Глава 11. Первый год обучения

Глава 11

Первый год обучения

«Техника Арланда Элемарского — первый и второй годы обучения,

техника Схрона из Безумной Пустыни — третий, четвёртый и пятый годы обучения,

Райга Сердцепрокалывающая — пятый, шестой, седьмой годы обучения,

техника Джирола Смертоносного — начиная с шестого года,

техника Тау — начиная с восьмого года,

тайная техника Этратиус — по обстоятельствам и способностям, не ранее чем с десятого года обучения»

План учебного процесса дома Шандикор,

утверждён Зератом Ахарисом в 10871 году

— Рассказывай Осирис, — приказал Зерат, пытаясь устроиться поудобнее в своём троноподобном кресле из чистого серебра. — Я слышал, наш мальчик удивил-таки старину Малициуса.

— И не его одного, — осклабился негр, застыв перед главным мастером в Зале Для Аудиенций. — Артур даже меня заставил схватиться за сердце. Кто бы мог подумать, что он бросится на выручку этому недотёпе. Каждый год кто-то из учеников погибает в зубах плегазов, но никогда раньше ученики не пытались спасти своих одногрупников.

— Это так, — кивнул Зерат.

— Тем более, что у Смилодона почти нет друзей в его группе. Напротив, ученик Саймон, которого он спас, относится к числу его недругов. Это происшествие, честно говоря, меня обеспокоило.

— Почему? — спросил глава Шандикора.

— Агно воспитывает Смилодона чересчур мягким, я бы даже сказал, сентиментальным. Я помню твои доводы, Зерат. Мол, так и надлежит воспитывать Губителя, если мы хотим управиться с ним, когда подойдёт время. И всё равно, меня гложут сомнения. Правильно ли это? Что если мальчишка станет похож на тех моралистов, которые на каждом углу в Свободном Союзе[1] кричат о свободе слова, отмене рабства и прочей чепухе? По-моему, это сильно осложнит нашу задачу. И, кроме того…

Осирис замолчал, неуверенно глядя на зеркальную маску Зерата.

— Продолжай, — велел главный мастер.

— Мне кажется, Губитель должен в любом случае оставаться самим собой. Губителем.

Зерат раздражённо взмахнул полами зелёной мантии.

— Действительно, твои рассуждения, Осирис, логичны. Но только на первый взгляд. Ты не видел Губителя в гневе, а я имел сомнительное счастье наблюдать его в таком состоянии. В прошлой его инкарнации.

— Ты имеешь в виду варвара Смилодона?

— Его самого, — подтвердил Зерат. — В прошлой своей жизни Губитель не был Покинутым, как сейчас. Казалось бы, всего лишь человек, что он сможет сделать? Ан нет! Я не вмешивался в воспитание варвара, как ты его назвал, а лишь наблюдал со стороны, поджидая момент. И я скажу тебе, то, что из него получилось, ужаснуло бы даже тебя. Он стал безжалостным убийцей с непомерным тщеславием. А когда он повёл за собой армии, я понял, что опоздал. Смилодон Завоеватель вполне мог захватить все Золотые Королевства. Народ боялся его, но уважал. Никогда ранее, как впрочем и позже, в Саул Тай не было такого харизматичного лидера. Он бросил вызов Единому Дрону и подчинил себе Долину Костей. Все варварские племена Хотху, которые обитали в долине, принесли ему клятву верности. А затем настал черёд Золотого Эрегиона. Смилодон разграбил знаменитые Альтаир и Ариф-Кангуран, после чего, окрылённый успехом, осадил Белокаменный Крондор.

— Я читал об этом в летописях, — кивнул Осирис, в который раз поразившись долголетию Зерата. История с варваром Смилодоном была актуальна три тысячи лет назад, в конце Жёлтой Эры.

— Да, было времечко, — мечтательно прошептал глава Дома и раздражённо ударил по зеркальной маске.

Этот бессознательный жест многое сказал Осирису. Очевидно, в то время Зерат ещё не носил свою маску.

— Кстати, — заметил Осирис, — в тех же летописях я читал, что Смилодона убил некто Шуастра Злобный, один из самых сильных Тёмных Магов, к тому времени ставший изменником своей гильдии. Ты случайно его не знал, Зерат?

— Шуастра? — в голосе главного мастера проскочила смешинка. — А как же. Конечно, знал. Его настоящее имя Шуастра Валуа ди Бри. Ты правильно сказал, Шуастра был сильным магом. Он владел артефактом, который смертные с трепетом называют Глазом Девайла. Многие думают, что этот коарим[2] был подарен Шуастре самим Девайлом-Разрушителем, но это не верно. Как-нибудь я расскажу тебе эту историю.

— Но если Шуастра был столь могущественным, что сумел прикончить Губителя, как же его одолел обычный эльфийский рыцарь? Как его там…хм, Кузгар Перо, что ли? — недоумённо воскликнул Осирис.

