Небо над головой серело, мелкие мокрые снежинки пробрасывали, оседая на одежде. Грейнджер, видимо, ждала его ответа.

Он не собирался ей отвечать. Перебьется. Ни одного слова за последний месяц, потом пара фраз и снова пропала на гребанную неделю. Пошла. В задницу. Пусть сама додумывает, у нее это прекрасно получается.

Она постояла рядом еще полминуты, сверля его выжидающим взглядом. Потом отвернулась и посмотрела на другую сторону дороги, туда, где находилась эта злосчастная телефонная будка – портал.

– В общем... Ты можешь попытаться пройти туда, но на 5 этаже, в отделении, где лежит Кэти, тебя будет ждать мракоборец. Они проверят твою палочку, чтобы установить личность, и... Это привлечет внимание, как ты понимаешь.

Драко посмотрел на нее.

– Откуда ты знаешь?

Грейнджер закатила глаза:

– Я читала.

Выходит, все было бессмысленным? Черт, он почувствовал себя идиотом, потому что даже не предусмотрел таких вещей. Белл попала в больницу из-за проклятья, значит, ее определили в отделение «Недуги от заклятий». Надо быть полным придурком, чтобы сунуться туда, будучи сыном Люциуса Малфоя и племянником Беллатрисы Лестрейндж.

А если бы его поймали? Если бы установили личность, и слухи о том, что он был в Мунго, разлетелись по всему магическому Лондону?

Одному Салазару известно, чем все могло бы кончиться для него...

Становилось темней и холодней. Трехцветная хрень еще дважды «пропустила» людей на другую сторону дороги, а он все стоял и молчал. Грейнджер топталась рядом, кутая пальцы в рукава куртки.

Нужно было уходить.

Совершенно не хотелось.

Влажный запах Хогвартса в последние дни разжижал его мозг. Сосредоточиться на учебе не получалось, потому что каменные потолки в кабинетах давили на плечи мертвым грузом, и даже, кажется, по-настоящему болела шея. Было ли дело в отсутствии в школе Грейнджер? Или просто его доламывало осознанием, что прошло уже почти полгода, а он так и не приблизился к разгадке того, как ему выполнить задание, не налажав еще больше?

На него давила ответственность и, что уж скрывать, страх.

После случая с Кэти Белл он перестал нормально спать, а если грохнет Дамблдора, то, наверное, дышать нормально перестанет, потому что, как бы он не старался мыслить позитивно и ненавидеть все, что связано с Хогвартсом – он не хотел становиться убийцей. Никогда не хотел.

– Ты вообще собираешься возвращаться в школу?

Спросил не для того, чтобы спросить, а потому что хотел знать. Потому что задолбала, серьезно. Сколько уже можно, а?

Грязнокровка посмотрела на него с удивлением, а потом опустила взгляд и принялась рассматривать шнурки на своих кроссовках. Он что… смутил ее?

Да блять.

Кроссовки у нее, к слову, были идиотские (как и все в Грейнджер) – простенькие, блекло-серые, с черными шнурками и… все. Скучные. Пэнси в жизни не надела бы ничего подобного, да и любая девчонка на Слизерине.

И снова.

Он снова сравнивал ее с Пэнси или даже не так – он сравнивал Пэнси с ней, не просто считая, что тут есть смысл сравнивать. Он словно искал в Грейнджер недостатки, чтобы доказать самому себе – все это в его голове и в его груди, все эти трепыхания в штанах и под сердцем при виде нее – просто блажь. Нет никаких «чувств» (пха), нет ничего, он все еще ненавидит ее до приступов сухого кашля и острой рези в глазах.

– Я бы ответила, Малфой, но только это не твое дело.

Драко вновь почувствовал желание сжать ладонь на ее глотке. Ох, как же давно он этого не делал. Не прижимал ее к стене, не наваливался всем телом, не чувствовал биения ее пульса под своими пальцами. Он так… соскучился по ее телу в своих руках.

– Ну вот, ты снова меня раздражаешь.

– Будто когда-то было иначе.

Это был провал.

Про-ва-ли-ще.

Когда она посмотрела ему в глаза, улыбнувшись – он улыбнулся в ответ.

Драко вернулся в школу затемно и, практически наткнувшись на блуждающего по подземелью Филча, еще раз убедился, что уходить было хуевой идеей.

Он не добился ничего, он лишь рискнул своим положением в школе, и вот теперь пора уже было включить голову и обдумывать каждый свой шаг так, словно от этого зависит его жизнь.

Тем более, так оно и было.

Пора было прекращать играть с огнем. Осторожность. Внимательность. Осведомленность.

