Твердые, но заботливые руки удержали ее на месте, когда он овладел ее ртом, шепча слова одобрения и похвалы, когда она позволила ему проникнуть глубже. Она подчинилась, доверившись ему, нуждаясь увидеть его, теряющим контроль, который он носил как вторую кожу. Но как только его член налился, и толчки укоротились, Лукас выругался, отпрянул от ее губ и поднял ее на ноги. И когда он обрушился на ее рот с поцелуем, прежняя нежность была сметена похотью и ненасытной жаждой. Он стянул ее рубашку через голову, отодвинул чашки бюстгальтера и набросился на ее грудь. Экстаз пронесся бумерангом от ее сосков до низа и обратно. Она притянула его голову еще ближе, пока он чередовал поддразнивание кончиков пальцами и языком и их глубокое всасывание. Это было так... слишком. Ей надо было...

Дотянувшись, она потянула за край юбки.

— Нет, — его пальцы сомкнулись на ее, разжимая их. — Оставь ее. Туфли тоже.

Он подтянул ее юбку вверх по ногам, пока черная ткань не собралась вокруг талии. Прохладный воздух прошелся по ее ногам, спине и влажной плоти между ее бедер. Рывок — и ее разорванное белье приземлилось на полу, оставив ее еще более обнаженной. И уязвимой. С бюстгальтером, сдвинутым под грудь и юбкой, собранной вокруг бедер, она дрожала, быть наполовину обнаженной было почему-то еще более откровенным, чем быть полностью голой.

— Люк, — она потянулась к нему, нуждаясь в его свирепой страсти, поглощающей ее. Обхватив руками ее зад, он подвел ее к коричневому кожаному дивану у стены. Он опустился на подушки, увлекая ее за собой так, что она оседлала его колени. Мягкий материал его брюк коснулся внутренней части ее бедер, создавая острый контраст с агрессивными толчками его члена напротив ее складок и клитора. Она задохнулась, качнула бедрами и захныкала от удовольствия, пронзившего ее.

Захватывая контроль еще раз, она поднялась на колени, обхватила широкое основание его эрекции и медленно скользнула по ней вниз. Головка раскрыла ее складки, прокладывая путь для толстой, большой колоны. О Боже, он заполнил ее. Растянул ее. Пометил ее. После такого большого количества раз она должна была привыкнуть к первичному сопротивлению ее тела его проникновению, но как человек мог привыкнуть к удовольствию настолько острому, что оно задевало восхитительные, ошеломляющие линии боли и экстаза?

Крошечные, прерывистые крики вырывались из ее горла, когда она поднималась и опускалась, поднималась и опускалась, поглощая еще большую его часть с каждым движением, пока не захватила каждый его дюйм. Он застыл под ней, его большое тело охватила мелкая дрожь, пока он сдерживался, чтобы не перехватить инициативу. Его пальцы погрузились в ее бедра и, возможно, оставили бы синяки. Синяки, которыми она бы дорожила.

— Ты ощущаешься так хорошо во мне, — прошептала она ему на ухо. — Так хорошо. Так толсто. Так жарко.

Лукас зарычал и потерял голову. Он схватил ее за попку и повел ее в дикой скачке, не оставив ей выбора, кроме как вцепиться в него крепче. Ухватившись за его плечи, она откинула голову назад, позволив ему поднимать и опускать ее по своему члену, вторгаясь в нее раз за разом. Его бедра высоко подлетали с каждым ее опусканием, и арии ее мокрого естества отпускающего ее, шлепки плоти о плоти и ее прерывистые крики наполняли комнату самой прекрасной оперой. Снова и снова она принимала и сжимала его в самых интимных объятиях, его член делал ее своей, каждый раз погружаясь в нее.

— Кончи для меня, милая, — прошептал он у ее горла. — И возьми меня с собой.

Он просунул руку между ними и потер большим пальцем ее клитор, обведя комок нервов трижды, прежде чем она скатапультировала в море восторга.

Когда ее голова, наконец, перестала мотаться, он шевельнулся под ней, напрягшись, налившись и излившись короткими мощными толчками, она вцепилась в него. Зависимая от его поддержки, и он поддержал ее. Даже когда огонь бушевал, кипел, он держал ее в своих руках.

Прижавшись щекой к его влажному плечу, она задалась вопросом, который тревожил ее с тех пор, как он открылся ей.

— Лукас?

— Да? — он провел ладонью по ее спине в успокаивающей ласке.

— Партнер твоего отца и его лучший друг. Тот, с которым изменила твоя мать, — она замолчала на секунду, уже зная ответ. — Это был мой отец, так ведь?

Пауза.

— Да.

Скорбь, боль и стыд взорвались в ее груди шрапнелью из эмоций. Часть про измену не удивила ее; проблемы Джейсона с верностью не были секретом в ее доме. Но обман лучшего друга с делом всей его жизни, пока тот был в трауре и скорби? Даже будучи таким эмоционально отдаленным и критичным, каким ее отец стал, она все еще не могла соотнести холодного, коварного человека, которого описал Лукас, с мужчиной, которого она знала.

Ее пробрала дрожь, и она вцепилась пальцами в талию Лукаса, будто пытаясь удержать то, чего никогда и не имела.

Шанс.

— Мне жаль, — прошептала она, едва способная вытолкнуть извинение из сжатого горла.

Его рука притормозила свое успокаивающее движение по ее спине.

— Это не твоя вина, милая.

Она не ответила. Не стала указывать на иронию в его словах, ведь он заставил ее заплатить часть от грехов ее отца. Отчаяние молотом ударило ее.

На секунду проблеск надежды мелькнул в ее душе. Но сейчас это луч угас от осознания, что она и Лукас были обречены, даже прежде чем они начали.