— Помешался?

— Мама рассказывала, что с ним случилось нервное расстройство. Дедушка потом уже не смог стать самим собой. Он очень болезненно переживал смерть бабушка и, возможно, неосознанно видел в маме виновницу своего несчастья. Если бы она не родилась...

— Довольно распространенная реакция мужчины, оставшегося вдовцом.

— Я не хочу, чтобы вы подумали, будто дедушка был груб с мамой, или что-нибудь в этом роде, — быстро добавила Бонни. — Он всегда чувствовал свою ответственность перед ней в финансовом смысле. Дедушка дал ей прекрасное воспитание, с гувернантками и няньками, с кучей нарядов, с путешествиями по Европе, с лучшими учебными заведениями. Но когда она выросла, пошла на сцену и прочно встала на нош, тут он, видимо, решил, что его отцовские обязанности на этом закончились. А на меня он вовсе не обращал никакого внимания.

— Тогда почему ваша мама посетила его в позапрошлую среду?

— Понятия не имею, — нахмурилась Бонни. — Разве только чтобы сообщить ему о предстоящей свадьбе? Хотя дед никогда не интересовался ее личными делами; он абсолютно безразлично отнесся к ее первому браку, так почему он стал бы интересоваться вторым?

— А не могло так случиться, что вашей матери понадобились деньги? Бы как-то заметили, что она постоянно сидела на мели.

Губы Бонни сложились в пренебрежительную гримаску:

— От него? Мама всегда говорила, что лучше отправиться нищенствовать, чем попросить у него хотя бы цент!

Эллери задумался, молча поглаживая верхнюю губу кончиком указательного пальца. Бонни допила свой коктейль.

— Бонни, — неожиданно сказал Эллери. — Давайте с вами отколем номер.

— Какой номер?

— Давайте возьмем самолет и слетаем в Шоколадные горы.

— После того ужасного приема в прошлое воскресенье? — фыркнула Бонни. — Нет, ни за что! Не явиться даже на похороны собственной дочери! Его чудачества, по-моему, заходят слишком далеко!

— У меня такое чувство, — сказал Эллери, вставая, — что очень важно было бы узнать, почему ваша мать посетила его с Джеком Ройлом девять дней тому назад.

— Но...

Эллери посмотрел на нее сверху вниз:

— Это может помочь развеять туман, Бонни.

Бонни молча сидела, задумавшись; затем она решительно тряхнула головой и поднялась с места.

— В таком случае, — твердо заявила она, — я с вами!

 Глава XV

Мистер Квин — ищейка

В свете погожего дня ночные химеры исчезли, и уединенное жилище Толленда Стьюарта открылось с залитых солнцем небес во всем своем раскидистом, потрепанном бурями и непогодой неприглядном естестве — еще более страшный струп посреди изрезанного ущельями горного ландшафта, чем когда оставался невидимым в ночной темноте.

— Что за жуткое место! — глядя вниз, поежилась Бонни, когда взятый напрокат самолет кружил над посадочной площадкой.

— Конечно, не совсем Шангри-Ла[53], — сухо заметил Эллери, — несмотря на некоторое сходство с запретным городом на Крыше Мира. Посещал ли когда-нибудь ваш достопочтенный дедушка Тибет? Это могло бы объяснить его географическое вдохновение.

Угрюмое строение безжизненной громадой лежало внизу. И тем не менее, в молчаливых каменных выступах и нишах, замерших неподвижно в центре паутины из телефонных кабелей и электрических проводов, спускавшихся вниз со склонов горы, скрывалась иллюзия какой-то притаившейся, недоброй жизни.

— Виновато ли мое воображение, — спросила Бонни, — или эта штука внизу действительно похожа на паука?

— Конечно, воображение! — поспешил убедить ее Эллери. Когда самолет остановился в конце крохотного аэродрома, Эллери сказал пилоту: — Подождите нас здесь. Мы не надолго! — Словно невзначай, он предусмотрительно взял Бонни под руку, помог ей спуститься на землю и повел к тропинке через рощу. Проходя мимо ангара, он обратил внимание на то, что ворота его раскрыты настежь, а сам ангар пуст.

Бонни также заметила это.

— Неужели дедушка куда-нибудь улетел? Мне всегда казалось, что он редко покидает свою усадьбу.