Зерат оцепенел, и Осирис почувствовал, как от него исходят флюиды черной ярости:

— Обычный рыцарь, говоришь? Что за чушь! Кузгар Орлиное Перо был денатосом Копья. Одно из Чад Жизни…

— Наш древний брат Малкори? — изумился чернокожий мастер. — Теперь мне всё понятно.

— Ни черта тебе не понятно, Осирис. Не спеши хоронить Шуастру, пока не увидел его мёртвое тело.

Внезапная вспышка гнева со стороны главы Шандикора заставила негра отступить на шаг назад. В следующую секунду Зерат уже взял себя в руки и спокойным тоном заметил:

— Теперь ты должен понять и согласиться с моим решением относительно выбора наставника для мальчика. Если Артур хоть чем-то будет напоминать себя прошлого, это смешает нам все карты. Пусть уж лучше им занимается брат Агно, до поры до времени. Второй Смилодон-Завоеватель нам не нужен.

Слова Безликого заставили Осириса призадуматься. И в ту же секунду он ощутил непонятный страх, лёгким ветерком всколыхнувший душу воина. Шутка ли, эксперимент с Губителем мог привести их в Харат, прямиком в Озеро Смерти.

***

— Это не было случайностью, малыш, — тяжело вздохнул Агно и погладил Артура по буйной шевелюре.

Ученик отстранился от наставника. В его глазах застыло выражение недоумения и тревоги.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Плегаз. Он напал на вашу группу не случайно. Он должен был напасть.

Сердце ученика обдало холодом. Но, всё ещё сомневаясь в смысле сделанного открытия, он поспешил развеять сомнения:

— Но ведь эти чудовища… Разве они не должны сейчас спать? Так говорил учитель Френэ.

— Это правда. Но, видишь ли, мастер Осирис (тот громила в адамантовой кольчуге) имеет специальный свисток, с помощью которого можно разбудить любого плегаза, даже в период спячки.

— Это неправда, — прошептал Артур, не в силах принять действительность. — Зачем? Ведь кто-нибудь мог погибнуть?

— Мог, — кивнул Агно и отвел глаза. — Это было своеобразное испытание на выдержку и силу. Все первокурсники должны пройти через него, даже ценой своей жизни. Скажу больше, когда мне было семь лет, в моей группе погибло три ученика. Все они отправились на корм водяным змеям.

— Но это же чудовищно, — Артур больше не мог сдерживаться. В его глазах пылали гнев и желание призвать к ответу всех тех, кто выдумал это бессмысленное в своей жестокости испытание.

Агно отшатнулся, опалённый яростью ученика, но уже через мгновение его лицо тоже исказилось от гнева.

— Чудовищно? Ты действительно так думаешь? А что в этом мире не чудовищно? Каким человеком ты хочешь стать? Тем, кто несет свет в массы и оберегает слабых и сирых? Тем, кто закрывает глаза и не видит всей серости ничтожного существования, в которой прозябают эти убогие, стенающие по всему миру? Таким ты видишь свой удел и предназначение? Ну тогда приготовься разочароваться, малыш. Однажды ты осознаешь, что в твоей душе больше не осталось ни грамма жалости, ни капли сожаления для тех, кто будет цепляться своими слабыми ручонками за твои ноги, мешая идти вперед. Ты поймешь, что они — все эти просящие — хотят только одного — увидеть, как ты дрогнешь под тяжестью их страданий и присоединишься к ним. Это будет миг их триумфа. Вот почему не стоит с таким бездумным пафосом уничижать наш образ жизни. Ты думаешь в Кион-Тократ нет морали? Ты заблуждаешься, дружочек, она есть и очень проста. Каждый из нас от рождения свободен и волен сам принимать решения. Мы можем жить, а можем умереть, и в этом вся прелесть. Тот, кто думает, что жизнь сама по себе, какой бы она ни была, и есть величайшая ценность, либо законченный идиот, либо слабак, не имеющий права на собственное мнение.

Мы не можем и не хотим быть серым подобием друг друга, мы не желаем соответствовать их узкому восприятию нормы. Каждый из тех, кого ты видишь вокруг себя ежедневно, стремится быть ярким и безумным солнцем. Возможно, они выгорят всего за один миг, а затем исчезнут навечно. Но иного им — нам, — не дано, и в этом наше благо. Смирись с этим благом, Артур! Прими свою сущность, как должное. Ведь ты один из нас. Покинутый… Токра… Люди ненавидят тебя за это. Ненавидят, боятся… и это прекрасно. Гораздо лучше той серости, что иссушает смертных, делая их сердца прибежищем для слабости и страха. Да, ты не ослышался, ненависть стала целью нашего существования. Мы живём для того, чтобы нас боялись, но для этого должны искоренить страх в самих себе. Вот причина того, что произошло на озере. Но прежде, чем возьмёшься осуждать нас снова, подумай ещё. Разве это не единственный путь для тех, кого называют Покинутыми?