ГЛАВА 6

Благодаря Резх Холланго и Мигаре де Шарни, Кукушата учились круглогодично, без перерывов и выходных. К их занятиям нельзя было добавить даже нескольких минут. Они этого не осознавали, потому что отдыхали вовремя и ровно столько, сколько нужно, но Зверь-то знал. Каждого из двенадцати знал, как себя. Кто на что способен, кто насколько устает, кто как отдыхает наилучшим образом, кого в каком порядке нужно нагружать, чтоб получить максимальную отдачу.

Он умел учить. Четкое знание того, когда и как ученику нужно дать передышку — обязательная составляющая этого умения.

Кукушата, когда сами станут преподавателями, тоже это поймут. И Тилге поймет, энтузиаст хренов. Но пока он не понял, и дисциплинарная порка временами казалась Зверю довольно-таки эффективным методом воспитания.

Жаль поздно. Надо было начинать, пока Нойер Тилге лежал поперек лавки. А в те времена Зверь и на Этеру-то еще не пришел.

И именно от Тилге пришла дурная весть. Заканчивался учебный день, заканчивались полеты. В весенних сумерках двенадцать машин носились по полигону, расстреливая мишени и друг друга, стремительные, легкие и подвижные. Чуждые законов физики. Двенадцать машин под управлением Мастеров-пилотов, есть ли на свете что-то прекраснее?

Зверь прекрасно осознавал исключительность зрелища, понимал, почему во время полетов его группы на сверхнизких высотах к видеонаблюдению за полигоном подключались все в академии, кто не был занят ничем срочным. Но сам поглядывал на обзорный экран лишь краем глаза. Его больше интересовал мониторинг состояния курсантов и машин. Для статистики, для будущих учеников. Да и этим, нынешним, когда сами станут преподавателями, нужны будут все данные, сколько удастся собрать.

Болид Нойера Тилге прислал срочный вызов. Зверь ответил, полагая, что это снова просьба разрешить «прыжок»:

— Сразу нет!

И в полном недоумении услышал в динамиках голос Тилге-старшего:

— Вольф, у нас ЧП в «Гётрунге». Быстрай убил Бейта Дюлдера.

Болид Тилге-младшего как мчался в двух метрах над землей, так и продолжал полет. На такой высоте и скорости попробуй только сбиться с курса — защитные поля вой подымут, позор на всю академию. И на все окрестности. Так… Файдль связался с сыном по личному шонээ, чтоб тот переключил связь на Зверя. Файдль знал, что у Нойера полеты, и все равно счел дело достаточно важным, чтобы нарушить правила.

Убийство — это важно?

Да уж, мать его, куда важнее?! Не только людоеды, знаете ли, придают убийствам значение, люди тоже.

— Разговор записывается, — сказал Зверь.

— Я знаю. Это была дуэль в нейтральном пространстве. Все законно.

Ну, да. Дуэли разрешены, убийства на дуэлях тоже. Тогда по какому поводу паника?

Ох, да думай же как человек, придурок ты чертов! Быстрай никогда и ни за что не станет драться с тем, кто слабее. Какое, на хрен, убийство? У генерала, в его-то годы, с его-то жизнью, в запасе столько способов отвертеться от дуэли, что Дюлдер не смог бы его вызвать, хоть на дерьмо изойди, хоть лопни от злости. Дюлдер, кстати, и не стал бы… исходить. Он добрый как слон и такой же умный. Он, вообще, офицер медицинской службы, даже не боевой пилот.

— Из-за женщины, — продолжил Файдль, — той журналистки из Вольных Городов…

— Она еще в «Гётрунге».

— Да.

— Курсант Оршель, принимайте командование, — распорядился Зверь. — Занятие продолжается по плану.

Нарушение распорядка. Первое за пять лет службы. Да акулы с ним! Оршель отличный командир и доведет тренировку до конца, даже за Тилге присмотрит. Здесь все в порядке. А в «Гётрунге» все хуже, чем кажется Файдлю.

Инфернал заставил людей убивать друг друга. Заставил Быстрая… Как? Не важно. Распробовав смерть, тварь уже не остановится, после этого невозможно остановиться, Зверь знал по себе. А других инфернологов под рукой нет.

— Файдль, я сейчас буду. Отбой!

