Глава шестая, в которой чуть было не было

Дома меня ждала темнота и тишина пустой квартиры. Странно. Обычно, в это время Тоня уже вставала и чем-нибудь гремела на кухне. Щелкнув выключателем, убедилась в верности ощущений: сапог сестры не было, сумки и пуховика — тоже. Ну и где летает этот ночной птыц и почему не звонит?

Я достала из сумки телефон и разблокировала. Вернее, попыталась, потому что гад…жет, оказывается, разрядился и притворялся трупом. Вот зараза! Только что же работал! Быстро скинув куртку и обувь, помчалась в комнату оживлять устройство. Мысли метались зигзагами, сталкиваясь с черепом и меняя траекторию движения. Где сестра может быть? Явно не у Полины, ведь иначе она бы мне сказала, мы же не так давно попрощались.

Смарт весело подмигнул мне экраном и снова включился в работу. Я тут же набрала Тонин номер. В ответ девушка с приятным голосом сообщила, что нужный мне абонент временно недоступен. Это ты, абонент, зря. Начиная нервничать, я позвонила зайке, но у нее, как я и подозревала, не было не только Тони, но и сведений о совушкином местонахождении. Ну и что делать теперь? Во-первых, у сестры могла случиться накладка на работе, и ей пришлось остаться еще на сутки. С недосыпа троюродная вполне могла забыть зарядить телефон. К тому же, трезвонить по больницам-моргам-отделениям полиции было рановато. Раньше, чем через трое суток, эту половозрелую особь все равно искать не станут. Ладно. Насупившись, набрала сообщение и отправила.

'Безответственная ты личность, где тебя носит северный ветер? Я тут вообще-то волнуюсь!'

Подумав, дослала вслед еще одно: 'Я надеюсь, с тобой все хорошо, роднуль. Давай быстрее реанимируй свой телефон и подтверждай, а то мне уже тут карачун подмигивает'.

Усталость от насыщенного дня перевесила переживания за сестру, так что уже спустя час я себя не осознавала и проснулась утром от звука сообщения. Телефон был на полу, под кроватью, в прямой доступности на случай звонка, так что достала я его быстрее, чем смогла сфокусироваться на картинке.

'Все хорошо. Не переживай. Скоро буду дома'

От сердца отлегло, а вот к чувству праведного гнева прилило. Так что я, не сомневаясь, набрала нужный номер и стала ждать ответа.

— Аюшки? — донесся из динамика приглушенный и явно хриплый со сна голос совушки.

— Ты где? — прошипела я змеей. Вот уж с кем поведешься.

— Том, давай потом… — еще тише просипела Тоня, а в трубку просочился чужой явно мужской сонный голос:

— Уже проснулась?

Я застыла с открытым ртом, а совушка пискнула 'все потом' и завершила вызов. Я закрыла рот, посмотрела на потемневший экран, дернула ухом, пошевелила хвостом и решила, что лучше пока не буду ничего, кроме методов выуживания информации, выдумывать. И вообще, хватит разлеживаться. В универ пора. Но прежде, чем я встала, телефон дважды весело пиликнул, возвещая светлую весть о новых сообщениях. Сообщений было два. Отправители разные, а текст один: 'Доброе утро'.

Таки и правда доброе, согласилась я и отзеркалила ответ обоим. Все! На учебу!

Первую пару я отсидела. Причем даже с удовольствием, памятуя о неделе отлеживания всех частей тела, а вот начиная со второй, я стала осознавать, что отсиживать — не особенно приятная альтернатива. Дождавшись окончания пар и попрощавшись с одногруппницами и Олежеком, на остановке первой увидела маршрутку, идущую прямо к клинике, и, не задумываясь, села в нее. Пообедать можно и в больничной столовой, да и узнать, как у Егора дела, хотелось больше, чем есть.

Вчера рысенок позвонил матери, как только были оформлены все документы и выделена палата в личное пользование. Змей-старший слово сдержал и предоставил парнишке телефон. После слов: 'Мам, привет, это я', - Егор только и делал, что повторял: 'Все хорошо, мам, правда, все хорошо'. Потом трубку взял Геннадий Захарович и четко обрисовал ситуацию, не упоминая только некоторые детали, в которые родительницу нашего ушастого найденыша лучше было не посвящать. Продиктовав номер больницы, лечащего врача, адрес свой и клиники, Вольских-старший заверил женщину, что она может не беспокоиться, и предложил лично встретить ее по прибытии.

Хотя сомневаюсь, что при таких событиях можно не волноваться.

