― Нет, Хозяин, пожалуйста. Прости меня. Если я тебя чем-то расстроила... пожалуйста-пожалуйста, не отводи меня туда, ― она погладила его член... в попытке умаслить.

Пленница наклонилась, чтобы заменить руку ртом, но он оттолкнул ее от себя и вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.

Через несколько минут мужчина вернулся и бросил перед ней на пол блокнот, тыча пальцем в страницу. Он указывал на абзац, который был написан с явным остервенением. В нем говорилось о наказании:

«Ты будешь наказана только тогда, когда умышленно ослушаешься меня. Пока ты пытаешься подчиняться моим желаниям, ты будешь в безопасности».

Слова «умышленно ослушаешься» и «пытаешься» были жирно подчеркнуты. Она смахнула со щек слезы и увидела перед собой его протянутую руку. Девушка приняла ее и последовала за ним к кровати. Мужчина поставил ее на колени лицом к стене, толкая вниз так, чтобы ее предплечья уперлись в темный бархат, а задница приподнялась кверху.

Она напряглась, когда увидела смазку. В последний раз он был терпеливым и добился своей цели ― доставил ей изысканное удовольствие. Однако, на этот раз, мужчина не собирался начинать с малого. Он смазал свой член, а затем, будто могли быть какие-либо сомнения, вымыл руки в небольшой раковине, рядом с которой находился шкаф с орудиями для порки.

Похититель навалился на жертву, и она постаралась расслабиться. Он заполнял ее медленно, дюйм за дюймом, но она все равно закричала от боли. Мужчина замер и позволил ей приспособиться к размеру, прежде чем начал совершать толчки.

Он приподнял верхнюю часть тела пленницы, чтобы она максимально откинулась назад, и одной рукой обхватил ее за грудь, в то время как другую руку разместил между девичьих ног, проталкивая пальцы в ее киску в том же ритме, с каким таранил ее задницу.

Когда его пальцы покрыло соками от ее возбуждения, мужчина вытащил их из влагалища и запихнул девушке в рот. Она облизала их так, словно сама этого хотела, и приняла все, что он предлагал, но мужчина снова протолкнул их в ее киску, а затем погрузил обратно в ее рот. Он снова и снова повторял это действие, будто кормил девушку, пока она стонала с его пальцами во рту.

Он навалился на нее, когда кончил, а затем позволил ей распластаться на кровати, потому что ее ноги тряслись как желе. Девушка дрожала, но лежала в ожидании, потому что знала, что он с ней еще не закончил.

Его пальцы, которыми мужчина продолжал толкаться в нее, в сочетании с членом, что все еще находился у нее в попке, почти довели ее до оргазма. Но она так и не кончила.

Он вышел из нее, схватил за лодыжки и перевернул на спину. Когда девушка посмотрела на своего похитителя, он указал на что-то позади нее. Со стены свисали цепи. Она закусила губу и кивнула. Ей никогда не нравилось быть ограниченной, но он не спрашивал ее разрешения. Он спрашивал, знала ли она свое место и готова ли была добровольно согласиться на то, что он закует ее в цепи, или ему придется снова посадить ее в камеру на некоторое время, чтобы у нее была возможность об этом подумать.

Металл обхватил ее запястья, а затем и лодыжки. До этого момента, она даже не догадывалась, что для ног тоже имелись оковы. Они располагались под кроватью, и были вмонтированы в пол, чтобы не мозолить глаза. Натяжение цепей выставило все ее прелести напоказ.

Похититель протолкнул в ее киску длинный толстый вибратор и установил на нем самый медленный режим; достаточно, чтобы заставить ее пульсировать и хныкать, но недостаточно, чтобы она кончила. Мужчина пересек комнату и принялся рыться в маленьком шкафу до тех пор, пока не нашел то, что искал ― профессиональную фотокамеру.

Он кружил вокруг кровати, пока фотографировал ее, но ей было все равно. Ее это не волновало. Она зашла слишком далеко и просто хотела кончить. И хотя в глубине души девушка боялась, что он разошлет фото ее знакомым или сольет их в интернет, она продолжала инстинктивно подставлять ему свою киску в попытке подстроиться под вибратор, будто это могло бы ей позволить испытать оргазм быстрее или сделало бы его более мощным.

Он истратил все кадры, а затем положил камеру на пол. Рукой мужчина сжал конец вибратора и начал трахать ее им так сильно, что у девушки перехватило дыхание. Свободной рукой он схватил ее за горло, равнодушно взглянув на свою жертву.

― Хозяин... ― ее голос звучал, как мольба, но она молила не о свободе. Она молила об освобождении.

Он перестал сжимать ее шею, и на мгновение ей показалось, будто он и правда решил, что она просила его остановиться.

― Пожалуйста, не останавливайся. Я хочу кончить... умоляю.

Ее крики были бессмысленными; похититель не планировал освобождать свою жертву или оставлять ее в покое. Вместо этого, мужчина установил на вибраторе максимальную скорость и развязал ей одну руку, которую положил на пышную грудь, побуждая приласкать себя. После того, как он вставил в фотоаппарат новую пленку, в комнате опять начал раздаваться звук срабатывающего затвора.

Вскрикнув, она кончила и расплылась как засвеченный кадр. Мужчина приблизился и поцеловал девушку в лоб, а затем оставил ее одну в комнате. Он даже не потрудился вытащить вибратор, который все еще пульсировал внутри нее, приближая к очередному оргазму.

К тому моменту, когда похититель вернулся, жертва кончила еще пять раз и была настолько мокрой, что вибратор мог бы выскользнуть из нее сам, если бы она не удерживала его на месте свободной рукой.

Мужчина вытащил игрушку и отключил ее. С нее стекали соки девушки. Он поднес вибратор к ее губам и толкнулся им между ними, заставив жертву облизывать его, пока тот не станет идеально чистым...

Когда он привел меня обратно в хорошую комнату, я поняла, почему его так долго не было. Он оставил меня там, таращиться на стены, пока отправился готовить сюрприз. Разумеется, у него имелась личная фотостудия, потому что теперь комната была увешана фотографиями. Которые сделал он.

Я старалась не смотреть, но почему-то оказалась не в состоянии отвернуться. Приблизившись к одной из стен, я провела пальцами по фото. На ней мои ноги были широко разведены, будто я сопротивлялась натяжению цепей, в то время, пока из меня торчал вибратор, а блестящая влага скатывалась по моим бедрам, хотя выражение моего лица являло собой нечто между удовольствием и болью.