— Прошу, Алессандро! Только не сейчас! — взмолилась синьорина Кассини. — Князь в дурном расположении духа, да и ты не отстаёшь. Сейчас не время для серьёзных разговоров. Все устали в дороге, и спать давно пора. Вот приедем в тосканский дворец, отдохнёте и тогда уже спокойно поговорите под бокал хорошего вина, — Доменика подошла ко мне и, успокаивая, провела рукой по моей спине.

— Ладно, как скажешь, — проворчал я, оборачиваясь и обнимая возлюбленную. — Может останешься здесь, со мной? На второй кровати.

— Ну нет. А как же Стефано? Не оставаться же ему на ночь с Паолиной. Он хоть и кастрат, но иногда ему в голову всякое приходит, — как могла, объяснила Доменика.

— Согласен. Перепад гормонов никто не отменял, — вздохнул я, вспоминая позавчерашний инцидент с Сильвио, который, скорее всего, и был вызван гормональным сбоем. — Иногда сам от себя не ожидаешь… Особенно когда устал и в депрессии.

— Вот поэтому сейчас не лучшее время для разговора. Пойду спать. Завтра перед выездом позанимаемся вокалом, если смогу найти свой спинеттино в сундуке с музыкальными инструментами. Он где-то на самом дне лежит.

— О, я буду с нетерпением ждать всю ночь, — улыбнулся я. — Ну если не найдём спинеттино, попросим Стефано, чтобы аккомпанировал нам на лютне, а мы будем петь дуэт. Доменика, — я остановил возлюбленную, когда она уже вышла за дверь. — Возьми вот коврик, нам он не нужен, а ты хоть положишь себе под колени, когда будешь читать молитву, — с этими словами я скрутил коврик и отдал возлюбленной.

— Я люблю тебя, Алессандро, — улыбнулась Доменика и, поцеловав меня в щёку, поспешно удалилась в свою комнату.

Комментарий к Глава 47. Гроза надвигается Коммитить – фиксировать изменения

Console.WriteLine(Crows.Count)

Глава 48. Концерт в карете, итальянская партия и брачный приговор

Поздно вечером, когда я уже погасил свечи, лёг в кровать и начал уже засыпать, устав от утомительной дороги, в комнату с нервным смехом вломился Стефано и меня разбудил.

— Эй, совсем совесть потерял! — проворчал я, зажигая подсвечник на прикроватном столике.

— Прости, Алессандро, но меня просто распирает от переполняющей меня радости! — тихо воскликнул сопранист, резкими движениями расстёгивая пуговицы на одежде и доставая из своего сундука ночную сорочку. — Твой отец сказал, что одобряет моё желание жениться, и завтра я попрошу у него благословение на брак с твоей сестрой!

— Поздравляю, — усмехнулся я. — Ещё уехать не успели, а ты уже невесту себе нашёл. Ты и правда любишь Паолину?

— Она хорошенькая и добродетельная, — улыбнулся Стефано. — И потом, она ведь всю жизнь прожила в Риме и прекрасно знает «виртуозов». А кто из русских девушек согласится выйти за такого как мы?

— То есть, брак по расчёту, — отметил я. — Но что сказала Паолина? Она согласна?

— Князь сказал, что это дело десятое, — как попугай, тараторил Стефано, разглядывая себя любимого в зеркале.

— То есть, тебе наплевать на чувства твоей будущей жены? — предположил я.

— Почему? Но ведь… — Стефано хотел возразить, но, видимо, «тригонометрическое уравнение не имело решений» — не нашёл аргументов. — Слушай, не знаю.

— А вот я знаю. Так нельзя делать, Стефано. Поговори сначала с Паолиной, и только тогда, когда убедишься, что она не против, уже проси разрешения на брак с ней. Потому что если ты ей не нравишься, то мучиться потом будете оба.

— Что-то я тебя не узнаю, — заметил Стефано, надевая рубашку и с обеспокоенным лицом приближаясь ко мне. — Ты какой-то странный. Что случилось? Не хочу никого обидеть, но ты и твой отец всю дорогу вели себя как…

— Как кто? — с горькой усмешкой поинтересовался я.

— Как два горных барана во время брачного сезона. Думал, подерётесь в карете, — Стефано опустился на корточки у моей кровати и взял меня за руку. — Прости.

— Эх, старина, — вздохнул я, приподнимаясь на локтях. — А ведь ты прав. Так и есть.

— Но это весьма странно для тебя. Такое поведение несвойственно «виртуозу».

— Это неудивительно. Меня ведь воспитывали не как «виртуоза» — женственным и манерным, а как простого парня.

