеход, снижаясь, совершал стремительный нырок и некоторое время мчался в непосредственной близости от крутых, осыпающихся берегов настолько резких изгибов, что успешное лавирование между ними было нелёгким делом и для человека с отличной врождённой реакцией. А Ладвин к таковым не принадлежал — в эти минуты он судорожно стискивал в руках штурвал, более всего страшась очередной «технической мёртвой зоны», внезапное появление которой могло закончить его рискованный полёт полной катастрофой. Один раз он не выдержал и снизил скорость, когда на пути катера в недрах особенно извилистой балки стали внушительно вырастать рослые, колючие кустарники, а потом стеной пошли деревья. Но автоматы не подвели, и машина, ловко обогнув корявые стволы, вновь прыгнула на приличную высоту.
Волнение Ладвина немного улеглось. Он снова вернулся к первоначально заданному темпу движения, потому что зловещий красный наплыв начал уже заметно теснить ломкие зелёные тона датчика Андриса. Помощь явно запаздывала… Очень беспокоило полное отсутствие данных на указателе расстояния до запеленгованного сигнала — не было даже самых приблизительных мигающих цифр, а вместо них шли сплошные молниеобразные зигзаги, как при наведённых помехах. Иоганн рискнул чуть отвлечься, потребовал от компьютера показать полностью проделанный путь — и через секунду тихо охнул, увидев, что около получаса летел, как пьяный, по совершенно немыслимой траектории, словно преследовал постоянно петляющего невидимого зверя на какой-то фантастической охоте. Он попытался поразмыслить над этим, но сосредоточиться было трудно, особенно при частых колебаниях вездехода, то и дело самостоятельно регулировавшего высоту и огибавшего препятствия. Слева проплыл очередной холм, величиной с добрую гору; затем внизу возник и быстро удалился клочок выжженной пустыни с песчаными барханами; снова замелькали растрёпанные деревья… и вдруг в который уже раз отказала вся электроника, автоматика и механика машины, но потом больше не включилась. Ни через десять секунд, ни через сто.
Аварийное питание не срабатывало, и Ладвин медленно потянул на себя упругий рычаг установки сжатого воздуха, впервые порадовавшись, что в его распоряжении оказался вездеход далеко не новой конструкции. На современных аппаратах это почти мускульное защитное приспособление не предусматривалось, что гарантировало бы начальнику Станции немедленное падение на весьма неприятные камни и верную гибель. Сейчас же корпус катера охватили лёгкие, прочные крылья особой конфигурации, позволявшие уверенно планировать и даже сохранять нужную дистанцию от земли. Но это было единственным утешением — всей остальной сложной техники вездехода словно бы и не существовало.
Пришлось поработать штурвалом, и Ладвин сразу убедился, каким неуклюжим в управлении стал его гравилёт. При ещё сохранившейся приличной скорости требовался максимум сосредоточенности, чтобы вовремя уклоняться, менять направления и делать вынужденные повороты. Места для посадки не находилось, и оставалось продолжать опасный полёт в никуда, лихорадочно выискивая глазами хоть какую-нибудь площадку. Однако под ногами на расстоянии в несколько десятков метров однообразно чередовались мощные кустарники и скалоподобные валуны с такими устрашающими гранями, один вид которых заставлял отбрасывать всякую мысль о приземлении. Несколько раз боковой порыв ветра страшно накренял машину, и Ладвину приходилось всё ближе и ближе подтягивать к себе спасительный рычаг. В один из таких моментов он не успел среагировать и уйти от столкновения с тяжёлой ветвью; катер от удара развернуло и бросило куда-то в сторону, вниз… Всё вокруг закувыркалось, заплясало, пошло ходуном — и вдруг сильнейший рывок вдавил Иоганна в кресло. Одновременно перед его глазами вспыхнула радужным многоцветием гирлянда приборных огней, и едва слышно запел гравитационный двигатель. Снова каким-то образом попавший в нормальное пространство, вездеход резко восстановил все первоначальные функции и условия полета.
Нужно было немедленно тормозить и, переведя управление на ручное, сделать классическую вертикальную посадку… Однако Иоганн ощутимо растерялся, увидев отчаянно пищавший датчик Андриса, где среди сплошного алого поля бессильно трепетали последние всплески зелени. Потребовались минуты, чтобы прийти в себя, и удобнейший момент для остановки был упущен. Потом рука Ладвина сама собою потянулась к кнопке проверки режима запасного блока питания, и новым потрясением стал тот факт, что аккумуляторы оказались в полной исправности, только вместо положенных двадцати часов непрерывной работы в аварийных условиях они почему-то разрядились в мгновение ока. Иоганн машинально поставил их на подзарядку и потратил ещё несколько драгоценных секунд на совершенно излишний осмотр остального оборудования. А после этого принимать какие-либо решения было уже поздно: кабина вездехода вновь утратила свою миниатюрную иллюминацию, и шанс избежать катастрофы исчез вместе с лёгким световым бликом…
Ладвин до упора выжал на себя рычаг пневмоустановки, бросая в помятые крылья ничтожный запас сжатого воздуха, что помогло продлить отчаянный полёт. Но долго так продолжаться не могло, а земля внизу по-прежнему была неприветлива. Пошла мучительная борьба со штурвалом, но отвернуть вправо не удалось из-за ветра, а впереди и слева полукругом приближался уже настоящий густой лес, не оставлявший никаких шансов на продолжение неверной игры.
Спасение пришло внезапно в виде невзрачного водоёма — полуболота, полуозерка с пологим песчаным берегом. Здесь уже Иоганн не зевал и решительно направил гравикатер вниз, изо всех сил стараясь его держать в относительном равновесии. Грязная рябь воды неотвратимо приближалась, и лишь самое обыкновенное везение помогло бы более-менее удачно приводниться. Мощным нажимом руля Ладвин сумел приподнять заострённый нос вездехода как раз в тот момент, когда его пирамидальный корпус прочертил по колышущейся поверхности глубокую, брызжущую борозду. И спасительного инерционного запаса еле-еле хватило: когда всё закончилось, и катер, вздрогнув в последний раз, зарылся правым бортом в песок, обломки его хвостового псевдокрыла были полностью покрыты водой.
Ладвин очухался не сразу, хотя и не получил повреждений, за исключением сильно ушибленного плеча. Выбраться наружу оказалось непросто, так как открыть замок защитной полусферы над кабиной пилота не представлялось возможным. Во всяком случае, нормальным образом, посредством нажатия кнопки.