— Вот, смотрите.

— Кружевные, — прошептал Тимур. И тут же огреб по затылку от Станлавы.

— Ты куда пялишься, придурок. На внутренней стороне бедра, чуть выше колена.

Тимур притворно-расстроенно вздохнул и чуть перевел взгляд. Застарелый ожег, чуть больше ладони девушки. Белесые черви заживших шрамов сплетались в сложную вязь, не приобретая, однако, визуального сходства с чем либо. И было не понятно вправду ли она слегка светиться или это обман зрения в неверном свете киросинки.

— Было больно, очень, жутко, нереально, невыносимо, — голос Насти отстраненный, взгляд устремленный в себя. — Сколько он заживал, я не помню, но все время текла кровь. Я надеялась, что либо боль, либо кровопотеря доконают меня, раньше, чем я достанусь Хозяину…

За тем, словно опомнившись, девушка натянула джинсы и застегнула пояс.

— Да кто это все с тобой сотворил! Кто это Хозяин! Зачем ты ему? — боль отразившая в голосе Мишки, удивила его самого. Он и не догадывался насколько дорога ему эта девушка.

— Кто он? — глаза Насти светились ненавистью. — Он давно не человек. Он — самое страшное, что когда-либо со мной происходило. Он — самое ужасное, что может произойти с человеком. Он страшнее смерти. Смерть дает покой, а Он придумывает новые муки. И если сложить всю ненависть, что испытывают все люди земли, то не наберется и десятой части того, что я испытываю к нему.

Она уже почти кричала и вдруг перешла на шепот.

— Он хотел выпить меня. Человек, которого я любила, которого звала отцом, продал меня ему за долги в карточных играх. Чтобы сломить меня, чтобы заставить мою душу сжаться, Хозяин пытал и убивал на моих глаза тех, кого я знала с рождения, с кем жила бок о бок, а потом заставлял поверить, что их смерть моя вина. А в перерывах, он обычно рассказывал мне, каким замечательным мир будет после того, как он завершит свои эксперименты. Четкое разделение на касты, слуги, что никогда не придадут и не покинут. А я главный ключ, к двери от этого светлого будущего. Это длилось долгие месяцы, пока я не перестала понимать, где реальность, а где мои собственные кошмары. Я почти сломалась, моя душа сжалась, а разум померк. Если бы брат не спас меня, то планы Хозяина осуществились. Брат вырвал меня из захлопывающейся пасти чудища, он и Дан. Но Хозяин не успокоиться, пока не получит меня назад. Он готов на все. По-этому утром, когда псы уйдут, я попробую одна прорваться и сбежать, а вы останетесь здесь, под защитой этого странного дома. А потом вернетесь к своей обычной жизни. Пожалуйста, сделайте как я прошу…

Она обвела тех, к кому успела привыкнуть молящим взглядом, но поняла, что не смогла до них достучаться. Мишку заполняла озабоченная злоба, Тимура всегдашняя бесшабашность, а Станислава сама затруднилась бы сказать, что твориться в ее душе.

— Глупости не говори, — высказал общую точку зрения Тимур. — Утром мы вместе покинем это место. А потом я позвоню друзьям и нужным людям, и они так тебя спрячут, ни один возомнивший себя будущим властелином мира не найдет. Я тебе гарантирую.

Настя какое-то время молчала, может обдумывая услышанное, а может подбирая возражения, потом глубоко вздохнула и проговорила.

— Ладно. Там видно будет. А сейчас мне нужно немного поспать. Может, брата увижу. Он точно сможет чем-нибудь помочь. — Она уже легла, но вернулась в вертикальное положение и строго проговорила, — Вам спать нельзя.

А затем отвернулась к стене и практически сразу уснула.

— Чем нам помогут ее сны о брате? — с любопытством пробормотал Тимур, Станислава в ответ лишь пожала плечами.

Мишка же встал с места, укрыл Настю своей курткой, присел рядом, положил ее голову на свои ноги и так замер, любуясь ее безмятежно расслабленным во сне лицом, провел рукой по волосам. Где-то мерно еле слышно капала вода, Пчелыч со Стасей о чем-то шептались, склонив головы близко-близко, мерно тикали часы на запястье, а Настя ровно и спокойно дышала, щекоча кожу на руке. Огонек, горевший ровно за стеклом керосиновой лампы, затрепетал, будто на сквозняке, мигнул и погас.