Сунада опустил голову, а затем провел рукой по глазам. — Я умоляю вас, — отрывисто сказал он. — Они не должны пострадать из-за свою преданность, за свою любовь… — Он подавился словом.

— Очень хорошо. Если они невиновны, как вы говорите, они смогут вернуться к своим семьям.

— Спасибо. — Сунада низко поклонился, лицо его мокрым от слез.

Когда Акитада вернулся в общую комнату, Каору и Тора приветствовал его с широкими улыбками.

— Мы слышали, — воскликнул Тора. — Вы раскрыли дело Сато. Это было блестяще. Вы сложили вместе такие мелочи, как мешок Умэхары и шум, что слышал Окано.

— И тюремные записи о наказании Коичи, когда никто не думал, что он имеет отношение к гостинице, — добавил Каору. — Такое мудрость достойна знаменитого судьи Чэн-Линя.

Акитада посмотрел на него, потом улыбнулся и покачал головой:

— Я не заслуживаю никаких похвал. С самого начала, Тора была ближе к ответу, чем я.

— Я? — Тора открыл рот.

— Да. Мы должны были арестовать горничную. Это избавило бы нас от проблем и спасло жизнь Офуми и Омейи. Она находилась там до и после убийства и ее надо было строго допросить.

— Кийо? Но зачем?

— Кровавый нож. Кто-то должен был положить в вещи Такаги. Коичи ничего не знал о трех путешественниках. Я думаю, что мы сможем доказать, что Кийо не только знала о планируемом убийстве, но и что она разделила с Коичи сбережения Сато.

Тора уставился на него:

— Но она ненавидела свою госпожу.

— Вероятно. Но она также ненавидела старого Сато. Думала, что ты случайный чужак, то неосторожно приоткрыла свой мотив. Позже, узнав, что ты работаешь на меня, она изменила свою историю, а когда узнала, что Сунада убил Коичи, испугалась.

— Ну, — сказал довольный Тора, — вы так считаете? Мой инстинкт относительно ее не подвел меня.

Акитада кивнул. — О, да. Поэтому сейчас тебе надо заняться делом. Пойти арестовать горничную и получить ее признание. Нам также необходимо оформить признание Сунады. — Он остановился и повернулся к сержанту. — Все чиновники заняты бумагами Сунады в…

Каору с готовностью произнес:

— Я могу заняться этим, господин, и указал на стопку документов на столе.

Акитада посмотрел на бумаги, заполненные аккуратным почерком, поднял брови и улыбнулся. — Очень хорошо, сержант, приступайте. Но сначала передайте вашим трем заключенным, что они могут свободно уйти. Хамайя вернется вернет их деньги и другое имущество. Если потребуется, пусть выдаст дополнительное возмещение за испорченное имущество.

Вернувшись в свой кабинет, Акитада увидел, что кто-то, Тамако или Сэмэй, принес горячий чай и поставил его на жаровню. Он налил и, прежде чем сесть за стол, с удовольствием выпил.

Письмо принца все еще требовало его внимания. Тамако сразу поняло, что официальный доклад канцлеру сразу запустит в движение колесо, под которое вполне может угодить сам Акитада и вся его семья. Она хотела, чтобы он подождать. Но это не могло ждать. Сам император был в опасности.

Акитада потянулся к письменным принадлежностям. Его сопроводительное письмо было очень кратким. Он вложил его вместе с письмом князя в конверт, запечатал его, и указал в качестве адресата человека, мудрость и доброта которого были хорошо известны ему, это был брат бывшего императора, ставший настоятелем буддистского монастыря. Затем он хлопнул в ладоши.

Отобранные Такесуке молодые солдаты были готовы к поездке. Акитада дал им поручение и письмо. Когда они ушли, он выпил еще одну чашку чая и расслабился.

Несмотря на распутанную паутину с убийством старика Сато, Акитада не чувствовал удовлетворения. В городе совершено много убийств и еще предстоят публичные казни, на которых ему придется присутствовать. Кроме того, он не был доволен своей собственной ролью в справедливом разрешении дела трех несчастных постояльцев и разоблачении заговора против императора. Нет, все удачно разрешилось из-за случайного соперничества двух мужчин за обладание одной женщиной.

