Зазвонил телефон.

— Мистер Квин? — послышался голос секретарши. — Мистер Бутчер должен был срочно уйти в проекционный зал, чтобы просмотреть результаты сегодняшних съемок, но он хочет, чтобы вы вызвали своего агента для переговоров о жаловании и контракте. Вы согласны?

— С чем? — спросил Эллери. Я имел в виду... да, конечно.

Жалование. Контракт. Лу. Пола. Старый чудак с гор. Коньяк «Наполеон». Легендарная личность Бутч. Дикие сумасброды Ройлы и Стьюарты. Толпофобия. Шоколадные горы. Высокое давление. Супер-фильм. Съемки... «Боже мой, — подумал Эллери. — Неужели уже слишком поздно?»

Он закрыл глаза. Было уже слишком поздно.

 Глава III

Мистер Квин видит звезды

После двухдневных попыток пришпилить кого-нибудь к стулу посреди четырех стен Эллери чувствовал себя как человек, пытавшийся голыми руками поймать в аквариуме золотую рыбку.

Чудо-мальчик был занят целыми днями, проводя бесконечные совещания и конференции за закрытыми дверьми, заканчивая последние приготовления к своей широко разрекламированной ленте «Выращивание кормовых трав». Земля, казалось, поглотила Лу Бэскома. И любая попытка Эллери встретить мужских представителей семейства Ройлов или женских — семейства Стьюарт заканчивалось в первом случае насморочным английским голосом, принадлежащим мажордому по имени Лаудербек, а во втором почти неразборчивым французским акцентом из уст дамы по имени Клотильда , причем никто из них, как будто не замечал, что время не стоит на месте, а всячески торопит развитие событий.

Однажды ему чуть было не повезло. Эллери прогуливался по территории «Магны» с Аланом Кларком, тщетно пытавшимся восстановить спокойствие и присутствие духа, когда свернув за угол улицы «А» заметил высокую девушку в черных сатиновых брюках и немыслимой мужской шляпе с обвислыми полями, стоявшую возле главных ворот у будки чистильщика сапог рядом с Родериком, чернокожим владельцем этого предприятия, наводящим обычно глянец на башмаки статистов. Девушка доставала из сумочки мелочь.

— А вот и Бонни, — сказал агент. — Вон та блондинка. Ничего себе штучка, верно? Прямо сногсшибательная! Бонни! — окликнул он. — Хочу познакомить тебя с...

Звезда впопыхах уронила пригоршню монет, потерла на счастье горбатую спину Родерика и вскочила в красный двухместный «Форд».

— Погодите! — вне себя закричал Эллери. — Какого черта...

Но все, что он увидел от Бонни в этот день, была ослепительная улыбка, которую та бросила ему через плечо, сворачивая за угол улицы «В» на одной паре колес.

— Это была последняя соломинка, — взорвался Эллери, в сердцах швыряя свою панаму на тротуар. — С меня довольно!

— А ты когда-нибудь пробовал поймать игривого мотылька? Вот такая и Бонни.

— Но почему она не...

— Послушай. Сходи к Поле Пэрис, — дипломатично сменил тему агент. — Сэм Викс сказал, что договорился с ней по поводу тебя на сегодня. Она расскажет тебе об этих сумасбродах больше, чем они сами про себя знают.

— Полторы тысячи в неделю... — пробормотал Эллери.

— На большее Бутчер не соглашается, — извиняющимся тоном заметил Кларк. — Я пытался уговорить его поднять предыдущую...

— Я не о жаловании, дурак! Со вчерашнего дня я уже скопил за счет «Магны» шесть сотен долларов, и не сделал ничего полезного!

— Повидайся с Полой, — успокоил его Кларк, похлопывая Эллери по спине. — Она всегда отлично помогает от того, что тебя тревожит.

Таким образом, ворча на весь свет, Эллери поехал на Голливудские холмы.

Он обнаружил нужный дом почти по интуиции: какой-то внутренний голос подсказал ему, что это должно быть нормальное удобное жилище, каковым оно и оказалось — белое здание в спокойном колониальном стиле, окруженное остроконечным забором. Оно резко выделялось среди псевдоиспанских оштукатуренных уродов, точно скромная послушница между накрашенных женщин сомнительной добродетели.

