— Вот, — сказала она, понижая голос. — Взгляните на это!

Рука Эллери прикрыла конверт, когда официант принес напитки. Как только официант ушел, Эллери убрал ладонь. Конверт остался лежать на столе. Бонни с тревогой следила за ним.

— Наш приятель отрекся от перьевой ручки. — сказал Эллери. — На сей раз адрес отпечатан на машинке.

— Но неужели вы нс видите? — прошептала Бонни. — Письмо адресовано мне!

— Вижу, и очень даже ясно. Когда прибыло письмо?

— Сегодня, утренней почтой.

— Отправлено из Голливуда вчера вечером, шрифт «элите», характерные особенности — три поврежденные буквы, теперь уже «б», «д» и «т». Нашему приятелю пришлось воспользоваться другой машинкой, поскольку портативка Джека находится у меня со вчерашнего утра. Из чего следует заключить, что письмо, очевидно, написано не ранее вчерашнего дня.

— Посмотрите... что внутри, — проговорила Бонни.

Эллери заглянул в конверт. В нем лежала семерка пик.

— Опять таинственный «враг», — небрежно бросил он. — История начинает уже понемногу надоедать... О! — Он сунул конверт и карту в карман и неожиданно встал из-за стола: — Привет, Бутч!

Действительно, Чудо-мальчик стоял за спиной у Бонни, с. подозрением глядя на невесту сверху вниз.

— Хеллоу, Бонни. — сказал он.

— Хеллоу, —- едва слышно проговорила Бонни.

Бутч нагнулся, и она подставила ему щеку для поцелуя. Он выпрямился, так и не поцеловав ее; его проницательные глаза затуманились.

— Забежал сюда перекусить, — сообщил он, как бы между прочим, — и встретил вас здесь. О чем беседа?

— Бонни. — заметил Эллери. — Мне кажется, ваш достойный жених ревнует.

— Верно, — сказал Чудо-мальчик, улыбаясь. — Мне тоже так кажется.

Он выглядел нездоровым. Темные тени залегли у него под глазами, и щеки ввалились от усталости.

— Я попытался дозвониться тебе сегодня утром, но Клотильда сказала, что ты вышла.

— Да, — сказала Бонни. — Я... вышла.

— Ты сейчас значительно лучше выглядишь, Бонни.

— Спасибо.

— Увидимся вечером?

— Почему... почему бы тебе не присесть за наш столик? — предложила Бонни, отодвигаясь на дюйм на диванчике, давая ему место рядом с собой.

— Действительно, почему бы и нет? — присоединился Эллери.

Проницательные глаза скользнула по нему настороженным взглядом, на миг задерживались на кармане, куда он засунул конверт.

— Нет, спасибо, — засмеялся Бутчер. — Надо возвращаться в студию. Ладно, пока!

— Пока, — безучастно ответила Бонни.

Он постоял еще мгновение, словно не решаясь поцеловать ее, затем внезапно улыбнулся, кивнул и ушел. Они заметили лишь его уныло согнутую спину и низко опущенные плечи, когда швейцар открывал перед ним дверь.

Эллери снова сел и глотнул из стакана бренди с содовой. Бонни рассеянно вращала в пальцах свой бокал на длинной ножке.

— Хороший парень, Бутч, — заметил Эллери.

— Хороший... — ответила она слабым дрожащим голосом. — Вам не кажется... что я... должна быть следующей на очереди?

— Следующей?

—- Мама получала предупреждения, и она... А теперь я их получаю. — Бонни попыталась улыбнуться. — Я боюсь, как дурочка!

Эллери вздохнул.

— Так вы изменили свою точку зрения относительно того, что Джек Ройл посылал вашей матери эти письма?

— Нет!

— Но, Бонни, вы же не боитесь покойника?

— Не покойник отправил мне письмо вчера вечером. — гневно ответила Бонни. — О, Джек Ройл посылал те письма маме. А это письмо... — Бонни вздрогнула. — У меня только один враг, мистер Квин.

— Вы имеете в виду Тая? — пробормотал Эллери.

— Да, Тая. Он продолжает дело своего отца!

Эллери замолчал, Его так и подмывало доказать Бонни, насколько беспочвенны были ее подозрения; он мог бы в значительной степени рассеять обреченное выражение в ее глазах. Однако он взял себя в руки.

— Вам надо быть осторожной, Бонни.

