Она замолкла, поднялась с дивана, подошла к столику и взяла из коробки папиросу.

— Итак? — коротко напомнил Эллери.

Пола села в кресло-качалку, занявшись папиросой.

— Примерно за час до похищения самолета мне сюда позвонили по телефону и сообщили, что Джека и Блайт собираются украсть.

— Откуда звонили?

— Этого я не могу вам сказать.

— Вы не знаете? — Она не ответила. — Кто звонил? — Эллери вскочил с дивана. — Пола, вы знали, что Джека и Блайт собираются убить?

Глаза ее вспыхнули негодованием:

— Эллери Квин, как вы смеете задавать мне такие гнусные вопросы?

— Вы сами на них напрашиваетесь, — с горечью ответил он. — Пола, все это... очень странно.

Она долго сидела молча. Эллери, как во сне, смотрел на ее шелковистые гладкие волосы с эффектной очаровательной седой прядкой. Это для него хороший урок. Единственное, о чем он не имел ни малейшего понятия в этом мире, были женщины. А сидевшая здесь женщина была исключительно умна и увертлива; он просто не в состоянии был совладать с ней. Эллери повернулся и вторично направился к двери.

— Стойте! — воскликнула Пола. — Погодите. Я... я скажу вам все, что смогу.

— Я жду, — проворчал он.

— О, мне не следовало бы этого делать, но вы так... Пожалуйста, не сердитесь на меня!

Ее необыкновенные глаза излучали такое мягкое, лучистое тепло, что Эллери почувствовал, как понемногу начинает таять. Он торопливо произнес:

— Итак?

— Я знаю, кто звонил... — Она говорила очень тихо, опустив на глаза длинные ресницы. — Я узнала голос...

— Значит, этот тип не назвал себя?

— Не будьте таким умным: я ведь не сказала, что звонил мужчина. Собственно говоря, эта личность назвала свое имя — настоящее, потому что голос ему соответствовал.

Эллери нахмурился:

— Значит, нет никакого секрета в том, кто вам звонил? Он — или она — не пытались скрыть этого?

— Ни в малейшей степени.

— Так кто же тоща вам звонил?

— К сожалению, не могу вам сказать... — Она вскрикнула в ответ на его протестующий жест. — Неужели вы не понимаете, что я просто не имею права? Это противоречит элементарной журналистской этике. Если я хоть раз выдам своего информатора, то поверяю доверие тысяч людей, поставляющих мне новости!

— Но тут речь идет об убийстве, Пола.

— Я не совершила никакого преступления, — упрямо возразила она. — Мне следовало бы предупредить полицию, но я проверила, откуда был звонок, установила, что звонили из аэропорта, и к тому времени, когда у меня была точная информация, самолет успел улететь, и полиция уже знала о случившемся.

— Из аэропорта... — пробормотал Эллери, прикусив нижнюю губу.

— И кроме того, откуда мне было знать, что все закончится убийством? Мистер Квин... Эллери, не смотрите на меня так!

— Вы заставляете меня принимать очень многое из сказанного вами на веру. Даже сейчас ваш долг как гражданина рассказать Глюке о звонке и сообщить ему, кто вам звонил.

— В таком случае, — почти прошептала она, — вам придется довольствоваться лишь тем, что я сказала.

— Очень хорошо, — и он в третий раз направился к двери.

— Погодите! Я... Хотите, я дам вам настоящую подсказку?

— Еще одну? — саркастически заметил Эллери.

— Только для ваших ушей. Я этого еще не публиковала.

— Отлично; в чем же она состоит?

— Больше недели тому назад — точнее, тринадцатого, в позапрошлую среду — Джек и Блайт совершили небольшую прогулку на самолете.

— Я этого не знал, — сказал Эллери. — И куда же они летали?

— В имение отца Блайт в Шоколадных горах.

— Я здесь не вижу ничего особенного. Джек и Блайт к тому времени помирились, и вполне естественно, что люди, собиравшиеся пожениться, отправились навестить отца будущей невесты.

— Не говорите, что я вас не предупредила!

Эллери поморщился:

— Вы обладаете даром всеведения, которое меня смущает, Пола. Так кто же отравил Джека и Блайт? *

— Quien sabe?[43]

— И что еще более важно: зачем их отравили?

