— Чем же? — склонил набок голову Киричук, внимательно следя за выражением переменчивого лица собеседницы.

— Люди из безпеки, из энкавэдэ, по-моему, необыкновенные, вы в какой-то кромешной тайне… страшной к тому же.

— И я страшный?

— Да нет, скорее, наоборот, не зря вы нравитесь женщинам. — Она смущенно отвела взгляд.

— Каким женщинам? Еще новость…

— Ой, вы хитрый, скрытный. Да мы о вас все знаем.

— Вот как, откуда же? И где я родился, знаете?

Варя отмахнулась:

— Зачем нам — где родились? Знаем, как в Луцке появились, кому полюбились.

— Ничего не понимаю, — искренне удивился озадаченный Киричук.

— Все вы понимаете, — изобличающим тоном заговорила Варя, рассерженная упирательством. — Вы женатый, конечно?

— Да, у меня два сына. Какое отношение это имеет к нашему разговору?

— К нашему — никакого. Мне тоже интересно было познакомиться с вами, поговорить…

— Почему «тоже»? — сухо и устало произнес Киричук.

— Ой, артист, и не моргнете, будь я вашей женой, ей-ей, поверила бы, что вы безгрешны.

— Все мы не безгрешны.

— Ага, поправляетесь все же… Я ожидала, вы не такой сдержанный.

— Какой же? Да говорите вы наконец, Варя, что за намеки, — попросил Киричук настойчиво.

Варя поднялась, намереваясь уходить.

— Думала, откомплиментите мне, как Марии, если вы ко всем одинаково любезны. Оказывается, нет, там другого сорта ягода, — со скучным видом направилась она в сени и столкнулась с хозяйкой.

— Вот тебе уголек… Ты, никак, уходить нацелилась? Посиди, — повернула ее к столу Степанида Ивановна.

— Некогда рассиживаться, скоро мой с работы придет, — взяла она кастрюлю с углем, вопросительно взглянула на Василия Васильевича и, явно для Степаниды Ивановны, с независимым видом сказала: — Не я интересовалась вами, Василий Васильевич, а наша общая знакомая — молочница, которой вы прохода не давали на базаре.

— Так-так, — вырвалось неопределенное у Киричука. — Это уже что-то…

— Вспомнили? Или у вас уже было столько встреч, что путаете?

— Нет, Варя, память у меня хорошая, — прояснилось лицо Киричука. — Но вы все же напомните.

— Вот те раз, как будто я с вами, а не она была в ресторане, — произнесла Варя и увидела, как с неподдельной искренностью изумился подполковник, поняв вдруг без сомнения, что молочница навыдумывала ей все, а этот скромный внимательный человек и знать-то ничего не ведает. И она, застыдившись, бросилась в сени, на ходу крикнув: — Простите! Наврала все Машка! Наплела, торговка!

Всего два шага успел сделать Киричук за шустро выскочившей на крыльцо возбужденной женщиной, сам не зная, что предпринять: то ли догнать и расспросить ее, то ли прежде обдумать услышанное. Он желал выяснить, что за сплетня появилась о нем, кого так заинтересовала его личность. Сказанные в открытую слова «мы о вас все знаем» поначалу не были восприняты им всерьез. Мало ли что сболтнет взбалмошная женщина! Однако неприятная выдумка о базаре и ресторане с участием незнакомой ему молочницы Марии заставила Василия Васильевича почувствовать какую-то интригу. И тут он понял, что кто-то нечистоплотный подбирается к нему, ища непонятного контакта.

Киричук прикрыл распахнутую дверь и направился было в дом, как вдруг увидел в проеме на веранду хозяйку.

— Наболтала, не поймешь, что к чему, — хихикнула Степанида Ивановна в кулачок. — А чего юлит, вспыхивает, соперницу ищет? Свяжись с такими непутевыми. И не надо вам, Василий Васильевич…

— Чего не надо, Степанида Ивановна?

— Пускать их сюда не надо, — увернулась от прямого ответа хозяйка.

— Пусть ходят. По крайней мере, будешь знать то, чего с тобой не было, — недовольно произнес Василий Васильевич, уходя к себе в комнату.

…Прибежав домой, Варя швырнула в сенях кастрюлю с углем и бросилась в постель, горько рыдая. Она и сама толком не понимала, что с ней творится в эту минуту. Ею овладело непонятное чувство жалости к самой себе.

