Акитада побежал вниз по лестнице к углу здания и встретился с Гэнбой на мосту.

— Ну, что? — спросил он, глядя в лицо Гэнбы.

— Все крыло занимает один огромный зал, господин. Но я не смог туда войти. Он закрыт.

— Ну, — воскликнул Акитада, кивая головой. — Должно быть он там. Неужели ты не смог выломать дверь? Его удивило, что силач Гэнба, который мог поднять и выбросить из круга натренированного гиганта, не сумел вышибить дверь?

Скоро ответ стал очевиден. Это была не обычная дверь. Ее створки были сделаны из толстых досок промасленного дерева, обитого бронзовыми пластинами в виде ажурного орнамента. Механизм блокировки был скрыт бронзовой пластиной, украшенной с той же самой эмблемой, что была на знамени и карте, только здесь не оставалось никаких сомнений, что она представляла початок риса. Теперь Акитада понял предназначение больших складов на улице. Не оставалось сомнений в том, что в них сберегали большую часть выращенного в провинции урожая риса. Герб торговца рисом. Сунады.

Акитада приложил ухо к двери. Ничего. Внутри было тихо, как в могиле. Он отвернулся, когда услышал крик в парке. Они бросились вниз по лестнице и по дорожке, которая вела в кустарники. На развилке, они разошлись. Акитада нашел садовую беседку, окруженный небольшим садом, черепичная крыша которой, поддерживалась оплетенными виноградными побегами столбами. Ему показалось, что виноград шевелится, однако, осмотревшись, ничего не обнаружил. Когда он повернулся, чтобы уйти, кто-то бросился на него и сбив с ног.

— Попался, ублюдок! — прорычал Тора, заламывая Акитаде руки назад. Акитада закричал от боли в плече, что привело к еще большей неразберихе, так как, оказавшийся рядом, Гэнба схватил Тору и стукнул им по одному из столбов. С грохотом столб упал, а беседка рухнула.

После чего они приходили в себя. Тора потер спину. — Простите, господин. Я увидел, что кто-то прячется в беседке и решил действовать…

— Я услышал крик хозяина, — сказал Гэнба, — и подумал, что негодяи напали на него. Здесь очень странное место. Где все люди Сунады? Здесь никого нет, кроме нас и двух старых калек. Зачем окружать себя калеками, когда вы так богаты, как Сунада?

Акитада потер пульсирующую плечо. — У Сунады странный характер. Я помню, что в Такате он вел себя с величайшим смирением, а в городе он важничал среди торговцев и контролировал всю торговлю. Видимо, он живет здесь один в большом и пустом доме, потому что мы не увидели ни постельных принадлежностей, ни сундуков с одеждой, когда в городе он содержит женщин и осыпая их разными подарками. Он нанимает головорезов, чтобы держать в страхе маленьких людей, но принимает на работу изувеченных рыбаков, которые больше не могут зарабатывать себе на жизнь на море.

— Рыбаков? — удивленно спросил Гэнба.

— Двух слуг. По разговору они оба из местных и оба калеки.

— Неудивительно, что они не хотят помогать нам.

— Да. Но мне интересно, почему слуга выглядел таким взволнованным. — Акитада повернулся к Торе. — Ты видели что-нибудь необычное?

Тора заворчал:

— Все это место не дает покоя. Тут призраки на деревьях, играют на лютне.

Гэнба рассмеялся:

— Тебе пора перестать все время видеть призраки, Тора. Это добавит извилины в твои мозги.

— Играющие на лютне? Сказал Акитада, схватив за руку Торы. — Где ты услышал это? Покажи мне!

Тора обернулся. Вдруг, слабо, через свист ветра в деревьях, они услышали звук. Кто-то играл на лютне.

Тора замер:

— Там. Это то, что я слышал.

Акитада пошел на звук, а за ним последовал Гэнба и неохотно, Тора. Они прошли через густой кустарник в конце имения и очутились перед небольшим павильоном, к которому вела деревянная лестница. Звук лютни то и дело обрывался сильными порывами ветра и поэтому звучал очень грустно.

Лицо Акитада помрачнело. Он повернулся и сказал:

— Вы оба ждите здесь, пока я не позову вас.

Он быстро взошел вверх по лестнице на небольшую веранду, почти споткнувшись со сгорбленной фигурой однорукого слуги, и распахнул дверь.

В крошечном помещении находился владелец поместья. Если он и заметил, что в комнату резко вошел Акитада, то никак не прореагировал на это.