Как выяснилось, Егор пропал пять дней назад. Обстоятельства пропажи были более чем странными — больной подросток просто ушел из дому, не дождавшись врача — а его мать очень настойчива, поэтому искать парнишку стали сразу.

Зайдя в клинику, я сразу направилась в палату рысенка, шурша свеженадетыми бахилами. Окна палаты были большими и занимали почти всю стену. Сквозь открытые жалюзи было видно все, что происходит в помещении. Парнишка сидел на аккуратно заправленной кровати, скрестив ноги, и читал книгу сказок, которую ему дала Лия. По мере чтения мимика рысенка менялась от удивленной до обескураженной, а потом сменилась ехидным смешком. На длинном шнурке поверх футболки висел и поблескивал серебром охран в форме рысьей головы. Коротко постучав, я зашла в палату.

— Привет, Егор. Отлично смотрится, — сказала я, указывая на обновку.

— Тома! — парнишка вскинул голову и просиял радостной улыбкой, затем посмотрел на охран, смутился и спрятал его за ворот футболки, но уже через секунду одернул себя и принял серьезный деловой вид. — Скажи. Все эти истории — правда?

Я присела в изножье кровати, сделав вид, что не заметила его жеста. Чтобы привыкнуть, нужно время.

— В основном — да. Конечно, доля вымысла присутствует, но, как мне говорили, все действия имели место быть. Хотя во многих сказках они слегка утрированы.

— Мой мозг отказывается в это верить, — усмехнулся рысенок и дернул ухом, а после осознал свое движение и рассмеялся.

Я тоже улыбнулась.

— А какая твоя любимая история? — поинтересовался Егор.

Я усмехнулась. А потом испытывающе посмотрела на парнишку. Он вопросительно приподнял брови.

— Я расскажу, только если ты не будешь смеяться.

— Э-э-э… Я не буду.

Я недоверчиво прищурилась и вильнула хвостом, но глаза Егора были честными-пречестными.

— Хорошо. Моя любимая история про Желану-лебедь и Радмила.

Рысенок нахмурился.

— Я ее еще не читал. Она о чем?

— Это очень красивая история, — улыбнулась я, вспоминая любимую сказку детства.

Желана родилась в княжеской семье. Обычной. Человеческой. А когда ей исполнилось десять лет, оказалось, что она не человек, а оборотень. Ее тело покрыли перья и лебяжий пух. Когда ее отец увидел, как изменилась дочь, он приказал казнить и ее, и жену, потому что та допустила супружескую измену и ведь даже не с человеком, а со зверем, иначе откуда такое дитя? Когда на глазах у девочки казнили мать, она так испугалась, что превратилась в птицу и улетела. И как ни пытались ее поймать или выследить — не смогли. Она улетела далеко за пределы отцовского княжества и однажды, обессилевшая и измотанная, упала в чьем-то саду. Ее нашел сын владельца сада, который был не намного старше самой Желаны. Он подобрал девочку в лебединой ипостаси и принес домой. Стал ее выхаживать. Поить и кормить с рук.

Мальчика звали Радмилом. Он оказался молодым княжичем, наследником отцовской вотчины. Их земли были далеко на границе, гости к ним заезжали редко да и надолго не задерживались. Шло время. Радмил вырос и возмужал, а его дружба со спасенной лебедью крепчала. И вот настало ему время принимать бразды правления в свои руки. Советники князя стали настаивать на том, чтобы молодой княжич поскорее женился и обзавелся наследником. Но у Радмила не лежало сердце ни к одной из представленных невест. Однажды, он, как обычно, сидел у пруда Желаны-лебеди, наблюдал, как она плавает и рассказывал все, что тревожило его сердце. Что нужно ему жениться, но сердце молчит и, похоже, придется создавать семью без любви, но с подходящей девушкой. Княжна подплыла к Радмилу и забила крыльями по воде, поднимая тучи брызг. За прошедшие годы она успела полюбить молодого князя, и сейчас ей совсем не нравилась идея, что он женится на ком-то, кроме нее.

Осознав, что боится потерять Радмила больше, чем снова стать человеком, она дождалась ночи и залетела в открытое окно княжеской опочивальни. Там она снова обрела людскую ипостась на глазах у князя. И вместо лебеди перед ним предстала молодая и прекрасная княжна. Радмил обнял свою Желану, поцеловал и сказал, что уже было совсем отчаялся, что она когда-либо настолько ему доверится. Оказалось, что он и все его княжество были перевертышами, такими же, как и сама княжна, а сам князь был черным лебедем.