Девушка за секретарским столом в приемной мило улыбнулась:

— Мисс Пэрис ожидает вас, мистер Квин. Проходите, пожалуйста!

Эллери вошел, провожаемый любопытными взглядами толпившихся в переполненной комнате людей. Здесь собрались представители всех слоев текучего и непостоянного населения Голливуда: статисты, потерявшие надежду на удачу, лавочники, прислуга, профессиональные театральные критики и обозреватели. Эллери уже не терпелось познакомиться с загадочной мисс Пэрис, которая умудрилась добывать свои потрясающие новости из этого пестрого винегрета.

Но следующая комната оказалась очередной приемной, где еще одна девушка записывала в блокнот то, что ей нашептывал на ухо мужчина с голодным взглядом и в безукоризненном утреннем костюме.

«Процесс сортировки известий, — подумал Эллери. — Ей надо бы поосторожнее относиться к сведениям, полученным от такого типа!»

Эллери вошел в третью комнату, поощренный молчаливым кивком второй девушки, и очутился в оклеенном обоями светлом помещении с кленовой мебелью и высокой стеклянной дверью, выходящей на выложенную плиткой террасу, за которой виднелись деревья, цветочные клумбы и заросшая пуансеттией очень высокая каменная стена.

— Здравствуйте, мистер Квин, — произнес мелодичный голос.

Возможно, внезапный выход на яркий солнечный свет подействовал на его зрение, потому что мистер Квин непроизвольно зажмурился. К тому же в ушах его продолжал звучать чарующий аккорд. Тут он сообразил, что это гармоническое созвучие музыкальных тонов исходит от человеческого существа женского пола, и обладательница волшебного голоса сидит в кресле-качалке, положив ногу на ногу, курит русскую папиросу и улыбается ему.

В то же мгновение Квин сказал, себе, что Пола Пэрис, вне всякою сомнения, — самая очаровательная женщина из тех, кого он встречал в Голливуде. Нет, во всем мире, когда- и где-либо.

Мистер Квин всегда считал себя невосприимчивым к великим страстям; даже наиболее привлекательные из представительниц прекрасного пола никогда не значили для него нечто большее, чем существа, которых следует пропускать вперед, открывать перед ними дверь и подавать руку, помогая войти или выйти из такси. Но в данный исторический момент женоненавистничество, эта прочная и суровая броня, необъяснимым образом треснула и рухнула, оставив его беззащитным перед тонким и нежным оружием.

Он смущенно попытался снова нацепить на себя одежды беспристрастною наблюдения и анализа. У нее был нос — ну да, нос, и рот, и белая кожа... да, да, очень белая, — и два глаза — что можно о них сказать? — эффектная седая прядь в ее блестящих черных волосах... все это, конечно, конечно имело место. Он даже заметил ее наряд — был ли он от Ланвена, от Пату или Пуаро?[23] — впрочем, нет, последний, кажется, был маленьким бельгийским детективом, — композиция из шелка, — да, да, именно композиция: и лиф, и мягкие складки юбки, ниспадающие с ее колен длинными безукоризненными линиями, достойными великого Праксителя[24], и аромат — нет, скорее фимиам! — исходящий от нее, напоминавший призрак прошлогодней жимолости... Мистер Квин невольно улыбнулся про себя. Жимолость! К черту анализ! Перед ним была женщина. Нет — Женщина с большой буквы. А может быть... это была та самая женщина?

— Постой-постой, — в растерянности пробормотал мистер Квин почти в полный голос. — Прекрати валять дурака!

— Если вы закончили осмотр моей персоны, — с улыбкой сказала Пола Пэрис, — то, может быть, вы сядете, мистер Квин? Что-нибудь выпьете? Сигареты у вас под рукой. 

Квин оцепенело уселся, нащупав рукою стул.

— Правду сказать, — пробормотал он, — я... я вроде как лишился дара речи. Пола Пэрис. Пэрис! Замечательная фамилия![25] Нет, спасибо, я не хочу пить. Прелестно! Сигареты? — Он откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. — Не будете ли вы так любезны сказать еще что-нибудь?