— Красавец! — Эльрик дернул горбатым носом, — своих мозгов тебе мало?

Знал бы он, что профессор тоже позволил себе шутку эту тему, наверное, воздержался бы от комментариев. Но Зверю почему-то слегка полегчало от того, что два самых близких ему существа с такой легкостью способны отпускать циничные замечания по поводу мозга красивой молодой женщины на кителе майора ВКС.

Теодор хмыкнул.

— Ладно, предположим, я начинаю верить в твое колдунство.

— Колдунство еще не начиналось, — горячий когтистый палец коснулся виска Зверя, — Волк, ты однажды заглядывал мне в душу. Самое время повторить.

Души у Эльрика не было. Это Зверь помнил. Невозможно забыть ледяную бездну, равнодушный и непреодолимый голод пустоты. Холод, темноту и безвременье.

Он провалился туда, как бросился бы в воду, спасаясь от пламени. Бесконечное могущество, терзающее его душу, растворилось в бесконечной пустоте заменяющей душу Эльрику. Стало так — никак — как бывало с людьми, из которых он вытягивал все чувства.

— Ну, охренеть, — прокомментировал Теодор. — Есть кто-то, способный влезть в голову Эльрика де Фокса и не спятить? Я это запомню.

— Кто-то, достаточно сумасшедший, чтобы не спятить еще сильнее, — уточнил Эльрик. — Ты убедился, что все в порядке? Теперь, может, займешься делом?

— Еще один вопрос, — Теодор поднял палец, — доктор фон Рауб, вы должны будете выполнить желание владельца души, выберите прямо сейчас, что это должно быть за желание. Любое. Какое захотите. Он может попросить у вас стакан воды. Или, чтоб вы сломали ему руку…

— Или расчленил заживо, — Эльрик нетерпеливо рыкнул. — Тедди, смерть отменяет сделку. Эти двое — арате, одна сдохла, нужно убить второго.

— Никто. Никого. Не убьет, — что-то изменилось. Теодор мгновенно отбросил легкомысленность и готовность к подначкам, и стал ненормально похож на Эльрика. Не внешне, нет. Сила столкнулась с силой, желание убивать — с уверенностью в недопустимости убийства. Стремление защитить — со стремлением защитить.

— Пусть он попросит вернуть к жизни госпожу Фатур, — сказал Зверь, разряжая повисшее напряжение.

Эльрик растянул губы в улыбке такой нехорошей, что Зверь заподозрил его не в эмпатии, а в настоящей телепатии. Теодор же изумленно поднял брови:

— Вы хотите воскресить госпожу Фатур? Это в высшей степени похвально, но вряд ли спасет ей жизнь надолго.

— По международным законам сделки с инферналами караются смертной казнью либо коррекцией духа, — эти пункты законодательства знали наизусть все инфернологи, начиная с младших научных сотрудников, Зверь же был, как-никак, целым доктором. А еще он любил играть по правилам, если правила подразумевали что-нибудь страшное и болезненное. — Она умерла, полагая, что победила. Я хочу, чтобы она умерла, зная, что проиграла.

Теодор хмыкнул.

— А вы и правда ангел, Вольф фон Рауб. Демоны как-то… человечнее, — и добавил, адресуясь к Эльрику: — подходит. Если тебя интересует мое мнение.

— Интересует. И твое мнение, и мнение твоего отца. Но ничего не выйдет. Волк, идем домой, — Эльрик открыл портал, — у Тедди еще много работы.

Из уютной прохлады больничного коридора — в душную, влажную жару, в ночь, до самого неба наполненную запахами цветов и голосами всякой мелкой живности.

Не такой уж мелкой… с некоторым удивлением Зверь выделил среди прочих звуков чей-то тяжелый рык. Отсюда — с ухоженного газона перед приземистым каменным особняком — сложно было поверить в то, что вокруг настоящие джунгли, а не парк.

— Загородный дом, — Эльрик словно бы знакомил их, — тут разные гости бывают, в основном венценосные. Ты у нас беглый принц, тебе в самый раз.

— Не в городе, — сказал Зверь.

— Именно. Пойдем, выберешь, где остановиться. Сегодня, кроме Быстрая и Блудницы, нет никого. Пять спален, и все свободны. Во что переодеться, когда отмоешься от лишних мозгов, уже доставили. Машина твоя в ангаре.

Быстрай? С другой стороны, а где ему быть? Сидеть одному в пустом доме?

Этот дом тоже пустой, но тут Эльрик.

Покои Зверь не выбирал, открыл первую же дверь, сообщил Князю:

— Здесь буду.

