Асон взбирался на пригорок. Глядя ему в спину, Крикс прикоснулся к лезвию ножа, слизнул с пальца рубиновую каплю.

С самого начала всё пошло не так, как он представлял себе. Пять дней назад, направляясь к морскому народу, Крикс надеялся, что сможет уговорить Йола дать хотя бы с десяток человек. Но старик оставался непреклонным. Тогда Крикс замыслил обратиться с этой просьбой непосредственно к молодым и сильным мужчинам уже в лагере ориентов. Каково же было его изумление, когда Йола оказался главным старейшиной всех племён, разбросанных по побережью. С таким не поспоришь и через голову такого не прыгнешь.

К Криксу ориенты отнеслись с опаской. В полном молчании отвели его в дальнюю неглубокую пещеру. Туда же притащили плоский матрас и подушку, набитые сухими водорослями. Принесли скудный ужин — несколько печёных рыбёшек и пресный блин.

Не притронувшись к еде, Крикс улёгся на матрас. Закатное солнце освещало стены грота, покрытые, словно чешуёй, беловатыми наростами. С моря тянуло приятной прохладой, доносились крики чаек и ласковый шёпот волн. Если бы Крикс не проходил час назад мимо шатров и обжитых пещер, мимо белья на верёвках и вытянутых на песок лодок, мимо распяленных между кольями сетей и костров с кипящими котелками, если бы не видел толпы ориентов, занятых своим делом, то решил бы, что находится один на всём побережье.

Заложив руки за голову, Крикс рассматривал каменный свод, уходящий в кромешный мрак, и думал о товарищах, которые уже несколько дней и ночей прячутся на тропах, ведущих к горному провалу. Они ждут его с подкреплением и чётким планом действий. А плана, как и подкрепления, нет.

Крикс мысленно держал в руках весы: на одной чашке — клятва стоять на защите чести династии Карро, на другой — жизни пяти верных, испытанных армией друзей. Чашки поочерёдно опускались и поднимались. Наконец, лишив окончательно самообладания, замерли на одном уровне. Скрипя зубами, Крикс перевернулся на живот и закусил уголок подушки, пропахшей рыбой и солью.

С наступлением темноты за стенами грота воцарилась другая, странная тишина. Заглушая дыхание моря, она звенела на самой высокой ноте, доступной слуху человека. Крикс поднялся, надавил на уши; монотонный звук не исчез. Выглянул из пещеры.

На берегу, неподалеку от его временного пристанища, горел костёр. Языки пламени лизали низкое ночное небо, снопы искр смешивались со звёздами. Вокруг костра сидели люди. Подогнув ноги под себя и уронив головы на грудь, они находились в другом, недоступном Криксу мире. Он попытался сосчитать их, но звенящее безмолвие и завораживающий полёт мерцающих брызг огня сбивали с толку.

Вдруг высочайшая нота оборвалась. Ориенты еле заметно пошевелились. Крикс неосознанно сделал шаг назад, во мглу пещеры. Это дребезжала не тишина! Этот невообразимый звук издавали люди!

Зазвучала речь, незнакомая, подобная шуршанию гальки под отступающей волной. Сначала говорил Йола: долго, с расстановкой, перемежая слова тяжёлыми вздохами. Когда он умолк, заговорили его соплеменники. Люди были явно не довольны. Их фразы раздавались резко, отрывисто, без плавных переходов. Выслушав братьев по крови, Йола задал вопрос, и над костром повисло долгое молчание.

Крикс на ощупь добрался до матраса. Улёгся. Ворочаясь, прислушивался к тишине. И уже проваливаясь в сон, решил: он никого не будет ни упрашивать, ни убеждать (помощники по принуждению ему не нужны), и на рассвете отправится к своим ребятам.

Рано утром Крикс сложил несъеденный ужин в котомку и вышел из грота. Безлюдное побережье было скрыто от солнца крутым каменистым откосом, взирающим на запад. Шатры тонули в чём-то среднем между светом и тьмой. Море возле берега казалось чёрным.

Сзади раздался голос:

— Сколько командир даёт Йола времени?

Оглянувшись, Крикс заметил старика, сидящего возле грота:

— Смотря на что тебе надо время.

— Собрать людей.

Со вспыхнувшей надеждой Крикс вернулся к пещере:

— Они пойдут со мной?

Старик подкинул на ладони круглый чёрный камешек:

— С командиром пойдёт Йола. Ориенты спрячутся в море.

— Что они будут делать? — повторил Крикс вопрос правителя.

— Кричать.

Определённо старик помешался рассудком. Теперь стали понятны и недовольство соплеменников, и их упорное молчание.