Он успел вовремя. Распахнул дверь «Гётрунга», задохнулся под волной злобы, недоумения, взаимной подозрительности, и пропустил ее сквозь себя, как кит пропускает воду, оставляя питательный и вкусный планктон. Так стало хорошо!

Ему хорошо. Остальным — пусто, скучно и безразлично.

А Тауна обрадовалась.

Она рыдала в холле, на диванчике, вокруг толпились люди, мужчины и женщины, сейчас опустошенные, но мгновение назад, полные жалости к Тауне и злости друг на друга. Инфернал забрал одну жизнь, стал сильнее и успел развернуться.

К сожалению, до новых смертей не дошло…

К счастью.

Зверь мысленно дал себе пинка, заставляя думать по-человечески. Пересек холл, схватил Тауну за локоть и вытащил на улицу.

Кто-то вяло посоветовал ему быть с девушкой аккуратнее, но это были лишь остатки инфернального воздействия. Никакой настоящей агрессии, так, жалкое трепыхание.

— Куда вы меня… — снаружи Тауна опомнилась и попыталась вырваться, — доктор фон Рауб… что вы делаете?

— То, что должен был сделать сразу.

Зверь открыл портал в клинику Тройни. Одновременно связался с дежурным по отделению душевных заболеваний, распорядился срочно освободить палату для экзорцизма.

Он, признаться, не помнил, чтобы хоть раз они были заняты все. Дежурный, судя по реакции, тоже не понял, зачем освобождать то, что и так свободно. Но всегда лучше перестраховаться. Он инфернала-убийцу поймал и в гнездо тащит, надо, чтоб гнездо попадание инфернала выдержало без последствий.

Портал на территорию клиники. Оттуда — уже через местный телепорт — прямо в отделение. Зверь впихнул ошеломленную Тауну в кресло.

Она не боялась. Действительно, была ему рада. И достаточно быстро соображала, чтобы понять, что он собирается изгнать инфернала, а не замучить ее до смерти в этой комнате без окон, обставленной неприятно выглядящей мебелью.

Понимал ли инфернал, что происходит? Маловероятно. Твари такого ранга разумом не наделены. С инстинктами у них все в порядке, это точно. Поэтому включать удерживающие поля Зверь не стал. Инфернал был не из тех, кто склоняет носителей к самоповреждениям, и не стоило его пугать, ограничивая подвижность Тауны.

Она сжалась в кресле, прижимая к себе сумочку.

— Это не больно?

— Да нет, конечно!

Хотел бы он, чтоб это было больно. Так давно не выпадало возможности…

Оставить, майор фон Рауб! В смысле, доктор фон Рауб. Да, мит перз, отставить, и всё!

Все еще на подъеме от поглощенных эмоций десятков людей, Зверь приказал инферналу убираться из тела Тауны…

А инфернал его не послушался.

То есть — совсем. Приказ прошел, как сквозь воздух.

Тауна смотрела огромными глазами. Чтобы включить поля, которые не позволят ей пошевелиться, достаточно лишь подумать об этом. А экзорцизм — процесс непредсказуемый. Он уже стал непредсказуемым, верно? И самоповреждения… вполне возможны. Инфернал-то получил жизнь. Получил силу и немножечко власти. Вон какой оказался… стойкий. Нет, умереть в процессе лечения Тауна, конечно, не может.

Не должна.

Не может!

Но кто сказал, что лечиться не больно?

Да сам же и сказал.

Ну, и что? Соврал. Все врачи так делают.

Это было… слишком. Это было больше, чем он мог… он не с инферналом дрался, с самим собой. И побеждал. Сам себя. Зверь побеждал человека, он ведь человеком никогда по-настоящему и не был.

За мгновение до этой победы, за мгновение до поражения, он выскользнул из человеческой личины, захватил Тауну, инфернала в ней, ее испуганную и торжествующую душу? Торжество отдалось неприятным привкусом, но это уже не имело значения. Инфернала вышибло из Тауны. В ловушку — на это Зверя все-таки хватило. На то, чтобы не сожрать добычу, не засветиться на радарах тех, кто его разыскивал, сохранить видимость обычного, человеческого экзорцизма…

На все про все ушло меньше пары секунд. Но этого времени Тауне хватило, чтобы выхватить из сумочки игольник и выстрелить себе в голову.

Ее череп разлетелся тысячей осколков, в брызгах крови и мозга, в ошметках плоти. Зверь был с ней. Был в ней. Был ею…