И всё. Он уже не мог думать ни о чем, кроме возможности вымыться. А ведь только что сходил с ума от бессильного всемогущества, и сам себя готов был на куски порвать, чтоб до самого себя добраться. Вот что значит, стрессоустойчивость! Пяти минут не прошло, а чтоб жизнь наладилась, стало всего-то и нужно — кровищу с себя смыть.

Хотя, наверное, по-настоящему стрессоустойчивые люди в крови не пачкаются. Аккуратнее работают.

Держать Блудницу в спальне или гостиной не получилось бы. В доме не было окон, только узкие щели, прорезанные в метровой толщины стенах. В другое время Зверь с удовольствием полюбовался бы внутренним убранством, рассчитанным на то, чтобы производить впечатление на самых взыскательных гостей, а оттого совершенно не вязавшимся с Эльриком. Сейчас, однако, ему хотелось увидеть свою машину и Быстрая. Причем в любом порядке.

Он даже не очень удивился, когда в ангаре — бывшей конюшне — нашел их обоих. И с ними шестиметровое летающее чудовище, которое Быстрай считал болидом.

— Не искать же тебя по всему дому, — ожидаемо объяснил генерал. — Там лабиринт какой-то, я куда не пойду, все время на фонтан натыкаюсь. Музыкальный. Или их тут больше одного? Ладно хоть выпить в каждой комнате есть.

А вот это было странно. Зверь полагал найти Быстрая злым или подавленным, или сильно пьяным, или… сильно пьяным, подавленным и злым. Тот, однако, был несколько на взводе, но не так сильно, как можно было ожидать от человека, убившего другого человека. Хорошего и умного. И безобидного.

— Что? — Быстрай встретил его взгляд. — В каждой я не пил. Даже не через одну.

Зверь прислушался к ощущениям. Эмоции господина генерала всегда были на виду, книга открытая, а не мастер Меча. Вот и сейчас — Быстрай как Быстрай. Немного беспокоится, но не за себя. Зверь понял, за кого и удивился еще сильнее.

— Со мной все нормально, — сказал он на всякий случай.

— Ну, ладно. Эльрик предупредил, ты в разнос можешь пойти. Сказал в этом случае тебя хватать и в силовые поля заматывать. Он скоро вернется, а пока велел за тобой присмотреть.

— Так ты здесь для этого?

— А для чего еще? Мне у Дюлдера в больнице надо быть, по хорошему-то. Я ж его чуть не убил, полудурка.

Но не убил. Дюлдер выжил. Вот почему Быстрай такой… обычный. С ним все в порядке. Ну, и хорошо. И что с Дюлдером все в порядке — тоже хорошо. А что Быстрай решил, будто Зверь уже знает, что Дюлдер жив — это просто прекрасно.

— Тебя уже можно спрашивать про «Гётрунг»? — поинтересовался Быстрай с несвойственной ему тактичностью. — Беситься не начнешь? В зверя не перекинешься?

— Я же не оборотень.

— Да хрен тебя знает, что ты такое.

Что ж, вежливость господину генералу никогда не изменяла.

— Пойдем в дом, — в ангаре даже сесть было некуда. — Эльрик-то где?

— В Нордвиге с Тедди. Если до настоящих инферналов дойдет, там ни один меч лишним не будет.

Обмен душами практиковали только безбожники, те, кто, как шефанго, не поклонялся ни одному из богов и никому не вверял ни жизнь, ни посмертие. Мало было в Сиенуре безбожников, а среди них все меньше и меньше становилось тех, кто прибегал к обрядам обмена. Чем безопаснее для жизни становятся времена, тем меньше остается доверия между людьми. Закономерность странная, но очевидная для любого, кто проживет достаточно долго.

Обмен душами — это навсегда. Вечная связь между двумя существами, вечная потребность друг в друге, одновременная смерть и общее посмертие. Во времена моей молодости «навсегда» пугало меньше, пары обменивались душами чаще. Не знаю, были ли они счастливее тех, кто поклонялся богам или тех, кто, оставаясь безбожником, сохранял при себе и душу, но, на мой взгляд, возможность не расставаться и при жизни, и после смерти дорогого стоит. Сейчас люди сходятся и расходятся, разрывают узы, не стесняясь ни свидетелей клятв, ни богов, ни друг друга. Какой уж там обмен душами, когда ты, обещая человеку провести рядом всю жизнь, держишь в уме, что через пару лет вы отвернетесь друг от друга, полные взаимных упреков и не способные договориться?