— Дело не в воспитании, а в физических отличиях. Ты реагировал как мужчина. Очень ревнивый и агрессивный мужчина.

— Думаю, это из-за того, что я впечатлителен: я впитываю эмоции других людей, как морская губка.

— Может быть. Просто я не понимаю причины. Из-за кого конфликт? Паолина ведь ваша общая родственница, твоя сестра и дочь князя. А больше ни о ком я не знаю.

— Ты сам не видишь? Перемотай в голове всю сегодняшнюю поездку, и у тебя не останется вопросов.

— Так это правда? — удивился Стефано, укладываясь на соседнюю кровать. — Дон Пьетро влюблён в твоего Доменико? О, но это так неожиданно! Я думал, это Сильвио придумал! Что ж, я не удивлён: Доменико поистине прекрасен, не то, что мы с тобой, — усмехнулся певец.

— Ох, Стефано, я и сам пребываю в ужасе, но это так. И я не знаю, что теперь делать. Ведь я пешка в его игре.

— Пешка вполне может стать ферзём, если пройдёт всю доску до конца, — напомнил мне великий математик. — Ещё не всё потеряно. К тому же, Доменико любит тебя. А это не тот человек, кто разменивается по мелочам.

Очень долго я не мог уснуть. К середине ночи я решил выйти на улицу и подышать свежим воздухом, хотя последний вряд ли можно было назвать таковым из-за загрязнённости помоями.

Когда я вернулся, Луна на полную мощность освещала комнату, а дорогой друг Стефано во сне обнимал подушку. Одеяло валялось на полу, рубашка задралась до талии, а сам «виртуоз» в отчаянии и со слезами умолял мнимую возлюбленную о согласии.

— Стефано! Алё! — крикнул я, тряхнув сопраниста за плечи. — Просыпайся, тебе, кажется, опять русалки приснились!

— А? Да? Просыпаюсь! — певец испугался и вскочил с кровати.

Под моим чутким руководством сопранист прочитал перед сном «Отче наш» по-русски. Что делать, я плохо знал молитвы на латыни, а Стефано уже давно собирался переходить в православие, поэтому я посодействовал его скорейшей адаптации.

— Это ужасно, я не смог плюнуть ей в лицо, она была так прекрасна! — всё ещё всхлипывая, жаловался Стефано.

— Слушай дальше князя, он тебе ещё не то расскажет, — усмехнулся я. — Разве не понял, что это он пошутил?

— Ну и шутки у вас, господа хорошие, — проворчал Стефано. — Одни твои рассказы про индейцев Си-Шарп чего стоят! Теперь понятно, в кого ты такой сказочник. Слушай, может создадим свой собственный язык? Я тут учебник по лингвистике на прошлой неделе прочитал — интересно!

— Знаешь, я думаю, что мне вскоре понадобится твоя помощь. У меня давно уже созрел один план, но пока я не могу тебе о нём рассказать. Единственное, что я тебе скажу, так это то, что нам предстоит довольно трудоёмкая расчётная работа, и нам в этом поможет один неаполитанский инженер, который сбежал в Россию.

— Марио Дури? — вдруг предположил Стефано.

— Откуда ты знаешь? — опешил я, не ожидая такого поворота событий. Или Доменика ему рассказала?

— Пару недель назад к нам приезжала его сестра, Виттория, и передала Карло какие-то чертежи. Сказала, что не желает иметь с этим дело.

— Что? Где? Где чертежи! — от волнения у меня даже дыхание перехватило.

— Нигде, Карло их сжёг, — как ни в чём не бывало ответил Стефано.

— Как сжёг?! Нет! — в отчаянии воскликнул я. — Почему?!

— Алессандро, ты, по-видимому, перегрелся, — заключил певец. — Так переживать из-за каких-то бумажек с расчётами.

— О, Стефано, ты даже не представляешь, насколько ценны для меня эти расчёты, — вздохнул я. — Но ничего. Я найду этого Марио и вытрясу из него всю информацию.

Проснулся я достаточно поздно, примерно за полчаса до выезда: должно быть, Доменика пожалела меня и не стала будить, чтобы позаниматься. А может быть, дело в том, что сундук с инструментами, представлявшими для нас наибольшую ценность, князь втащил к себе в комнату, дабы никто не украл из кареты.

Как бы то ни было, поспешно приведя себя в порядок и наспех перекусив хлебом с моцареллой и помидорами, оставшимся с завтрака, я наконец-то присоединился к компании, и часов в шесть утра мы продолжили свой путь.