— Так вы в самом деле думаете?..

— Неважно, что я думаю. Но запомните одно: наиболее опасным для вас сейчас будет пойти навстречу Таю Ройлу.

Бонни зажмурилась, с трудом проглотив остатки коктейля. Когда она открыла глаза, они были наполнены страхом.

— Что я должна делать? — прошептала она.

Эллери выругался про себя. Но вслух он сказал:

— Следите за своими поступками. Осторожность, и еще раз осторожность! Будьте внимательны. Не разговаривайте с Таем. Не имейте с ним ничего общего. Избегайте его, словно он сушая проказа!

— Проказа, — вздрогнула Бонни. — Вот что он такое!

— Не слушайте его влюбленных речей, — продолжал Эллери, избегая глядеть ей в глаза. — Он способен наболтать вам что угодно, не верьте ему. Помните, Бонни!

— Как могу я забыть? — Слезы выступили у нее на глазах. Она сердито потрясла головой и полезла в сумочку за носовым платком.

— Тот автомобиль, — по секрету сообщил Эллери, — постоянно следует за вами. Не пугайтесь его. Люди, сидящие в нем, охраняют вас. Не пытайтесь скрыться от них, Бонни.

Однако Бонни едва ли слышала его.

— К чему мне жить на свете? — печально проговорила она. — Я осталась одна в целом мире с преследующим меня сумасшедшим негодяем, и... и...

Эллери прикусил губу, молча наблюдая, как она утирает нос платочком. Он чувствовал себя не в меньшей степени негодяем.

Спустя некоторое время он заказал повторную порцию напитков, и когда они прибыли, настойчиво придвинул к Бонни бокал.

— Ну полно, Бонни, перестаньте! Вы привлекаете к себе внимание.

Она поспешно промокнула покрасневшие глаза и высморкалась в платочек, затем занялась пудреницей и зеркалом, наконец, протянула руку за бокалом и отпила глоток коктейля.

— Какая я глупая! — пренебрежительно фыркнула она, — Кажется, я только и делаю, что плачу, словно героиня в дешевой мелодраме!

— Вся жизнь похожа на мелодраму. Кстати, Бонни, вы знали, что ваша мать и Джек Ройл посетили вашего дедушку Толленда Стьюарта в среду на прошлой неделе?

— То есть как раз перед тем, как было объявлено об их помолвке? Мама мне не говорила.

— Странно.

— Не правда ли? — Она поморщила лоб. — А откуда вы знаете?

— Мне сказала Пола Пэрис.

— Опять эта женщина! Она-то откуда узнала?

— О, она, в сущности, не так уж плоха! —- неуверенно проговорил Эллери. — Просто такова ее работа, Бонни. Вам следовало бы это понять.

Впервые Бонни посмотрела на него проницательным взглядом женщины, замечающей под суровой внешностью скрытые признаки мужских слабостей.

— О, понимаю! — медленно протянула она. — Вы влюблены в нее.

— Я? — запротестовала Эллери. — Глупости?

Бонни опустила взгляд и пробормотала:

— Извините. Пожалуй, неважно, откуда она узнала. Кажется, я припоминаю, что мамы действительно не было тогда весь день. Странно, зачем ей понадобилось навещать деда? Да еще с этим... с этим типом!

— А что здесь удивительного? В конце концов, они решили пожениться, а он ведь был ее отцом, не так ли?

Бонни вздохнула:

— Так-то оно так... Но все равно странно.

— В каком смысле?

— Мама за последние десять-двенадцать лет всего раза два навещала или вспоминала дела. Я сама до прошлого воскресенья лет восемь не была в том ужасном доме в Шоколадных горах. Я носила тогда ленты в косичках и детские фартучки — представляете, как давно это было? Да если бы я до воскресенья встретили дедушку на улице, я бы его ни за что не узнала. Он никогда не приезжал к нам в гости.

— Я как раз собирался расспросить вас об этом. В чем была причина столь натянутых отношений между вашей матерью и дедом?

— Да нет, отношения были не то, чтобы натянутые. Дедушка всегда был большим эгоистом по натуре, постоянно сосредоточенным на самом себе. Мама рассказала, что лаже маленькой девочкой она не ощущала с его стороны особой любви и нежности. Видите ли, моя бабушка умерла при родах, когда мама появилась на свет — она была единственным ребенком, — и дедушка после этого... как бы сломался. Я хочу сказать...