– Помнишь люк?

– Какой люк?

– Канализационный люк! – рычит он. – Я показывал тебе…

– Помню, – быстро киваю я.

– Беги к нему!

Тут он отпускает меня, разворачивается к столу и хватает первую же попавшуюся под руку свечу – она тонет в огромных ладонях, и пока он бережно закрывает огонь рукой, я смотрю на его живот. Пятно просто огромное… Псих толкает ногой стол перед нами: тарелки, бокалы, столовые приборы и разноцветная лавина еды – все взмывает в воздух и со звоном разлетается в разные стороны. Человек-медведь в один шаг оказывается рядом с гранатово-красной портьерой, обрамленной густыми складками тюля. Он подносит свечу к полотну – тюль вспыхивает и мгновенно занимается…

– Псих, – кричу я. – Ты что за…

Он поворачивается:

– Вали отсюда!

– Что?

– На выход! – рычит он.

Но я мотаю головой:

– Я с тобой! Я без тебя не…

Он отбрасывает свечу, подбегает ко мне, хватает, тащит к выходу.

– Давно нужно было… – хрипит он.

Он продирается сквозь ткань, я что-то причитаю, плачу – я бессвязно сыплю словами, торгуюсь и умоляю, пока человек-медведь разгребает лапами путь к свободе.

И в какой-то миг мы оказываемся у огромных входных дверей.

– Псих… – всхлипываю, но не успеваю договорить.

Огромная лапа – за шею, как котенка. Открывается дверь, боль и давление в шее – я взвизгиваю…

…на меня обрушиваются потоки воды. По инерции я делаю несколько шагов, и ледяной ливень холодными иглами прицельно расстреливает меня. Нестерпимо воняет мокрой псиной. За моей спиной звенят сталь и стекло – Псих с грохотом закрывает дверь. Оборачиваюсь. Холодные капли быстрыми, хлесткими ударами – по моему телу, я мгновенно промокаю до нитки. Подбегаю к двери, хватаюсь за ручку… раскат грома по металлической раме – звенит стекло. Дергаюсь, поднимаю глаза – за стеклом на меня смотрит огромный сумасшедший медведь с дырой в животе, и таких по-человечески честных глаз я не видела ни разу в жизни. Для верности он еще раз громыхает кулаком – снова звон стали и стекла, я вздрагиваю.

– Уходи, – беззвучно говорят губы за стеклом.

Мои окровавленные ладони прикасаются к бледно-серым щекам Психа по ту сторону стекла, дрожащие блестящие красные пальцы оставляют красные разводы. Я упрямо мотаю головой:

– Нет, нет, нет, нет, нет… – судорожно шепчу я. – Миленький, пожалуйста… – слёзы скатываются по моему лицу, смешиваются с дождем, – … не бросай меня.

На той стороне реальности огромный сумасшедший человек исчезает в бесчисленных переплетениях тканей, растворяется в той вариации будущего, где ничего хорошего его не ждет. Там, за стеклом, бездарные садисты, крохотная мертвая девушка, злобные клоуны, Псих, дешевые шлюхи и звери в обличие людей… Низ тяжелой портьеры, закрывающей входные двери, занимается огнем. Где-то там, в глубине полумрака, песню о потерянной любви заглушает гомон людских голосов, почувствовавших запах гари. Из щелей двери просачивается густой дым. Я пячусь назад. Где-то в глубине дикого сада изуродованной сущности, среди восхитительных статуй, славящих низменность человеческой сущности, тонкая, сверкающая нить цвета индиго соединяет жадность, бедность духа, эгоизм, похоть, ярость, создавая совершенную в своей ненависти ко всему живому, сказку…

***

«Когда-нибудь я создам что-то огромное. Настанет время, когда созданное мною станет настолько величественным, что затмит меня: момент, когда уже никто не вспомнит создателя; время, когда сделанное мной будет жить после меня; масштаб, который сделает мое творение достоянием общественности… но по-прежнему будет принадлежать только мне. И вот тогда я отдам это тебе – подарю мое наследие. И вот тогда ты убьешь меня, а после – разрушишь все, что я создавал. Не потому, что ты большая и сильная, а потому, что я позволяю тебе это. Это – моя любовь: позволить тебе разрушить то, что останется после меня – начисто стереть меня с лица Земли»