Вчерашняя дорога была долгой и утомительной, всего за один день совместного путешествия мы все чуть не переругались. Что же будет, когда мы в Россию-то поедем? Надо будет попросить Паолину, чтобы сшила нам смирительные рубашки и соорудила по кляпу из каких-нибудь тряпок.

Доменика, не желая повторения вчерашней перепалки, придумала, как отвлечь всех друг от друга и от лишних разговоров: она предложила наконец-то достать сундук с инструментами и нотами и устроить прямо в карете небольшой концерт. Идею единодушно поддержали все, даже князь согласился поучаствовать в качестве «концертмейстера».

Что ты будешь делать, даже здесь возник конфликт на пустом месте, причём в данном случае мы конкурировали за другой ресурс — спинеттино, который оказался единственным клавишным инструментом в сундуке. По иронии судьбы, ни я, ни Пётр Иванович, не умели играть ни на чём, кроме клавишных (вот почему в кабинете князя стоял клавесин). Пришлось мне уступить инструмент старшему, а самому удовольствоваться ролью вокалиста.

Как выяснилось, Паолина, в тайне ото всех, тоже получила элементарное музыкальное образование и неплохо играла на лютне. Доменика, в очередной раз приятно удивив нас, сообщила, что будет играть на скрипке, чем вызвала у меня восторженную улыбку и искру огня в ледяных глазах князя. «Надо бы ему заземлиться, хоть о стенку кареты, а то чего доброго током кого-нибудь дёрнет!», — с усмешкой подумал я.

— О, флейта! — несказанно обрадовался Стефано, обнаружив в сундуке бархатный футляр с инструментом. — Дон Пьетро, позволите мне на ней сыграть?

— Сожалею, но нет, — ответил Пётр Иванович. — Это подарок для Анастасии, моей младшей дочери.

— Ты разве умеешь играть на флейте? — поинтересовался я у Стефано.

— Нет, но хотел попробовать. Дело в том, что я очень быстро обучаюсь, в этом моё основное достоинство.

— Весьма похвальное стремление к знаниям, — отметил князь. — Я лично поспособствую тому, чтобы вас приняли в Академию Наук.

— Буду благодарен вам до конца своей жизни! Я знал, что вы весьма щедрый и великодушный человек и не оставите бедного певца своей милостью! — воскликнул сопранист. — Скажите, дон Пьетро, как выглядит ваша младшая дочь? Она так же красива как старшая?

— Красива, — ответил князь. Затем с усмешкой прибавил: — И помолвлена.

— Тогда… В России ведь ещё есть красивые девушки? — воодушевлённо спросил сопранист, а Паолина лишь закатила глаза.

— Стефано, — с усмешкой одёрнула его Доменика. — Тебя послушать, готов жениться на всех девушках сразу. Так тебе не в Россию надо ехать, а на Восток, где существуют гаремы.

— Ну конечно, в качестве смотрителя разве что, — обиделся Стефано. — Простите, дон Пьетро, я вовсе не хотел показаться бестактным. Но… Должен же я был что-то сказать?

— Вовсе нет. Необязательно вообще что-либо говорить, особенно, когда не знаешь, что и зачем.

— Но… я ведь могу рассчитывать на вашу помощь? — уже серьёзным тоном обеспокоенно поинтересовался Стефано.

— Разумеется, синьор Альджебри. Несмотря на ваш невыносимый характер, вы, как талантливый учёный и музыкант, заслуживаете достойной награды.

— Если только девушка согласится, — осторожно ответил сопранист: видимо, вчерашние мои слова на него подействовали.

— Согласие невесты — не ваша забота, а моя и её родителей, — возразил Пётр Иванович. — Главное, чтобы она нравилась вам, и вы впоследствии не пожалели.

Когда с разбором инструментов было покончено, Доменика достала из сундука и раздала нам ноты какого-то дуэта для двух сопрано, в котором в инструментальной строке были прописаны партии скрипки, лютни и basso continuo, то есть клавишного аккомпанемента. Позже выяснилось, что дуэт она написала сама, сегодня ночью, и посвящён он был аллегорической победе Разума над Гневом. Спокойную и ровную партию Разума моя «поющая лисица» отдала Стефано, а вредный и ревнивый сопранист Алессандро вновь был вынужден изображать «мисс фурию», чья мелодия была просто перегружена мелизмами, фиоритурами и скачками через октаву.

