— Пойдем, — с радостью принял приглашения Джерри. — Слушай, а чего это Франко на портере одет как в средневековье? Гольфы эротичные, а уж шортики…

— О, скажешь тоже! Эротичные! Фу! — Доминик скривился и свернул в какой-то коридор, то ли пятый, то ли шестой по счету. — Это не отец, а Себастьян, мой пра-пра-пра-прадед. Он был лучшим преподавателем по вокалу в свое время, издал первый в мире учебник. Я нашел его на чердаке, тренировался сам. Именно в нем была песня, что спел тебе на концерте.

— О, — округлил глаза Джерри, — я даже не знал, что по вокалу существуют учебники! Слушай, — протянул он, — у тебя же идеальные ноги… в камзоле и гольфах ты был бы… у вас случаем на чердаке сундуков каких со старыми вещами не найдется, а? — он рассмеялся.

— Джерри, — Доминик подозрительно прищурился, — может, мне сразу чулки надевать? И платье?

— Фу, — Джерри поморщился, — ты уж меня прости, но ничего женского в тебе я не вижу. А камзол — мужская одежда, и я хочу мужчину!

Некоторое время они шли молча, но Джерри все никак не мог откреститься от нелепой картинки, зачем-то представшей перед внутренним взором — напомаженный, с завитыми кудрями Доминик в кринолине и с открытыми плечами. Талия утянута корсетом, а яйца утопают в кружевных трусах. Пусть Доминик надевал на сцену жуткие блестящие портки и подводил глаза, но и одежда и макияж только подчеркивали мускулистость, истинно мужское сложение, а черты лица делали более резкими, добавляя возраста.

— Блядь, — простонал он, останавливаясь и тряся головой, чтобы отогнать назойливый мираж, — у меня теперь будет новый ночной кошмар — ты в платье. Ну вот зачем ты мне это сказал, а?!

Доминик звонко рассмеялся, и его смех прокатился эхом по коридору.

— Прости, посочувствовать не получится, — широко улыбаясь, возвестил он. — Я как раз-таки рад. И так и быть, согласен на камзол… — он притормозил у большой резной двери и заулыбался чуть сдержаннее. — Ну, собственно пришли. Готов?

— Ты так говоришь, будто к акулам в аквариум меня выпускаешь, — выдавил из себя улыбку Джерри, — идем уже, а то Франко подумает, что мы или прячемся, или трахаемся.

— И правда, заходите уже, — огромная дверь распахнулась, и за ней обнаружился Франко собственной персоной. — Столовая на моей территории, если ты забыл, Доминик, так что я давно уже знаю, что ты тут не один, да еще и топчешься под дверью, — он криво усмехнулся и перевел взгляд на Джерри. — Ну здравствуй, Купер. А я все гадал — решишься ли?

— Здравствуй, Хьюз, — в тон ему ответил Джерри и протянул руку, — надеюсь, я не сильно тебя стесню.

Франко пожал ему руку — все же их отношения давно повзрослели, а по служебным делам иногда приходилось и спину друг другу прикрывать, и перед начальством оборону держать.

— Иди уже, — он кивнул рукой в сторону огромного стола, вокруг которого сновали лакеи, — мальчик.

— Ну вот, испортили мне мужчину, — притворно вздохнул Доминик. — Что я теперь с ним таким примерным буду делать?

— Я думаю, — прищурился Франко, — что найдешь. Тем более, насколько я знаю Купера, — он красноречиво хмыкнул, — его примерности хватает минут на пять.

— Не порть мне аппетит, — притворно скривился Джерри, — Доминик, я стал примерным только за столом, обещаю, — рассеянно протянул он.

Клаудия, увидев их, поднялась из-за стола и обворожительно улыбнулась.

— Джерри, вы все-таки приехали! — сказала она так, будто лично отправила ему несколько приглашений на вечерний чай. Она радушно его обняла, как неоднократно делала на приемах — с женой Франко он пересекался даже чаще, чем с самим Франко, — но именно сегодня Джерри почувствовал некоторую неловкость.

— Добрый вечер, Клаудия, — он церемонно поцеловал ей руку, — простите, если стеснил вас.

— Купер, — обреченно вздохнул Франко, — если бы тебе здесь не были рады, отправили бы есть на кухню, успокойся уже, а?

— Хорошо, — кивнул Джерри, закрывая неприятную тему, — что на ужин?

— Баранина, — подхватила разговор Клаудия, — Доминик сказал, что вы проведете выходные на море, поэтому я решила, что рыба и морепродукты вам надоедят там.

— Ээээ, поправочка: я надеялся, что мы проведем выходные на море, — педантично уточнил Доминик. — И не ошибся, — он довольно улыбнулся. — А вот от крабов бы не отказался, — вздохнул, явно вспомнив их остров. — Но их лучше есть руками, под пальмами, а варить в морской воде на берегу.