Понемногу она успокоилась, мысленно все больше обращаясь к Марии. Хотела понять, зачем та наврала про ухаживание подполковника. Для чего посылала с обманным поручением в чужой дом? Сама виновата, решила Варя, Мария просила осторожно поспрашивать тетку Стешу, а меня куда понесло?

Но обида на Марию не проходила, и Варя вдруг накинула жакет, выбежала на улицу, решив немедленно увидеть молочницу.

Солнце палило вовсю, день стоял душный. Пыльный ветер порывами налетал то с одной, то с другой стороны, крутил по дороге крохотными смерчами, разнося пыль. Земля ждала влаги.

Решительной походкой направлялась Варя к обидчице, намереваясь с порога высказать ей все, что о ней думает. Наружную дверь ей открыли не сразу. Дома кто-то был, потому что навесного замка Варя не увидела и продолжала барабанить в окно. Но Мария вышла вовсе не с заспанным лицом, а скорее с возбужденным, что охладило Варю. К тому же за столом в горнице увидела деверя хозяйки — Петра, мужика противного, с маслянистыми глазками и потным длинным носом.

— Ты чего, дорогуша? Случилось что? Садись-ка, — предложила Мария.

— Ничего, я постою… — с неприязнью глянула на Петра Варя, всем видом своим показав, что сидеть с ним за одним столом ей неприятно.

— Успеет, насидится… — грубо пошутил деверь и привычно обтер двумя пальцами потный нос.

Этого как будто и недоставало Варе. Она вдруг вспомнила спокойное удивленное лицо постояльца тетки Стеши, сердито стрельнула на расплывшуюся в улыбке Марию и, не раздумывая, понесла:

— Ты, оладошница базарная! Свистулька ты глиняная! За что про что меня в срамоту ввела? Кобелей себе в дурью усладу навыдумывала, а я красней за тебя перед людьми, как обмаранный теленок… Ты за кого меня принимаешь, Хивря ты безмозглая!..

«Хивря безмозглая…» — эти слова возмутили Марию, которая не в силах была понять причину взрыва обычно спокойной женщины. И, не помня себя, она так мазнула Варвару по лицу сверху вниз своей тяжелой рукой, что та отлетела к столу.

— Вон! Прибью! Ишь, буркалы вылупила, я тебе дам! — замахнулась было Мария снова, но Варвара отбежала за стол.

— Это мы еще посмотрим, кто кому даст, — погрозила кулаком Варя. — Он тебе помахает руками, он тебе покажет, как срамить безпеку… Я приведу его сюда завтра.

От одного слова «безпека» Мария поняла — что-то произошло, почувствовала надвигавшуюся опасность. И, не придя в себя от возбуждения, она ухватила Варю за плечи и одним движением усадила на стул, с которого только что вскочил обеспокоенный новостью Петр.

— Не ори! Рассказывай! — прихлопнула Мария рукой по столу и села рядом. — Ты от него сейчас?

— От него!

— Чего понесло?

— Я к Степаниде… он дома торчал, стал расспрашивать, хозяйка ему сказала, что я им заинтересовалась.

— Ну и о чем он тебя спрашивал?

Варя рассказала все как было, преувеличивая лишь свою неловкость.

— А что за подруга тебя упросила узнать о нем, ты сказала? — настороженно и нетерпеливо спросила Мария.

— Нет, я убежала, — совсем забыла Варя, что крикнула в тот момент: «Наврала все Машка… торговка!»

— Ну и не срами меня. Лезть незачем было.

— Кого срамить? Он тебя и не знает, — снова повысила голос Варя и передразнила: — Откомплиментил ей, обходительный, в ресторан звал… Фантазерка!

— Погоди, не морочь голову, — напряженно соображала Мария. — Откуда же тебе известно, что он не знает меня, если ты не говорила, кто я? Значит, был разговор обо мне?

— О тебе не было. Говорили о той, которую он в ресторан и не думал приглашать.

Вмешался внимательно слушавший Петр:

— Тебя без кувалды, Варька, не поймешь. Речи не было, но было… Шел разговор о Марии, скажи?

— Тебе-то чего надо, морду вытянул, как будто тыщу потерял, — направилась она к двери, но Мария заслонила выход.

— Что ты ему наплела обо мне? Разве он тебе скажет о свиданиях со мной, дура, на такой работе человек? А ты наплела, поди, на меня.

— Да он и не спросил о тебе, нужна ты… Пусти! — попробовала она пробиться силой.