Отныне только так.

Может быть, Забини что-то подмешал в чай, который наколдовал ему перед сном, но спал он, словно младенец. Впервые за месяц.

Нотт закатил маленькую вечеринку перед балом и выгнал из гостиной всю малышню. Драко не пил. Он сидел в своем кресле посреди гостиной и наблюдал за тем, как парни пытаются накачать алкоголем девчонок.

– Полегче, – попросил он, потому что Даф уже выглядела пьяной, и, судя по хихиканью Паркинсон – та была недалеко от нее. – Иначе они до Большого зала не дойдут.

Забини жестом попросил его заткнуться. Драко состроил ему гримасу, но больше их действия не комментировал, только кривил губы в подобие улыбки каждый раз, когда кто-то пытался шутить.

За час гостиная почти битком набилась старшекурсниками. Бухло появлялось будто из воздуха, народ пьянел, а Драко раздражался, потому что не разделял всеобщего ликования. Это Забини с родителями поедет кататься на лыжах на все каникулы. Это родители Даф и Астории свалят, оставив их одних в семейном поместье на целую неделю. Это к Гойлу приедут родственники, это Нотт собирается ходить на вечеринки каждый день. Драко же ждёт другое. Ужины с отцом, Тёмным Лордом и другими Пожирателями Смерти. Улыбки такие же искусственные, как ногти Паркинсон, и последние силы, тщетно затраченные на попытки не показывать страха.

Его ждут просто запредельно охуительные каникулы, вот это отдохнет, так отдохнет!

К ним присоединились парни из команды: Ургхарт, Блетчли и Монтегю. Несмотря на то, что капитанство в начале года перешло к Ургхарту, Грэхэм Монтегю все еще занимал более устойчивую позицию среди сокурсников. Так, именно он занял второе свободное кресло и, вальяжно расположившись в нем, задорно подмигнул Драко.

– Повеселимся сегодня, а, Малфой?

Слизеринец пожал плечами. В его планах веселья не было.

– Если вы не надеретесь в сопли и не создадите проблем.

Парни заржали:

– Посмотрите, каким он стал правильным старостой.

– Как думаете, сколько баллов Драко сдерет сегодня с ебущихся по углам парочек? – чем пьянее Теодор, тем тупее его шутки, Малфой понял это сто лет назад. Гойл пьяно хихикнул над ним и начал икать.

Драко слушал их треп и чувствовал себя так, словно он на шоу идиотов. Каким образом это нравилось ему раньше? Бухать до зеленых соплей и обсуждать, кто кого трахает – вот уж удовольствие.

Видимо, он скривился, потому что в следующую секунду он почувствовал взгляд Блейза на себе. Немое «порядок?». Кивнул, отворачиваясь.

Крэбб забросил ноги на стол.

– Ставлю сотню галлеонов на то, что первыми за перепихом будут застуканы гриффиндорцы.

Драко открыл рот, чтобы ответить ему, но Блейз опередил его, хлопнув Крэбба по плечу.

– Ну, явно не ты, Винсент, это ж сколько девчонка выпить должна?!

Гостиная взорвалась от смеха. Крэбб попытался скрыть обиду за оскалом, а Забини получил еще один кивок, на этот раз – благодарный.

Ургхарт, Драко и Монтегю немного поговорили о том, как будут проходить тренировки после каникул, посмеялись, вспоминая предыдущую игру, и перебросились парой идей. А потом на колени Малфоя скользнула Пэнс, и парни отошли от него, многозначительно переглянувшись.

Драко закипел.

Пэнси была пьяной. Ей шел алкоголь в малых количествах – он рисовал на ее щеках естественный румянец, а не искусственный, заставлял ее глаза блестеть, а ноги раздвигаться шире. Она была горяча под градусом, но сейчас она явно перебрала и забыла о нерушимом правиле – не трогать трезвого Малфоя.

Ее ноготки мягко царапнули его шею, и она что-то промурлыкала на ухо. Драко сидел, не двигаясь. Он чувствовал себя камнем, бесчувственным чурбаном, человеком без сердца вообще, потому что ничего нигде не теплело, не екало, желание не поднималось наружу, словно он вообще потерял способность желать.

Никак.

Пэнси – красивая, чувственная, женственная. Пухлые губы, длинные гладкие волосы, нежная смуглая кожа, пышная грудь. Черное платье с кружевом едва скрывает аппетитную попу, никаких колготок на стройных ногах, и – Драко был уверен – никакого белья. Каждый в этой гостиной порвал бы стояком штаны, если бы она села к нему вот так, но Малфой… Он ничего не чувствовал.