Далее я рассказал им, как я и Яблонски проработали почти год, разыскивая следы пропавших ценностей, разыскивая следы пропавшего пилота, как мы пришли к убеждению, что ценности до сих пор никто не обнаружил, — ни один из нешлифованных изумрудов не попал на рынок мира. Иначе Интерпол обнаружил бы их через несколько дней.

— И мы почти наверняка знали, — продолжал я, — почему эти ценности нашлись. Да-да, почему? Да потому что они упали в море и кто-то чертовски поторопился уничтожить единственного человека, который знал, где именно упал самолет, — пилота истребителя.

Наши поиски привели нас на западное побережье Флориды. Кто-то разыскивал деньги, якобы затонувшие в море. И для этого нужно было судно. Генеральская «Соблазнительница» пришлась очень кстати. Но кроме судна нужен был также чувствительный глубиномер, и вот тут-то, Вайланд, вы сделали единственную, но роковую ошибку. Мы запросили каждого поставщика морского оборудования в Европе и Северной Америке, а потом договорились, что они немедленно сообщат нам, какому судну, помимо военных, торговых и рыболовецких, будет продано такое оборудование. Я полагаю, вы следите за моим рассказом?

Еще бы не следить! Еще как следили! Они уже на три четверти опять пришли в норму, и по блеску глаз я видел, что в них вновь оживают убийцы.

— За четыре месяца в частные руки было продано не менее шести сверхчувствительных глубиномеров. Покупателями были владельцы больших яхт. Две из них совершали кругосветные путешествия, одна находилась в Рио, еще одна — возле Лонг-Айленда, следующая — у берегов Атлантики, и шестая сновала взад-вперед вдоль берегов Флориды — «Соблазнительница» генерала Блэра Рутвена!

Согласен. План был придуман блестяще. Кто мог бы придумать более удачный способ исследовать каждый ярд морского дна, не возбуждая подозрений? В то время как геологи генерала искали нефть и составляли сейсмологические карты залегавших под водой пород, вы при помощи глубиномера наносили на свою карту каждый изгиб дна и его глубины, Это заняло у вас почти шесть недель, ибо вы начали слишком далеко, в северной части залива. Мы следили за вашими действиями уже тогда и даже снарядили специальный катер для ночных наблюдений. На нем я переправился сюда сегодня ночью, под утро… Наконец вы нашли самолет. Вы даже потеряли три дня, пытаясь зацепить самолет ковшами, но вам удалось вытащить только часть левого крыла… Видите? — Я показал на иллюминатор. — Этот облом совсем свежий.

— Откуда вы это знаете? — снова спросил Вайланд.

— А я устроился механиком на борт «Соблазнительницы»… — Я не обратил внимания на вырвавшееся от неожиданности проклятие и на невольный жест руки, которая сжалась в кулак. — Вы с генералом думали, что видели меня на борту испытательного судна в Гаване, но вы ошиблись. Я пробыл пять недель на «Соблазнительнице», и только тогда, когда ушел оттуда, я выкрасил волосы в адский цвет, придумал себе хромоту, а хирург сделал мне пластическую операцию — вот этот шрам… Вы оказались не так наблюдательны, Вайланд, иначе вы могли бы меня узнать!

Ну так вот, вы знали, где находятся ценности, но не могли наложить на них руку. А потом кому-то, наверняка вашему покойному другу, инженеру Брайтону, пришла в голову гениальная мысль. Он прочел где-то о проводимых в Вест-Индии испытаниях батискафа и предложил использовать его на генеральской нефтебазе.

Воздух уже почти очистился, хотя в кабине было еще душно и очень жарко, кислорода было уже достаточно, и процесс дыхания перестал быть проблемой. С каждой минутой Вайланд и Ройал все больше и больше обретали свойственные им храбрость и подлость.

— Так что, как видите, у многих в этом деле были блестящие идеи, — продолжал я. — Но самая красивая и блестящая идея, которая завела вас в тупик, пришла в голову Яблонски. Это он предложил помочь вам добыть батискаф, чтобы вы смогли выполнить задуманное.

Вайланд тихо, но грязно выругался, взглянул на Ройала и перевел взгляд на меня.

— Не хотите ли вы сказать… — начал он.

