«Ярл лучше знает», — это был универсальный ответ генерала на многие непростые вопросы. Зверь по-первости даже завидовал ему. Потом взглянул на себя со стороны и понял, что придерживается схожей жизненной позиции. Если Эльрику что-то нужно, это лучше сделать, причем именно так, как нужно Эльрику.

Никакой магии, кроме «человеческой». Эльрику это нужно. И Зверю нужно. И Эльрик знает, что это нужно им обоим. Так зачем же он напомнил о правилах?

Он спиной почуял, как девушка приблизилась. Обернулся снова.

Бокал и сумочка остались на ее столике — так она давала понять, что не хочет навязываться. Уже хорошо.

И она приятно пахла.

Зверь аж сам себе не поверил. Ему понравился запах этой женщины, не парфюм, а запах ее тела. За духами почти неразличимый.

Короткий взгляд на Быстрая показал, что генерал ничего особенного не почуял. Незнакомке он улыбнулся, как улыбался бы любой молодой и симпатичной женщине — сверкнул зубами, глазами, серьга в ухе плеснула тяжелым золотым бликом. Цыгановатый, чубатый, с экзотичным харарским загаром — как перед ним устоять?

Девушка ответила на улыбку явно из одной только вежливости. И сразу перевела взгляд обратно на Зверя:

— Здравствуйте, доктор фон Рауб. Я Тауна Фатур. Мне очень нужно поговорить с вами.

Ей было нужно. Очень. Для нее это был вопрос жизни и смерти.

Сильные чувства, страх на грани отчаяния и такая же отчаянная надежда. Идеальное дополнение к запаху.

Зверь, с тех пор, как покинул клинику Тройни, не встречал людей, которым грозила бы смертельная опасность. В клинике таких тоже не было, но там попадались пациенты, считавшие себя умирающими. Не в отделении душевных болезней, что характерно. И не в травме.

Госпожа Фатур полагала, что находится в опасности и что ее жизнь зависит от согласия Зверя поговорить с ней. Второе не соответствовало действительности. Первое, скорее всего, тоже. Но она-то боялась по-настоящему, и это притягивало к ней едва ли не сильнее, чем ее запах.

Так не должно быть.

Подразумевалось, что разговор, если он состоится, требует приватности. Страх и запах на приватности прямо-таки настаивали. А согласие на разговор подразумевалось как бы само собой. Нельзя же просто взять и оказаться поговорить с женщиной, нуждающейся в помощи. С женщиной, привлекательной в самом очевидном смысле.

В самом неприемлемом смысле. Потому что тому, у кого нет никакой физиологии, не должно быть дела до феромонов.

— Я слушаю, — сказал Зверь.

— Здесь? — госпожа Фатур недоуменно огляделась.

— Там, — Зверь взглядом указал на ее столик. — Здесь не слишком удобно.

Столик тоже никак не годился для разговора тет-а-тет. В баре «Гётрунга» всегда хватало людей. Здешнее утро было вечером для гостей из Сармессера — материка, расположенного западнее Ям Собаки и Айнодора, здешний день — вечером для пилотов, живущих к востоку от Великих Западных гор, ну, а здешний вечер — как вот сейчас — был просто вечером. Для всех, кто жил к западу от гор и к востоку от океана.

Тауна Фатур могла отказаться.

Было бы лучше, если бы она отказалась. Нельзя соглашаться на предложения демонов, даже если это ангелы…

А что бывает, если на предложение соглашается демон? Или ангел?

Зверь задумался, было ли его «я слушаю» согласием. Понял, что случайно или инстинктивно, передал возможность согласиться или отказаться госпоже Фатур, и теперь она стояла перед выбором и перед возможной опасностью.

Ладно, тут он молодец. Но к загадкам запаха и страха перед смертью добавилась еще одна: почему он, вообще, вспомнил про демонов и их предложения. Множество людей отвечали на его просьбы, и он сам выполнял просьбы множества людей. Жил как человек, взаимодействовал с человечеством, никогда не задумывался ни о какой мистике. Он чинил летающие доски дворовым пацанам и девчонкам, они взамен стригли газон перед его крыльцом. Он лечил артрит злющему Пушку, любимцу Гезы Марче, а госпожа Марче снабжала его устными дайджестами новостей из мира звезд музыки и кинематографа. Он мог замолвить слово перед ректором по поводу дисциплинарного взыскания к кому-нибудь из курсантов, а отец курсанта делал все возможное и невозможное, чтобы взыскание не повторялось. С волками жить…

В смысле, нет, тут как раз наоборот. С людьми даже волку надо по-человечески.