— О! — пожала она плечами. — Так вот что вас беспокоит?

— Вы мне не ответили.

— Милый мой, — вздохнула Пола. — Я всего лишь одинокая женщина, сидящая взаперти в уединенном доме, и мне известно лишь то, о чем я могу прочитать в газетах. Тем не менее, я начинаю думать... что в состоянии догадаться. ..

— Догадаться! — с насмешкой наморщил нос Эллери.

— И я также начинаю думать... что и вы в состоянии тоже!

Они оба в строгом молчании смотрели друг на друга. Затем Пола поднялась и протянула ему руку.

— До свидания, Эллери. Заходите как-нибудь еще. Боже, я начинаю выражаться, как Мей Уэст![44]

Но когда Эллери ушел, на сей раз уже окончательно, Пола долго стояла неподвижно, глядя на закрытые створки дверей и прижимая ладони в пылавшему лицу. Наконец, она вышла в спальню, заперлась там и села перед туалетным столиком, снова глядя перед собой, но теперь уже -в зеркало на свое отражение.

Мей Уэст... «Собственно, а почему нет?» — вызывающе подумала сна. Для этого нужно всего лишь немного храбрости и... определенных природных данных. А он, кажется...

Пола неожиданно вздрогнула всем телом, хотя дрожь началась в той чувствительной точке в области ее плеч, откуда мистер Квин, воодушевленный страстью к науке, начинал свои эксперименты. 

 Глава XI

Карты правду говорят

Мистер Квин, несмотря на то, что он ехал от дома Полы довольный тем, что ему удалось выведать, в душе, тем не менее, ощущал щемящий холодок, предупреждавший его о многом, оставшемся» невысказанным.

Непогрешимость его интуиции подтвердилась немедленно, как только он вошел в офис Жака Бутчера. Чудо-мальчик читал колонку Полы в угрюмом молчании, в то время как Сэм Викс пытался состроить скорбную мину, а Лу Баском провозглашал монолог, хитро рассчитанный на то, чтобы отвлечь грустные мысли Чудо-мальчика.

— Я — точно птица Феникс, — трещал Лу. — Просто удивительно, как я восстаю из собственного пепла! Мы продолжаем осуществлять наш план с картиной, только Бонни и Таю придется дублировать Блайт и Джека, понимаете?..

— Замолкни, Лу, — оборвал его Сэм Викс.

— А вот и наш вдохновитель, — сказал Лу. — Послушай-ка, Квин! Нс думаешь ли ты...

Не отрывая глаз от газеты, Бутч коротко бросил:

— Это невозможно. Во-первых, Бонни и Тай не согласятся, за что я не стану их винить. Во-вторых, контора Хейса[45] не разрешит: история обрела слишком дурную славу. Голливуд всегда был чересчур чувствительным к убийствам.

— Что случилось, Бутч? — встревоженно спросил Эллери.

Бутч поднял на него глаза, и Эллери был поражен, увидев выражение его лица.

— Ничего особенного, — ответил он с неприятной усмешкой. — Просто еще одна маленькая новость от Полы Пэрис.

— О, ты имеешь в виду ту колонку в газете на понедельник?

— Кто говорит о понедельнике? Газета сегодняшняя.

— Сегодняшняя? — Эллери замер с раскрытым ртом.

— Ну да. Пола здесь пишет, будто Тай и Бонни на пути к медовому месяцу.

— Что?!

— А, не верь тому, о чем пишет эта полоумная, — вмешался Лу, — На-ка, Бутч, лучше выпей!

— Но я только что от Полы, — удивился Эллери, — и она ни словечком не обмолвилась об этом!

— Может быть, — сухо заметил Викс, — она думает, что вы умеете читать?

Бутч пожал плечами.

— Наверное, я должен был когда-нибудь пробудиться от сна. Мне кажется, я все время знал о том, что Бонни и я...

Она сходит с ума по Таю; не будь я таким слепым, я бы давно понял: за всей их пикировкой и перебранкой кроется нечто более значительное и глубокое... — Он усмехнулся и наполнил до краев джином стакан для воды. — Ваше здоровье!

— Это нечестно! — пробормотал Лу. — Она не смеет так поступать с моим другом!