Моральные страдания пилота, разлученного с семьей, оказались столь сильны, что сентиментальный Князь забрал еще и семью. Причем всю. Даже родственников настолько дальних, что они и не подозревали о существовании друг друга.

Ну, а поскольку времена были суровые, к мысли о густо населенной вселенной этерунцы еще не привыкли, да и война с чхагами не добавляя любви ни к кому из чужаков, очень способствовала подозрительности и шпиономании, то происхождение болида, пилота и всего клана иномирян решено было держать в тайне.

Сейчас в этом уже не было смысла, но на Холланго хранили верность традициям.

С кукушат, для которых чхагская война была героическим эпосом, где их предки сражались бок о бок с шефанго и эльфами, Резх не стала брать обещания о неразглашении, однако юные готские рыцари сами поняли, что причастились тайны.

За следующие пять лет никто из них не рассказал о болиде никому из непричастных.

Зверь знал бы, если б рассказали.

Резх утверждала, что любой из клана иномирян, кто пожелал бы вернуться в родной мир, имел такую возможность. Включая, собственно, пилота. Он ведь и в болиде-то в тот момент оказался случайно — Эльрик машину прямо с аэродрома увел, внутри никого не должно было быть. Но парень заинтересовался, не испугался, на Этеру ему понравилось, да, к тому же, довольно скоро выяснилось, что у него серьезные способности к магии. В общем, возвращаться домой он не слишком захотел. Чада, домочадцы, ближняя, дальняя и ну очень дальняя родня тоже проявила поразительные способности к адаптации и освоилась в чужом мире в предельно короткие сроки.

Все огромное семейство оказалось наделено талантом к созидательной магии. Ну, и, в силу национальности — о чем здесь не подозревали — генетической привычкой к вынужденной перемене мест. Зверь, кстати, и магические способности туда же склонен был отнести, к национальности. Кровь всегда кровь. Кто-то создает Голема в Праге, кто-то — двигатели для болидов на Холланго, кто-то — кундарбы в Нершилле, а кто-то медицинские тамэнах в Воеводствах. Не важно, где. Важно, что все отлично функционирует.

Производство Големов, правда, не стало семейным делом, в отличие от конструкторского бюро на авиазаводе Холланго, но, может, оно и к лучшему.

А «МиГ-37» в его родном мире запустили в производство в конце девяностых двадцатого столетия.

Зверь слушал, как Резх рассказывает историю, а думал о том, что они с Эльриком были на Земле одновременно. Эльрик приходил туда за машиной, потом — за семьей пилота. Змей помогал ему, это точно, без него Князь не нашел бы весь клан до последнего человека. Они были там… где-то… Где-то были Князь и Змей, и одновременно там же, в другом месте, но на той же планете, на крошечном шарике, где каждый человек на виду, а нелюди вообще бросаются в глаза, был Зверь.

Змей искал его к тому времени уже больше двадцати лет. На самом деле, Змей к тому времени искал его целую вечность — тысячелетие или около того, но это все дурные демонические фокусы со временем, их лучше вообще не держать в голове.

Стоило представить себе реакцию профессора Даргуса на решение «не держать в голове демонические фокусы», и Зверь немедленно зарекся от опасных формулировок. Обо всем, что могут демоны, нужно помнить каждое мгновение. Помнить и учитывать.

И все же, это были странные мысли о странном. Змей искал его тысячу лет, а Эльрик тогда знал о его существовании, но, вероятнее всего, был заинтересован в том, чтоб найти и отдать Змею. Хорошо, что не нашел. С его-то осаммэш, он мог оказать другу такую услугу. И себе заодно. Избавить себя от необходимости уничтожать еще одну вселенную.

Эльрик не любит уничтожать. Да, он Меч Закона, он карает, когда кара неизбежна, но он же и защищает. Делает все, чтобы спасти накренившийся мир.

Получается, что не всё. Эльрик готов восстанавливать статус-кво, подчистую истребляя народы, служащие Полудню или Полуночи, но не готов вернуть в семью блудного сына. Он оказался не готов даже использовать свой дар для поиска Зверя.

А спустя годы… или столетия?..

сколько там для него прошло времени, с двадцатого века на Земле до двадцать шестого века в Саэти?