Так в чем проблема с Тауной Фатур? В предупреждении Эльрика? В том, что несчастная девушка пришла к «доктору фон Раубу», а не к «майору фон Раубу»? Искала инфернолога, а не пилота?

— Конечно, — сказала она. — Да, конечно, там будет удобнее.

На лице Быстрая образовалось сложноописуемое выражение, этакое скептическое пожелание удачи. Для генерала было очевидно, что красивая девушка буквально напросилась на знакомство с известным инфернологом, и за инфернолога можно искренне порадоваться. Но генерал прекрасно знал, что известный инфернолог не интересуется женщинами. Что лишало радость всякого смысла.

Кроме того, с этой девушкой Быстрай и сам был бы не против свести знакомство.

Скорее всего, так в результате и будет.

— Люди начали странно вести себя со мной, — сказала Тауна Фатур. Говорить она начала сразу, без предисловий. Это Зверю понравилось. — Я журналист, политический обозреватель, живу в Нордвиге, работаю во всех Вольных Городах, очень много общаюсь с людьми. Вся моя жизнь, моя работа — это люди. Мне нравится, у меня получается. В прошлом году меня выбрали председателем Крайневосточного союза журналистов. Я говорю это не для того, чтобы похвастаться, просто хочу, чтобы вы поняли, это, действительно, моя жизнь. Любимое дело. Но несколько месяцев назад… — она вздохнула, — я могу назвать точные даты, если это нужно. Первый раз, когда столкнулась со странностями и все последующие. Это происходило все чаще, а теперь стало постоянным, и даты уже можно не запоминать, я просто не могу больше встречаться с людьми. Ни с мужчинами, ни с женщинами. На меня реагируют так, как будто… — она подвинула к себе полупустой стакан. Отодвинула. Нервно побарабанила пальцами по столу. — Я как будто стала очень привлекательной. Слишком, — ее лицо исказила улыбка. — Никогда не думала, что такое возможно, но не могу сейчас найти другого определения.

Слишком привлекательная, что есть, то есть. Зверь давно не чувствовал физического влечения к женщинам, а сейчас оно вдруг напомнило о себе. Как будто его тело решило, что оно и правда человеческое, а не просто материальная оболочка для нематериальной сути.

Дело в запахе. Госпоже Фатур, возможно, следовало бы посетить эндокринолога, а не инфернолога, но раз уж она здесь…

Зверь присмотрелся к ровному мерцанию окружающей девушку магии. Здешние люди обвешаны таким количеством тамэнах, что с первого взгляда сложно отличить их собственное излучение от излучения разных полезных устройств.

Ничего особенного он не увидел. Обычная человеческая аура, неяркие переливы оттенков, никакого постороннего вмешательства, проклятия или наоборот благословения. Он и то, и другое высматривал. Мало ли, решила фея-крестная или любящая матушка, что девочке надо удачно выйти замуж, да и подсунула наузу куда-нибудь в дальний кармашек косметички. А науза оказалась сверхмощной, и в результате у девчонки карьера летит к чертям, про личную жизнь можно забыть, и вся надежда на посторонних инфернологов…

Через кундарб госпожи Фатур он вышел в сеть. Убедился, что науза маловероятна, поскольку удачное замужество уже на подходе. Обрученная с Гриомом Чольфо, членом законодательного собрания Нордвига, молодым, честолюбивым и весьма влиятельным политическим деятелем, Тауна Фатур вряд ли могла пожелать лучшего мужа, и матушка ее вряд ли могла пожелать дочке лучшей судьбы.

Зверь отметил про себя, что Чольфо и Фатур считались самой красивой парой не только в Нордвиге, но и во всех Вольных городах. Светские новости следили за перипетиями их жизни, так же внимательно, как за какими-нибудь звездами. Оно и понятно. Аристократии в Вольных городах не водилось, упомянутые звезды все были далеко. А тут свои, местные, молодые, добившиеся успеха и притом влюбленные. Романтика же. Всем интересно.

Ему интересно не было. И на первый взгляд, и на второй, более внимательный, ничего особенного в Тауне Фатур он разглядеть не смог. Что ж, если нельзя увидеть, значит, нужно слушать.