Игорь всегда выбирал пепси. Я не видела разницы в напитках и чаще пила сухое белое вино, чем газированную воду.

Теперь я знала, что Игорь никогда меня не любил. Он просто терпел меня рядом. Своих тридцатилетних ровесниц он уже считал старыми и называл «неликвидом». Возможно, я ему и нравилась. Как милая плюшевая игрушка — заяц или мишка, без разницы.

Несмотря на возраст, Игорь был слишком труслив, чтобы прямо сказать мне о своем отношении и отпустить. Именно это до сих пор злило меня.

Казалось, этот разговор ничего не значил для меня, но после него я долго сидела глядя в одну точку. Игорь не просто испортил мне настроение. Есть люди, с которыми поговоришь, и будто родишься заново, так хорошо на душе. Это не про Игоря. Что-то было не так. Неприятное волнение. Тревожность. Будто должно случиться что-то нехорошее.

*

В школьные годы Дима не был в меня влюблен. Скромные девочки не пользовались популярностью. Но он говорил, что ему со мной интересно. Мы дружили. Дима рассказывал, что влюблен в Настю из соседней гимназии, а она в него нет. «Вот дуры», — думала я. И она, и я. Обе.

После школы мы поддерживали приятельское общение. На расстоянии и в общих компаниях.

Я поздравляла его с праздниками, иногда звонила просто так, поболтать — раз в три месяца, а может и реже. Долгие разговоры по домашнему телефону стали редкостью во времена интернета, социальных сетей и смартфонов. Приятным пережитком прошлого.

Я не помню, о чем мы говорили. Обо всем и ни о чем одновременно. Размеренно и незаметно пролетал сначала час, а потом второй, а еще чуть позже кому-то из родителей требовался телефон, и разговор приходилось закончить.

В институте мы сталкивались редко, несмотря на то, что учились в одном здании, на одном факультете.

Я всегда была приветлива с ним. Я хотела, чтобы Диме было со мной просто — как с парнем.

Дима не собирался быть инженером. Совсем. Говорил, что родители настояли, да и конкурс на инженерные специальности был небольшой. Так что поступить оказалось легко. Дима был из тех, кто учился «ради корочки». Учеба давалась ему легко, студенческая жизнь била ключом. Работать по специальности он не планировал. Ему нравились дорогие автомобили. В девятнадцать лет он устроился консультантом в один из автосалонов на МКАДе и начал зарабатывать первые серьезные, для студента, деньги.

Мне было немного досадно. Где-то в глубине души. Дима сам не знал, куда шел. Поступил на инженера, чтобы родители успокоились. А я просто побежала за ним. Наверное, мы стоили друг друга. У меня были мысли бросить все это. Забрать документы. Понять, чего я хочу, и начать новую жизнь. Но это казалось настолько сложным, что я даже не решилась попробовать.

Жизнь продолжалась. В институте я быстро обросла знакомыми и друзьями. Все было очень даже неплохо. Если не усложнять. К тому же я стала встречаться со взрослым мужчиной. К сожалению, он тоже не любил меня.

После занятий я часто заходила к Аньке. Она жила в одной остановке от института и могла ходить на учебу пешком. Мы говорили, Анька ела конфеты-ракушки, которые остались от подарка Игоря к восьмому марта.

— Твой Игорь придурок, — сказала Аня. — Наберись смелости и пошли его к черту.

— Как я могу послать его к черту, если я не нужна ему? — задумалась я. — Я ведь не нужна ему. Мне просто нужно оставить его в покое. Молча. Не писать ему, не звать гулять, просто исчезнуть.

— Правильно говоришь, — согласилась Аня. — Так и сделай. Сможешь?

— Вряд ли.

— Вот и я бы не смогла.

— Я попробую продержаться хотя бы неделю.

— Я в тебя верю. Ты же клевая, Машка. Я все удивляюсь. Ты вроде боишься парней, но при этом все равно привлекаешь внимание. Как тебе это удается? У нас на факультете есть хорошие ребята. Я бы на твоем месте уже давно попробовала. Я любопытная. Тем более, некоторые к тебе неравнодушны.

— Это кто, например?

— Например, Симановский. Спрашивал, есть ли у тебя кто-нибудь. Ну я ему сказала, что ты встречаешься с одним странным музыкантишкой, но замуж пока не собираешься.