Сунады сидел, сгорбившись, над красивой лютней, бормоча себе под нос, под смутно знакомую мелодию. — Снег придет и снег будет идти, — пел он тихо, — а затем мое сердце растает в слезах.

— Известная старая мелодия, — заметил Акитада, закрыв за собой дверь. — Где вы выучили ее?

Сунады не повернулся. — Она пела ее. — Его голос дрожал, как сухие листья в беседке. — Она прекрасно пела. Умопомрачительно прекрасно, как никто из ее сословия. Я влюбился в нее, как только впервые услышал ее. Конечно, она также была очень красива, но это было и у других девушек. Он помолчал, чтобы набрать несколько нот, и улыбнулся. — Я много путешествовал и имел много женщин. Она была, как ни одна из них.

Акитада тихо опустился на пол.

— Как вы меня нашли? — почти безразлично спросил Сунада.

— Лютня. Торговец сказал мне, что Офуми приобрела настолько редкий и дорогой инструмент, который купить могли только вы.

— Ах. Я не планировал этого. Такое нельзя спланировать. Представить только, дочь крестьян и жена владельца дешевой ночлежки! Она не умела нормально говорить, когда я впервые встретил ее.

— Как вы познакомились?

Он махнул рукой. — Чисто случайно. Омейя разыскивала для меня девушек. Однажды я пришел, к ней за девушками для вечеринки и застал ее дающей уроки игры на лютне идеальной богини. Я отменил вечеринку и провел ночь с моей богиней.

— Она сразу согласилась? Акитада вспомнил претензии вдовы, что госпожа Омейя вынудила ее заниматься проституцией.

Сунады, наконец, посмотрел на него с удивлением. С циничной гримасой, он сказал:

— Естественно, согласилась сразу, как только старуха ей объяснила, кто я. О, я всегда знал, какой Офуми была на самом деле, но я ее хотел, нуждался в ней… — Он снова поморщился и замолчал. Подняв лютню обеими руками над головой, он резко ее опустил, ломая тонкое инкрустированное дерево в щепки, после чего бешено стал рвать струны.

— Это ты, убил ее, не так ли? Тихо сказал Акитада.

— Желанный рай! — Сунада посмотрел на свои кровоточащие руки и начал плакать. — Это женщина, которую я поднял из канавы, чтобы сделать своей супругой, для которой я построил и оборудовал этот дом, для которой я совершил невообразимые вещи, эта женщина предала меня. Предал меня с солдатом. Один из ваших, губернатор. Он обхватил руками голову и, в своем горе, стал раскачиваясь взад и вперед.

— Вы не ответили на мой вопрос, — настаивал Акитада.

Сунада опустил руки и посмотрел на Акитаду:

— Губернатор, не мучайте меня вопросами. Ничто больше не имеет значения.

— А что с госпожой Омейей? Ты убил ее?

Сунады нахмурился:

— Эта женщина! Ты знаешь, что она сказала мне? Что ваш лейтенант проводил свои ночи с моей будущей женой. Она думала, что я мог бы использовать информацию против вас. — Засмеялся Сунада. — Дура!

Наступила тишина.

Акитада сказал:

— Я арестую вас за убийство женщины Офуми, ее хозяйки, госпожи Омейи и бродяги Коичи.

Сунады проигнорировал его. Он потрогал сломанную лютне. — Музыка исчезла… — Он поднял постаревшие глаза на Акитаду. — Вы знаете, — сказал он с кривой улыбкой, — Уэсуги недооценил тебя, но я никогда не делал такой ошибки. Достойный противник предпочтительнее в борьбе за власть, как вы считаете? И я выигрывал, во всем. Не так ли?

Да, подумал Акитада, Сунада фактически обеспечил свою победу. Если бы не эта смертельная одержимость торговца к великой соблазнительнице, Акитада был бы бессилен предотвратить ужасное восстание. Но вслух он сказал:

— Нет, Боги не позволяют уничтожения божественной гармонии. Вы подняли руку против Сына Неба.

Сунады вздохнул:

— Всего лишь официальное мнение.

— Тем не менее, Сунада.

Его собеседник кивнул. — Меня это больше не волнует. Вы найдете то, что вы ищете в моей библиотеке, в большой комнате в западном крыле. За занавесью с драконами документы, планы восстания… этого будет достаточно, чтобы закончить мою жизнь… И жизнь других людей.