Он считал, что смерть госпожи Сато много изменила в жизни других людей. У настоятеля Хокко была своя теория, объясняющая необъяснимое. Буддийское писание учит, что человек занимает шаткое положение на полпути между ангелами и демонами на колесе жизни. Приведение этого колеса в движение может поднять его вверх, к праведности, удаче и счастью, либо низвергнет его вниз, втаптывая в грязь. Колесо раздавило Сунаду.

Акитада почувствовал в воздухе странный запах. Затем он услышал непонятный скрежет идущий от деревянных ставней позади него. Он напомнил звук грызущей крысы. Акитада повернулся к жалюзи. Пока он смотрел, узкая полоска света расширились и в нее просунулась пухлая рука. Далее перед Акитадой возникло круглое красное лицо с выпученными глазами, увенчанное короткими черными рогами.

Обои, Акитада и гоблин дернулись от неожиданности. Гоблин завизжал, а ставень захлопнулся. Акитада открыл рот, чтобы крикнуть страже, когда ставень снова распахнулся, и перед ним на узкой веранде показались два униженно кланявшиеся человека.

— Кто вы такие и что хотите? Рявкнул Акитада, его сердце бешено колотилось. Одно из существ, рогатый гоблин, сильно задрожал, но другой поднял седую голову. Акитада узнал Умэхару.

— Простите нас, Ваше Превосходительство, — сказал, ломая руки и всхлипывая Умэхара. — Мы просили вашего чиновника разрешить нам увидеть Вас, но это было строго запрещено, поэтому мы пришли сюда.

— Ах. — Акитада рассматривал трясущуюся фигуру. Определенная полнота напомнила Окано, но рога?

— Это что, Окано? — спросил он.

Рогатая голова яростно закивала.

— Что с твоей головой, Окано? Ты играешь гоблина?

— О! — завопил актер и схватившись руками за торчащие рога. — Видишь, Умэхара? Окано следовало надеть шарф! Он такой некрасивый! — Его волосы отросли, — объяснил Умэхара.

Акитада подавил улыбку:

— Сядьте и посмотрите на меня, Окано.

Актер медленно сел, его пухлые руки дергались от волос к лицу и, наконец, совсем впал в отчаянии. С большим трудом, Акитада сохранял серьезное лицо. Над красным лицом Окано с его выпученными, заплаканными глазами и дрожащими губами, в воздух поднимались черные пучки. В таком виде Окано не нуждался в костюме, чтобы играть роль гоблина.

— Ты что не можешь их зачесать назад? Предложил Акитада.

— Они слишком короткие. Видите? — Окано ладонями обеих рук попробовал пригладить волосы. — Умэхара дал Окано немного рыбьего жир. Но от этого стало еще хуже.

Это объясняло странный запах.

— Ах. Без сомнения, со временем шевелюра приобретет нормальный вид. Но, думаю, что вы не хотели спросить моего совета относительно ваших волос. — Заметил с улыбкой Акитада.

— О, нет, — обмениваясь печальными взглядами, в один голос ответили Окано и Умэхара.

Умэхара, ломая руки, сказал:

— Это из-за того, что сержант сказал нам, чтобы ушли.

Окано запричитал:

— Куда Окано пойдет? Что он будет делать? Он не имеет друзей в целом мире. Окано убьет себя!

— Святые небеса, — воскликнул Акитада. — Оставьте эти глупости. Умэхара, объясните ему, что он свободный человек, с него сняты все обвинения, и он еще получит деньги за перенесенные страдания? Что, во имя всего святого, его не устраивает?

Умэхара начал плакать. — Он понимает, — простонал он. — Это все очень хорошо для Такаги. Он вытер лицо и сопливый нос рукавом. — Такаги хочет идти домой в свою деревню. Но Окано и я… — он зашмыгал носом…, — у нас тут никто и… мы никогда не были так счастливы, как пока мы были здесь. Мы не хотим покидать тюрьму, господин.

Акитада опешил. Через некоторое время, он сказал, сдавленным голосом:

— Ну, если вы уверены, я замолвлю за вас словечко перед сержантом.