— Да-да, все было специально подстроено, это я и хочу сказать, — произнес я устало. Разговор этот не доставлял мне никакого удовольствия. — Французские и британские корабли проводили испытания в Лионском заливе, но охотно согласились перенести их сюда. Мы обеспечили широкую гласность, мы позаботились о том, чтобы преимущества батискафа при спасательных работах стали очевидны каждому идиоту. Мы были уверены, что пройдет немного времени и «Соблазнительница» клюнет. Так оно и вышло. Мы оставили батискаф в симпатичном уединенном местечке, но предварительно я наладил его таким образом, чтобы никто, за исключением меня и изначально строившего электрика, не мог привести его в движение. Поэтому вам пришлось искать для этого специального человека. И тут — не правда ли, как удачно, Вайланд! — тут подвернулся я! Кстати, интересно, что скажут ваши друзья — прораб и инженер, когда обнаружат, что почти три месяца бурили в двух милях от того места, на которое указывали им геологи? Полагаю, что вы с Брайтоном изменили отметки на картах? Подделали их так, что оказались на расстоянии окрика от затонувших сокровищ, но зато в нескольких милях от того места, где залегает нефть. При нынешних нормах работы они скоро пробурят землю насквозь и выведут бур в Индийский океан — а нефти все нет и нет…

— Ну, на этом вы не отыграетесь! — свирепо сказал Вайланд. — Ей-Богу, вы…

— Помолчите! — с презрением сказал я, оборвав его. — Лучше помолчите! Иначе я переведу тут кое-какие рубильники, и вы оба, как и пять минут назад, снова начнете ползать на коленях и выпрашивать спасение!

Как им хотелось убить меня в эту минуту. Как им хотелось услышать мои стоны и увидеть, как я корчусь у их ног в предсмертной агонии. Ведь никто и никогда не говорил с ними в подобном тоне, и они не знали, чем ответить на мои слова, потому что их жизнь находилась в моих руках.

После долгого молчания Вайланд откинулся назад на своем стуле и улыбнулся. Его мозг снова заработал.

— Я полагаю, Тэлбот, что вы собираетесь передать нас властям! Угадал? — Он ждал ответа, но, не получив его, снова заговорил: — Если так, то на вашем месте я отказался бы от этой затеи. Хоть вы и страшно умный полицейский, но один пустяк вы все-таки проморгали! Ведь я уверен, что вам совсем не захочется отвечать за гибель двух невинных людей, не так ли, Тэлбот?

— О чем это вы? — спросил я без интереса.

— Не о чем, а о ком. О генерале… — Вайланд метнул взгляд на Ройала, взгляд, в котором не было больше страха, взгляд торжества. — О генерале, его жене и младшей дочери… Вы понимаете, о чем я говорю, Тэлбот?

— При чем тут жена генерала и…

— О, Боже ты мой! А я ведь на минутку действительно подумал, что вы нас поймали! — На лице Вайланда теперь явно читалось облегчение. — Ну и болван же вы, Тэлбот! Настоящий болван! Ведь генерал… Вам никогда не приходило в голову, как мы заставили его быть заодно с нами? Неужели вам никогда не приходило в голову, почему такой человек, как он, предоставил нам яхту, свое предприятие и все остальное?

— Ну, я думал…

— Вы думали! — Он издевательски усмехнулся. — Ну и болван же вы! Старик Рутвен был вынужден помогать нам, хотел он этого или нет. Он помогал нам, потому что знал, что от нас зависит жизнь его жены и младшей дочери!

— Жены и младшей дочери? Но… но ведь они официально оформили развод… То есть генерал и его жена. Я сам читал это во всех…

— Разумеется, разумеется, читали! — Забыв свой страх, Вайланд пришел почти в игривое настроение. — Так же, как и миллионы других людей. Уж генерал постарался, чтобы эта история получила огласку. Иначе ему пришлось бы худо! Они — заложники, Тэлбот! И мы упрятали их в такое место, откуда они выйдут только после того, как мы завершим нашу операцию. Или же…

— Вы… вы похитили их?

— Наконец-то дошло! — бросил Вайланд с той же издевательской усмешкой. — Разумеется, мы их похитили!

— Вы и Ройал?

— Я и Ройал!

— И вы признаетесь в этом? Ведь это уголовное преступление, за которое по законам Соединенных Штатов полагается смертная казнь! И вы так открыто признаетесь в этом — открыто и добровольно?