— Мне надо идти, — сказал Крикс. Присел перед Йола на корточки, сжал ему колено. — Я слышал твою речь. Возле костра. Не понял ни слова, но то, как ты говорил… Спасибо за поддержку.

— Дай Йола время.

— Ваш крик не поможет. Скорее, помешает. Нам не нужен лишний шум.

Старик спрятал камешек в нагрудный карман:

— Йола сказал кричать, а не шуметь.

— Не вижу разницы.

— Командир ничего не знает о морском народе и потому боится.

— Я боюсь не выполнить приказ правителя и потерять товарищей в неравной схватке. Если бы ты отправил со мной десять человек…

Старик издал смешок:

— Десять? Стайка рыб против стаи акул.

Крикс покачал головой. Йола прав. Ориенты с рождения спорят с морем, а не противостоят убийцам и насильникам. Их мускулистые руки привычны к вёслам и сетям, а не к рукопашному бою. Они обычные люди, а не бойцы.

Крикс похлопал старика по колену:

— Мне пора.

— Командир должен довериться Йола.

— Не могу. Я не знаю, что ты задумал.

— Дай Йола время.

Крикс посмотрел на лениво кружащих над морем чаек; там уже хозяйничало солнце. Вдохнул солёный влажный ветер и опустился на прохладный песок рядом со стариком. Он даст время, но только не Йола, а себе, чтобы обдумать новый план дальнейших действий.

Рыбацкий посёлок проснулся: послышались голоса; где-то заплакал младенец; потянуло дымком костров; на верёвках затрепетали покрывала и тонкие матрасы, успевшие отсыреть за ночь; неподалёку сгрудились детишки, будто выводок любопытных птенцов, разглядывающих незнакомца, как диковинного жука. А Крикс сидел рядом с Йола и мысленно отметал один план за другим.

Вскоре возле кромки воды расположились несколько десятков молодых мужчин. Крикс рассматривал загорелые хмурые лица и продолжал изводить себя размышлениями.

С каждым часом толпа увеличивалась. Люди стекались с севера и юга. Кто-то добирался до лагеря вплавь. Ближе к обеду песчаный берег превратился в бурливое людское море. Крикс настороженно наблюдал за ориентами и задавался вопросом: как поведут себя бандиты, услышав доносящийся с моря вопль из сотен глоток? Должно быть, переполошатся. Возможно, ненадолго оцепенеют, потом ринутся к краю обрыва посмотреть. В любом случае ориенты отвлекут внимание от его ребят. Теперь задумка Йола не казалась лишённой смысла.

А ещё через час Крикс уже не замечал ни слепящего солнца, ни горячего ветра, ни прилипшей к телу рубахи. Он ощущал себя одним целым с бронзовой армадой и трепетал от смутного ожидания чего-то таинственного, способного перевернуть его разум.

Наконец к Йола приблизился юноша, что-то сказал на своем наречии и протянул нечто замотанное в лоскут парусины.

Старик спрятал свёрток в карман широких штанов и обратился к Криксу:

— Морской народ собрался.

— Сколько их?

— Тысяча.

— Тысяча… — эхом повторил Крикс.

Йола встал перед людьми, указал в ту сторону, где находился горный провал, и заговорил. На этот раз его тон был требовательным, фразы короткими, будто старик провозглашал лозунги. Как только он произнёс последнее слово, ориенты вскочили на ноги. Тут же на берегу скинули с себя рубахи и обувь и с криком «Йола!» ринулись в воду. Выплюнув брызги в знойное небо, море закипело…

Взвалив на плечи котомки с провизией и мотками верёвки, Крикс и Йола побрели вдоль кромки воды к пологому склону, наверху которого их ждал автомобиль. Крикс оглянулся. В лучах закатного солнца поселение выглядело тихим, мирным. Женщины помешивали в котелках варево, детишки возились в песке, старики грели косточки, восседая на перевёрнутых лодках. И море… поглотив тысячу человек, море выглядело тихим и мирным.

Асон скрылся за обломками скалы.

Крикс посмотрел на спящего Йола. Пока ветер дул с моря, старик крепился. Ветер сменил направление, и ориент стал похож на человека, утомлённого продолжительной болезнью. Ему бы умыться, смочить бы платок. Но старику придётся потерпеть. Покидая лагерь морского народа, они позаботились о съестных припасах, а вот воду не взяли — понадеялись на бойкий ручей с кристально чистой ледяной водой. А тот, оказывается, высох. И изнурённые жарой и ожиданием ребята экономили каждый глоток.