— Громова, — рассмеялась я. За время разговора Аня незаметно съела ту самую коробку шоколадных ракушек.

— А что, надо было сказать, что ты сохнешь по нему со школы и до сих пор его ждешь? — возмутилась она. — Ну уж извини, это тупо. Иногда можно и приврать. Он еще сказал, что разговаривал с тобой пару дней назад и что ты похорошела.

Рассказала ему, что мы подали документы на программу Work and Travel в США, и что в начале июня нас уже здесь не будет. Он так обрадовался и сказал, что сам подавал документы на прошлой неделе. Так что, компания у [Д5] нас подбирается просто офигенная. Жду не дождусь лета, когда мы уже улетим! Ты не хочешь присоединиться?

— Меня родители не пустят, наверное.

— Хочу, чтобы эти три месяца были самыми лучшими.

Спустя два месяца, после того, как Анька, съела те конфеты, мы поселились в доме на Изумрудном побережье во Флориде, в компании еще нескольких десятков студентов с факультета. До сих пор удивляюсь, как родители меня отпустили. Провести лето в США, выучить язык в совершенстве, найти новых друзей, работать, купаться в изумрудном океане, лежать на белом песке и просто наслаждаться жизнью целых четыре месяца — в школе об этом можно было только мечтать!

Это лето стало для нас самым счастливым, ярким и незабываемым. Таким счастливым оно может быть только в двадцать лет. Я хотела запомнить нас такими, какие мы были летом 2009 года. Я много фотографировала и почти каждый день скидывала фото на ноутбук, потому что на карте памяти не оставалось свободного места. Так неожиданно, но вполне логично, город Дестин в штате Флорида, о существовании которого мы не знали еще три месяца назад, стал для нас самым лучшим местом на земле.

Позже Дима расскажет: он замечал, как на меня смотрели его знакомые, как проявляли внимание. Он случайно узнал, что я встречалась с каким-то взрослым мужиком, который чуть ли не в отцы мне годился.

Дима еще подростком отрицал ревность, считал, что это для слабаков, и что настоящий мужчина не должен опускаться до этого. Но он ошибся. Теперь он ревновал. Он сидел на последнем экзамене и смотрел вперед, где двумя рядами ниже сидела я, склонив голову над листом бумаги.

Что-то замкнуло внутри. Такое с ним и раньше случалось, но всего один раз — в десятом классе, когда он увидел Настю из гимназии. «Вот я дурак…» — подумал Дима. Ему было жаль, что он не разглядел меня раньше, что ему понадобилось почти три года, чтобы все понять.

Игорь вспомнил обо мне ближе к осени, написал вконтакте. Я редко туда заходила, может раз в неделю. Не до этого было. Мы работали и много путешествовали, почти каждые выходные. Какая разница, что там кто пишет в социальных сетях, когда ты гуляешь по итальянскому кварталу Сан-Франциско, или видишь своими глазами мост «золотые ворота»? Когда ты, наконец, взаимно влюблена, а рядом с тобой лучшие друзья и потрясающие новые знакомые, которых пару месяцев назад еще не знала. Были и сложности, но вместе их преодолеть было намного проще. Эти месяцы — лучшее, что могло случиться с нами. Как промежуточный happy end.

Сообщение Игоря я прочитала только спустя две недели. Ответила, что у меня все отлично, и что я в США с друзьями, живу и работаю по студенческой программе. Выложила несколько фотографий с пляжа в Дестине, с друзьями и с Димой, и больше не проверяла сообщения почти до отъезда домой.

Я была влюблена в Диму еще сильнее, чем казалось в школе. То была первая неловкая попытка, черновик первой любви. Теперь же все было по-настоящему, по-взрослому, абсолютно взаимно и правильно.

Это настоящее, что началось летом в Америке, продолжилось и осенью, когда мы, счастливые, загорелые и набравшие по пять килограмм, вернулись домой. Учиться дальше.

Каждую неделю на моем столе появлялись букеты цветов, которые приносил Дима. Он постоянно что-то приносил: пончики от Krispy Kreme Doughnuts, крепкие, чуть кисловатые персики, недозрелые зеленые бананы, упаковки печенья Oreo. В то время его достать было сложнее всего, но Диме как-то удавалось и это.

Еще он приносил мне кофе в институт — покупал рядом с метро Тульская, в недавно открывшемся Стар Баксе.