С е р г е й. Как сказать, отец… Мы теперь взрослые. Верно. Но мы ничего не имеем против того, что ты глухой.

Е в г е н и я. Сережа, что ты говоришь?

С е р г е й. То, что слышала.

Ф е д о р. Малыш! Еще одно слово, и я тебя вздую!

С е р г е й. У тебя нет на это морального права. Я был бы счастлив, если бы оно у тебя было и ты бы меня вздул. Но у тебя его нет! Нет!

А л и с а. А ну, прекратите! Немедленно прекратите!

К и р и л л П е т р о в и ч. Я сказал что-то не то?..

Е в г е н и я. Давайте и правда споем, а?.. Тихо-тихо… Как при маме, а?.. Ведь как дружно жили. Федя, Сережа, Саша… (Первая запевает.)

Все постепенно присоединяются к ней.

А л и с а (на фоне песни). Ты выходил из дому?

Ф е д о р. Да. Разомкнул стены темницы.

А л и с а. Куда?

Ф е д о р. Прогулялся до клиники.

А л и с а. На обратном пути причастился?

Ф е д о р. Я у киосков не пью. Я пью только дома.

А л и с а. День пропал. И не работаешь. И к Свете не поехали.

Ф е д о р. Душа ребенка, Алиса, — это нечто стерильное. Дохнет подлец — будет подлая. Дохнет добрый — добрая. А мы сейчас ни то ни се. Так что повременим.

А л и с а. Особенно тебе теперь дышать противопоказано.

К и р и л л П е т р о в и ч (наклонился). Алиса…

А л и с а. Да. Слушаю.

К и р и л л П е т р о в и ч. Ты его не очень… Он надорвался. Ему нужна разрядка. И у него что-то стряслось. Серьезное. Ты знаешь об этом?

А л и с а. Да. Да. Знаю.

Песня тихо плывет. В квартире сумрачно.

Ф е д о р. Ну-с, а как ты провела время? Снова встретилась с ним?

А л и с а. Встретилась.

Ф е д о р. Случайно, конечно.

А л и с а. Ты угадал.

Ф е д о р. Он был так же галантен? Опять пригласил в машину?

А л и с а. Не только. Довез до дому и на руках поднял на третий этаж.

Ф е д о р. Браво, браво! Узнаю. Он всегда умел производить впечатление на дам. Тебе надо было за него выйти замуж. Жена ученого секретаря! Звучит!.. Как это ты прогадала? Мы росли на одной улице.

А л и с а. У вас, мальчишек, не написано на лбу, кто кем будет.

Федор раздраженно крякнул.

Е в г е н и я. Федя, что с тобой?

Ф е д о р. Ничего. Ничего. (Подпевает. И через минуту, все больше закипая.) Вы договорились о встрече?

А л и с а. Договорились.

Ф е д о р. Где, если не секрет?

А л и с а. В ресторане «Арагви». В девять вечера. Он будет за третьим столиком справа.

Ф е д о р. Он пригласил только тебя или и меня?

А л и с а. Представь — и тебя.

Ф е д о р. Вы слышите?.. Лицо вам небезызвестное пригласило меня и мою жену в ресторан. На дружеский ужин. Это великая честь. О-о, да уже почти девять. Надо торопиться… Дела мои определенно пошли в гору! Как только защищу кандидатскую, так сразу же возьмусь за докторскую! Успех гарантирован! У меня свой человек наверху! И за него надо держаться!.. Ну что ж ты, дорогая? Нацепи все свои жемчуга, бриллианты, а я надену самый лучший костюм и галстук.

С е р г е й (вдруг). Это не он глухой. Это мы глухие. Мы делаем вид, что ничего не произошло. А на самом деле у нас все переменилось. И мы сами переменились! И ты, Федор, и ты, Женя, и я! И всех нас очень устраивает его глухота!

Ф е д о р. Малыш! Я пообещал и сделаю!

С е р г е й. Не посмеешь!

А л и с а. Федор!

С е р г е й. Знай, Федор, если ты и в самом деле решишься на встречу с тем подлецом — а дело идет, судя по всему, к этому, — то я тоже надеваю праздничный костюм, галстук и отправляюсь делать предложение Таточке Мосоловой!

Е в г е н и я. Предложение?

С е р г е й. Да.

Ф е д о р. Таточке?

А л и с а. С чего это ты?

С е р г е й. А вот спасибо Александру — надоумил!.. А что, чем не партия? Квартира из пяти комнат на улице Горького! Дача, машина!

Е в г е н и я. Саша, ты говорил ему об этом?

С е р г е й. Неужели вы не понимаете, как это отвратительно, что мы стали жить — он сам по себе, мы сами по себе?.. Или мы одна семья и нет у нас друг от друга тайн, или давайте разбежимся, как бегут крысы с тонущего корабля!