— Поистине ангельские голоса, — с улыбкой отметил Пётр Иванович. — Никогда бы не подумал, что мой сын будет петь как соловей. Но и вы, синьор Альджебри, ничуть не уступаете Алессандро. Государыня оценит.

Часа через два все благополучно разобрали и выучили свою партию. Правда, Стефано и Доменика, благодаря многим годам пения в Капелле, прекрасно читали с листа, и могли сразу играть то, что написано. Я тоже довольно быстро выучил свою нотную строку и теперь, после распевки, под руководством Доменики работал отдельно над каждым тактом, проводя «сглаживающий полином» через каждую «точку», превращая набор нот в мелодию.

Хуже всех с заданием справился Пётр Иванович, который, даже несмотря на помощь и подсказки со стороны Доменики, после двух часов разбора партии через раз попадал на нужную клавишу. Это и понятно, ведь играть он учился сам, без посторонней помощи, хотя и занимался уже давно, почти два года.

— Нет, боюсь, что это не для меня, — наконец, после очередного смазанного аккорда, заключил князь. — Вот выпилить из дерева инструмент — пожалуйста, я вам хоть десять таких спинеттино на досуге сделаю. Но учиться музыке в моём возрасте…

— В вашем возрасте? — удивился я. — Знавал я одного деятеля, который в шестьдесят лет освоил… Сложный иностранный язык, — вновь пришлось находить нужные слова, не мог же я рассказать всю правду о том, как один коллега моего отца с кафедры в преклонном возрасте выучил «джаву» и стал на пенсии писать игрушки под «андроид»! — Но если вас утомила игра на инструменте, я готов его забрать.

Тем не менее, спинеттино он мне так и не отдал, видимо из вредности, педантично продолжая играть мимо нот и делая вид, что всё нормально.

Через четыре дня мы, наконец, со скандалом и с музыкой прибыли в княжескую резиденцию в Тоскане. Наш приезд выпал на выходные, и Мишка в это время как раз был дома, когда прибыла наша безумная компания. Юный князь сначала обрадовался, что отец вернулся, да ещё и незнакомую девушку привёз, но потом на его лице прочиталась досада, когда из кареты выскочили аж целых два сопраниста — я и Стефано. Должно быть, бедняга Михаил Петрович до последнего надеялся, что меня всё же оставят в Риме, но не тут-то было. Встречай непрошенных гостей, дорогой «братец»! Впрочем, настоящий ужас запечатлелся на лице парня, когда из кареты изящно вылез пресловутый маэстро Кассини, которому князь почему-то любезно подал руку.

Убедившись, что все в сборе, князь отдал приказ слугам отнести вещи в дом, а кучеру — поставить карету в «гараж». После чего пригласил всех проследовать в дом.

Церемония торжественного и трогательного знакомства настоящих, правда, лишь единокровных, брата и сестры состоялась в гостиной, где Мишка и Паолина нежно обнялись, а последняя подарила первому вышитый золотыми нитками носовой платок для утирания княжеской сопли. После чего мы все отправились в обеденную залу, где уже был накрыт роскошный стол, и до вечера праздновали очередное воссоединение и скорое возвращение на Родину.

Поздно вечером, когда младшие Фосфорины разошлись по спальням, а Стефано с Доменикой в её комнате разучивали какой-то дуэт для альта и сопрано, ко мне в комнату явился слуга и передал, что Пётр Иванович ожидает меня в кабинете. Отлично, думаю, не придётся навязываться, сам позвал. Не знаю, правда, по какому поводу. Должно быть, опять «по маленькой» сообразить на двоих. Вот как раз выпьет, алкоголь уменьшит коэффициент вредности, и тогда можно будет задать интересующие меня вопросы.

— Вы звали меня, Пётр Иванович? — предварительно постучавшись, я вошёл в кабинет и увидел, что князь сидит за письменным столом и в задумчивости курит трубку. — По какому поводу?

— Что ты как не родной, — строго ответил князь, указывая на кресло напротив, чем опять напомнил мне о великих и ужасных собеседованиях в IT-компаниях. — Садись, сыграем партию в шахматы.

— Ночью? — удивился я. — После всего выпитого за вечер кьянти и монтепульчиано? Боюсь, что у меня в голове сейчас мусор.

— У тебя всегда в голове мусор, — отрезал Пётр Иванович, ставя на стол шахматную доску. — Удивительно, как в этой помойке находится место точным наукам! Сядь, я сказал!