— Скорее всего, самолетом воспользовался доктор Джуниус. Воображаю, каково приходится достойному лекарю ходить на рынок за капустой и прочей зеленью! Вы только представьте себе, чего стоит вести домашнее хозяйство здесь, на вершине!

— И летать к бакалейщику за бутылкой оливкового масла! — нервно засмеялась Бонни.

Затененная густыми древесными кронами пустынная тропинка вывела их на поляну, посреди которой высился дом. Входные двери были закрыты.

Эллери постучал, но не получил ответа. Он постучат опять, все с тем же результатом. Потеряв терпение, он подергал за дверную ручку; она повернулась.

— Простые решения, — усмехнулся он, — как-то ускользают в последнее время от моего внимания. Входите, Бонни! Дом, во всяком случае, вас не укусит!

Бонни сперва немного замешкалась, но затем, отважно расправив мальчишечьи плечи, первой вступила в мрачный вестибюль.

— Дедушка! — окликнула она.

Насмешливое эхо повторило ее искаженный приглушенный голос.

— Мистер Стьюарт! — закричал Эллери. — Эхо явно смеялось над ними. — Проклятье! Старик начинает действовать мне на нервы. Не будете возражать, если я попытаюсь втряхнуть в него немного жизни?

— Возражать? — сердито откликнулась Бонни. — Да я бы сама с удовольствием встряхнула его как следует!

— Отлично, — весело сказал Эллери, — но сперва надо его найти.

И он возглавил поисковую партию.

Гостиная внизу была пуста. Кухня, несмотря на хлебные крошки на фарфоровой столешнице и аромат свежезаваренного чая, также была пуста, поэтому Эллери повел Бонни к лестнице, ведущей наверх.

— Готов поспорить на миллион, что он скрывается там снова, — сердито проговорил он. — Мистер Стьюарт!

Никакого ответа.

— Пустите меня вперед, — решительно сказала Бонни и легко взбежала на второй этаж.

Они обнаружили хозяина дома лежащим в постели у стола, заваленного коробочками с пилюлями, пакетиками с порошками, бутылочками с лекарствами, ингаляторами, распылителями и ржавыми чайными ложечками. Беззубые челюсти старика двигались безостановочно пережевывая сэндвич с холодным мясом запивая его чаем со льдом. Холодные глаза без всякого удивления уставились на незванных гостей.

— Дедушка! — воскликнула Бонни. — Неужели ты нас не слышал?

Старик бросил на нее безразличный взгляд из-под кустистых седых бровей, не переставая жевать, словно он не слышал ее.

— Дедушка! — встревожилась Бонни. — Ты не слышишь меня? Ты оглох?

Он прекратил ровно настолько, чтобы произнести: — Убирайся вон! — после чего снова откусил кусок сэндвича и отхлебнул глоток чая.

Бонни облегченно вздохнула, но разозлилась не на шутку:

— Как ты можешь так обращаться со мной? Ты совсем потерял человеческий облик? Что с тобой происходит?

Небритая щетина на щеках и подбородке перестала шевелиться, и челюсти внезапно плотно сжались. Затем они снова задвигались, и старик коротко бросил:

— Что тебе нужно?

Бонни села на стул.

— Мне нужно, — тихо проговорила она, — немного душевного тепла, в котором ты отказал моей матери.

Внимательно наблюдая за дряхлой, унылой физиономией старика, Эллери был поражен, заметив мягкое выражение сочувствия, промелькнувшее в его слезящихся, покрытых красными прожилками глазах. Затем выражение исчезло, и старик сердито проворчал:

— Поздно уже! Я старый человек. Блайт следовало бы подумать об этом много лет тому назад. Она никогда не была мне дочерью!

Его шепелявая речь становилась все более разборчивой по мере того, как голос повышался:

— Мне никто не нужен! Уходи, и оставь меня одного!

Если бы этот проклятый дурак Джуниус не скакал туда-сюда, как кролик, разрази его гром, то может быть, мне удалось бы обрести хоть немного покоя!

— Ты ни капельки не испугаешь меня своим криком, — спокойно сказала Бонни. — Ты знаешь, что виноват ты сам, а не мама. Они никогда не получала от тебя той любви, на которую имела право рассчитывать!