— Так, кто испортил мне сына? — картинно нахмурился Франко. — Купер, это твое дурное влияние! А вообще да, — он мечтательно закатил глаза, — Клаудия, помнишь, мы как-то с тобой на пикник выбрались? Тоже ели руками перепелок, сидя на траве, и пили вино прямо из горлышка…

— Да, только трава уж больно кололась в самых неподходящих моментах и местах, — посетовала Клаудия и невозмутимо занялась салатом, в то время как Джерри от такой непосредственности чуть не поперхнулся вином.

— Трава — это ладно, — хмыкнул Доминик, — а вот песок… — и Джерри чуть не поперхнулся второй раз.

— В таком случае на сеновал в конюшнях точно не ходите, — добил его Франко. Джерри удалось удержаться и не обрызгать все вокруг вином, но сдержать кашель он был уже не в силах.

— Вот мне интересно, а есть места, — просипел он, — где бы вы не пробовали, а?

Франко и Доминик переглянулись, а потом старший невозмутимо ответил за всех:

— Снег. Некомфортно, знаешь ли, зад морозить.

Джерри только кивнул и уткнулся в свою тарелку.

Доминик как-то странно кашлянул, хмыкнул и признался:

— Ну, снег тоже можно вычеркивать, вот только рассказывать об этом я не хочу…

— Ну понятное дело, — протянул Франко и красноречиво покосился на Купера. — Я бы тоже не хотел.

— И я не хочу, — кивнул Джерри, — но не потому, что, как вы все тут подумали, ревновать буду, а как подумаю, что ты мог себе стратегические места отморозить, так руки тянутся проверить, все ли там на месте, а я Франко обещал за столом вести себя прилично.

И с виртуозной ловкостью стал с помощью вилки и ножа стал есть горячее, не проронив ни капли соуса и ни разу не звякнул серебром о фарфор.

— Купер, поздравляю, — фыркнул Франко, отмерев, — и ты заразился от нас вирусом непосредственности.

— Добро пожаловать в семью, — поддержала его Клаудия и вдруг совершенно серьезно добавила, погрустнев: — А то, уж простите, на вас было больно смотреть.

— Хорошо, что эти юнцы не сумели правильно состряпать портал, и Доминик получил возможность показать мне, каково это — жить душой, а не опираясь на придуманные кем-то правила, — спокойно ответил Джерри, хоть на душе заскребли острыми когтями кошки.

— Дорогая, не смущай Купера, — попросил Франко, глядя на Джерри с сочувствием. — А то он сейчас обидится и сбежит, а нам потом его по всему городу искать.

— О, так это у тебя привычка такая? — заинтересовался Доминик. — Черт. Надо на тебя маячок навесить.

— Лучше "Мужнино кольцо", — предложила Клаудия. — А себе возьмешь "Женино".

— А что это за кольца? — Джерри напрягся. — Просто у меня еще брак не расторгнут, они нас примут?

— Не волнуйся, они только так называются, — успокоил его Франко. — Это просто парные порталы, настроенные друг на друга. К свадьбе и браку они не имеют никакого отношения. Муж и жена они друг для друга как бы.

— О, это же совсем другое дело! — расслабился Джерри. — Но вообще-то, я уже научился спокойно принимать любые новости из уст Хьюзов!

— Этому, Купер, ты мог бы научиться еще в школе, — наставительно сказал Франко. — Но у тебя, к твоему огромному сожалению, никогда не было тяги к знаниям, а полезная во всех отношениях тяга к прекрасному и вовсе обнаружилась только сейчас.

— "К прекрасному" — это к Хьюзам? — съязвил Джерри. — Так лучше поздно, чем никогда. А в твоем случае так и просто: лучше поздно.

— Вот твоя правда, — ухмыльнулся Франко, — мне не хотелось бы попасть в немилость к твоей жене.

— Ну, у Мишель всегда была тяжелая рука, — пожал плечами Джерри.

Вплоть до чая и десерта они ели молча, погруженные каждый в свои мысли.

Доминик совершенно не врал, рассказывая о том, насколько сильна страсть его родителей. И вместе с тем, было сразу заметно, что вместе держит их не только секс. Они обсуждали ремонт поместья и покупку нового коня, Клаудия рассказывала о посещениях приюта, а Франко — о том, что его любимая клюшка для гольфа сломалась-таки окончательно. Свои диалоги с Мишель вспоминать не хотелось — да и не было никаких диалогов — монолог жены: пойди, принеси, сделай, и его молчаливое согласие. Ну и уж конечно, Мишель никак не могла бы прокомментировать, почему трахаться в поле не очень удобно.