он, с помощью своего осаммэш, нашел Гуго. Ребенка, от которого не зависело ни спасение мира, ни душевное спокойствие самого Эльрика. Ребенка, которого мать пыталась спасти от отца. Так же, как жена Змея спасала своего не рожденного сына.

В чем, спрашивается, разница? За исключением спасения мира.

Зверь не понимал, в чем.

Он не сомневался, что дело было не в традициях Ям Собаки. Эльрик чтил традиции, но Эльрик же и нарушал их, когда считал нужным, когда традиции противоречили здравому смыслу или нормальному человеческому сочувствию. Зверь видел, как Эльрик использовал осаммэш для решения проблем, близко не сравнимых с бедой, в которой оказался Змей. И все же, факт оставался фактом: Князь был на Земле одновременно с ним, знал, что Змей его ищет, и не помог найти.

Если б помог, Зверя бы здесь не было. Нигде бы не было.

Что ж, оставалось считать, что в этом и разгадка. А семья де Фоксов просто не может не подкидывать ему поводов для размышлений. Тоже, блин… генетика. У кого-то Големы, а у кого-то природная склонность к необъяснимым поступкам.

На Холланго они тогда прожили три дня. Утренние часы Зверь отвел под теоретические занятия и предметы общего курса академии, днем его курсанты летали на новых машинах, а по вечерам исследовали авиазавод.

Это называлось экскурсией, на деле же им просто позволили ходить, где вздумается, и задавать любые вопросы, как живым сотрудникам, так и разнообразным представителям общезаводского ИИ. Если кукушата сами не додумывались о чем-то спросить, кто-нибудь из людей или внезапно активирующиеся голограммы обращали их внимание на интересные нюансы болидостроения.

Завод существовал сто пятьдесят лет. По земным меркам серьезный возраст, не рекордный, но заслуживающий уважения. По меркам Этеру — младенчество. Памперсы, молочные каши в бутылочках и погремушки над колыбелькой. На планете, насчитывающей девять тысяч лет осознанного существования разумной жизни, всего сто пятьдесят лет назад начали строить машины для полетов в атмосфере и космосе. Причем и там, и там — одновременно.

В Саэти в космос не летали вообще, а летать в атмосфере начали, когда Эльрик объяснил, что такое болиды и зачем они нужны, но в Саэти и эпоха была другая. Позднее Средневековье, в котором, к тому же, искусственно поддерживалась стагнация науки и магии. А здесь-то! При живых богах и людях, которые порой казались равными богам. Чего, спрашивается, ждали?

Ничего. На Этеру человеческие возможности сыграли против развития авиации. Летать людям хотелось, им для этого небо дадено, и люди летали, кто во что горазд: освоив общеобразовательный курс левитации; присобачивая антигравитационные установки к кустарным носителям; прибегая к помощи дружественных или подчиненных духов. Захотелось тебе в небо, да пожалуйста! Главное, силовую страховку надеть не забудь, чтоб не убиться, если вдруг гробанешься.

На Этеру небо открыли без авиации, а планетную систему освоили без полетов в космос. И такое возможно, когда мощности порталов хватает, чтобы ходить хоть последовательно с планеты на планету, хоть прямиком с первой от солнца Аснары на Бахари, замкнувшую Этерунскую систему в свою орбиту. А договоры с духами стихий сделали возможным этеруформирование без причинения планетам критического вреда.

Сказочный мир. Если не сказочный, то волшебный. О существовании других обитаемых планет в других звездных системах на Этеру знали, но пребывали в уверенности, что сообщение между ними невозможно без божественного вмешательства. Теоретическая предельная мощность порталов была рассчитана еще во времена юности Эльрика, и она не позволяла добраться даже до ближайших звезд. А про возможность полетов в космосе здесь не задумывались ни на мгновение. В космосе ни жизни, ни духов, ни даже воздуха. Как там летать? Да и зачем?

Не вторгнись в систему чхаги, не было бы здесь ни космических кораблей, ни атмосферных болидов.

Первый корабль — на скорую руку сляпанное подражание чхагским образцам — был настоящим летающим гробом. Броня, система жизнеобеспечения, которую никто даже не тестировал, и двигатели, в каждый из которых духов пришлось вербовать персонально, на абсолютно грабительских условиях.