Ф е д о р. Ты знаешь причину, по которой я не хотел ему об этом сообщать!

С е р г е й. Я знаю причину, по которой тебе невыгодно об этом сообщать!

Е в г е н и я. Замолчите!.. Ведь он — здесь! Он видит. Он… понимает.

Только теперь все взгляды обратились к Кириллу Петровичу, который напряженно смотрит на каждого.

С е р г е й. Пора все объяснить ему! И я это сделаю!..

К и р и л л П е т р о в и ч. Не надо. Не переводи бумагу… Я не знаю, что у вас происходит, и не хочу знать. (Снова молчаливо обвел всех взглядом.) Вы напомнили мне один случай… Забытый. Давний… Мы выходили из окружения. Под Витебском. И было нас, пожалуй, столько же, как и вас тут… А командира контузило. У него раскалывалась голова. И казалось ему, что это земля гудит и вот-вот лопнет на части. И ничего он не слышал. Ни единого звука!.. И когда с ним произошло такое, то среди бойцов начался разброд. Один говорил — надо и дальше идти, как шли. К своим. Через линию фронта. Другой — искать партизан. Третий — побросать оружие и разбежаться… Да. Было такое. А командир видел лица. Глядел на спорящих и никак не мог понять, из-за чего они?.. Только догадывался. И на душе у него было тревожно. Очень тревожно! Но он верил, что все будет как надо. Ну, найдется один трус, негодяй. Но чтобы все?.. Нет! Он слишком хорошо всех их знал. С ними он прошел трудную дорогу… (Помолчал.) Я не хочу знать, что у вас произошло. Вы уже не маленькие. Я не могу без конца указывать, как и что надо делать. У вас впереди еще длинная-длинная дорога. А я… подхожу к концу. Скоро меня не будет с вами — ни глухого, ни слепого. Решайте все сами. Сами! (Отвернулся, как бы не желая больше никого замечать.)

Все медленно расходятся по комнатам.

Комната Федора. А л и с а и Ф е д о р входят в нее. Алиса машинально подбирает раскиданные бумаги. Федор остановился возле пишущей машинки и наугад нажимает на буквы.

Ф е д о р. Старик, как и всегда, оказался на высоте…

А л и с а. Старик великолепен!.. Что бы у вас ни произошло, на все у него отыскиваются подходящие случаи.

Ф е д о р. Это было с ним. С ним. Он — тот командир!

А л и с а. А ты не находишь, что все мы у него как марионетки на веревочках?

Ф е д о р. Не понимаю.

А л и с а. Что он все отлично знает, обо всем осведомлен, и та свобода действий, которой мы будто обладаем, — одна видимость?

Ф е д о р. Ты хочешь сказать, что он… слышит?

А л и с а. Ну, если не все, так девяносто девять процентов. Колдуют же они с Викентием Агафоновичем каждый день над слуховым аппаратом. Наверное, не зря!.. Хочешь, я пойду и проверю. Подойду сзади и крикну. Уверена, что услышит и оглянется.

Ф е д о р. Алиса, не смей этого делать!

А л и с а. А вот сделаю!

Ф е д о р. Не смей!

А л и с а. Почему?

Ф е д о р. В этом есть что-то отвратительное… Иногда, мне кажется, лучше остаться обманутым, чем уличить обманщика.

А л и с а. К тому же если он отец.

Ф е д о р. Если бы мой отец слышал, он и минуты бы не сидел дома.

А л и с а. Вот он и собрался в дорогу.

Ф е д о р. Но какой ему смысл — дергать нас за веревочки?

А л и с а. Откуда я знаю? У стариков много разных причуд. Моя мама, например, в последние годы, как ни войдешь в дом, прикидывалась спящей. Ей хотелось узнать, не говорим ли мы о ней плохо. И малейшее неосторожное слово — обиды, капризы.

Ф е д о р. Но ведь здесь ни обид, ни капризов! И склероз у него еще не настолько развился, чтобы привести к старческому маразму.

А л и с а. В конце концов, я хочу жить самостоятельно. Без подсказок. Сначала твоя мать, теперь он. Все на виду, все на глазах. Каждое твое действие поневоле контролируется.

Ф е д о р. Но ведь он и говорит — решайте сами. Сами!

А л и с а. Как же тут что-то решишь, если со всех сторон глаза?.. Сколько раз я просила — хлопочи, требуй! Нет, скоро вся квартира будет наша. И вот — она наша! Евгения не ушла к мужу, а привела его сюда. И это надолго! А Сергей, вот увидишь, не переедет к жене на улицу Горького, а привезет ее к нам! А где жить? В кладовке?.. Займут гостиную. И тогда ходи через них! Стучи — к вам можно? А может быть, проявим сознательность и уступим молодоженам эту комнату?

Ф е д о р. Алиса, ты расстроена. Ты говоришь такое, что не сказала бы в другую минуту.