Моя нога?

– О, – совсем об этом забыла. Сев, я перекинула ноги через край матраса и осторожно встала. Почувствовала лишь легкое подергивание, но это все. – На самом деле, неплохо, – я повернулась лицом к Шейну. – Должно быть, у меня была прекрасный медбрат.

Взгляд Шейна взметнулся вверх от моей ноги, остановившись на то, что с натяжкой можно назвать «пижамой».

– Отлично, – бросил он, возможность диалога находилась под контролем его сжатой челюсти. – Я вернусь через несколько часов. Тебе нужно проверить свою электронную почту. Пайпер прислала нам детали для нескольких появлений сегодня вечером.

– О, ладно. Спасибо, – Шейн ушел, а я, сдувшись, села обратно. Стоило бы праздновать – меня не уволили. Но нет.

Не было необходимости слышать рев его машины, выезжающей с подъездной дороги, чтобы понять, что он уехал. Когда я заползла обратно под одеяло, то отсутствие Шейна было таким же ощутимым, как черная дыра. Мне больше не хотелось есть. Вместо этого я жаждала еще одного шанса, или, может быть, возможности начать все сначала.

Если бы мама была жива, я бы уже болтала с ней по телефону. Когда я росла, то всегда была больше папиной девочкой. Покинув дом, то, наконец, поняла, как сильно я нуждалась в ней в качестве слушателя обо всех моих решениях. Она не указывала, как стоит поступить, а помогала мне докопаться до сути того, что я действительно хотела. У моей матери был способ сделать ответы простыми, даже очевидными.

Я бы все отдала за один разговор с ней прямо сейчас.

Я так по ней соскучилась. И мне некого винить, кроме себя.

Чайка приземлилась на перила за моим окном, ее серый клюв застучал по сетчатому экрану.

– Уходи, – пробормотала я.

Она закричала, махая крыльями. Еще одна птица полетела вниз, и я стала наблюдать, как они красовались друг перед другом, издавая достаточно шума, чтобы вести целый разговор. Через несколько минут они улетели вместе, паря и ныряя. Свободные.

В отличие от моего отца.

Я не могла уничтожить свой единственный шанс помочь единственному родителю, который у меня остался.

Со стоном я сбросила покрывало. Какими бы не были мотивы Шейна, у меня есть работа. Погрязать в сожалениях было роскошью, которую я не могла себе позволить.

Я взяла телефон с тумбочки. Он был мертв, но как только я подключила его к зарядному устройству, он ожил, запищал и завибрировал, как эпилептик с синдромом Туретта. У меня даже не было возможности увидеть, что его так взволновало, прежде чем он начал звонить.

– Привет, Пайпер.

– О. Мой. Бог. Ты чертовски великолепна. Поверить не могу, что сомневалась в тебе!

Я вздрогнула, держа телефон подальше от уха.

– Фотографии получились неплохими? – уточнила я, предполагая, что она говорила о моем первом опыте с папарацци перед рестораном. Пайпер провела почти час, обучая меня как стоять, как улыбаться, как наклонять голову и что делать с руками. Получить хороший снимок оказалось не так уж легко.

– Неплохие? Они потрясающие. Ты в этой маленькой, едва заметной ночнушке и Шейн с голой грудью с тобой на руках. Вооооу. АХ-ре-нен-ные!

Я прижала телефон к уху, чувствуя головокружение.

– Подожди, что? Я имела в виду ресторан. Про какие фото...

– Те, что с пляжа. Должно быть, кто-то из пиарщиков Шейна там был. Просто блистательно, если интересно мое мнение.

Меня вдруг зазнобило, и я прижала одеяло к груди. Мне не хотелось продолжать этот разговор. Честно говоря, я никогда больше не хотела говорить с ней, Тревисом или Шейном.

Тупо еще одна фотосессия.

Мы были на волосок от занятия любовью. Все это было уловкой, пиар-ходом? Разве Шейн позволил мне бежать к нему, валяться голой на песке, зная, что кто-то запечатлевает каждый страстный момент на пленке? Все ли это было инсценировано, чтобы дать таблоидам несколько фотографий парочки?

С тошнотворным приступом я подумала, а не надеялся ли Шейн на секс-видео?

Во что я ввязалась?

Шейн

– Отличная работа, Шейн, – голос Тревиса прогремел через динамики «Бозе» моей машины. – Вы двое просто жжете.

Я поморщился, прохрипев:

– Спасибо.

– Нет, правда. Я про те снимки на пляже. Чертовски бесподобно.

Кровь отхлынула из головы, оставив седину по краям.

– Какие снимки? Мы не делали никаких фотографий на пляже.

Но я понял.

Я понял.

– Ха, – усмехнулся Тревис, думая, что я шучу.

Это не так.

– Просто, когда я только начинаю думать, что тебе становится слишком комфортно, почивая на лаврах, ты доказываешь мне мою неправоту и напоминаешь, что ты все еще игрок в душе, – гордость сочилась из его голоса, проникая в мою кровь и превращаясь в свернутую массу в животе. Горечь поднялась, покрывая мое горло, обжигая мой язык.

Твою мать. Как я мог быть таким глупым? Только то, что мы не видели камеру, не означало, что каждый наш шаг не был заснят на пленку и продан тому, кто больше заплатит. Я схватился за руль, костяшки пальцев побелели, когда я вспомнил, что именно мы делали на пляже. И как мало мы были одеты.

Я провел тыльной стороной ладони по рту, пытаясь стереть кислый привкус. Это не помогло.

Моя жизнь превратилась в цирк, и я привык к этому, но Делэни – нет. Стоит ли ей позвонить? Предупредить? Я снова выругался, на этот раз вслух, но Тревис был слишком занят, болтая о хитах и рейтингах, чтобы заметить. Я не прислушивался к нему. В конце концов, он перешел к нескольким новым предложениям и планам на благотворительный концерт. Я сделал все возможное, чтобы настроиться обратно, но все, о чем я мог думать, это Делэни.

Может быть, я надеялся на легкий путь, но память о ней, сонной и сладкой... Хотелось верить, что она вернулась в кровать и пока не в курсе того, в какое дерьмо я ее втянул.

В итоге я доехал на парковку в офис моего лейбла в центре города и из разговора с Тревисом оставил в памяти только среднюю часть нашего разговора – единственный удовлетворительный момент. Следующие несколько часов я делал все «для галочки»: соглашался с тем, с чем обычно спорил, бросив пренебрежительный взгляд на окончательный список участников, которые подписали контракт на турне, хотя обычно задерживался над каждым именем. Дал «зеленый свет» на изменения в сет-листе без рассмотрения. Не то чтобы мне было все равно, просто не мог сосредоточиться.

Потому что моя голова была в домике на пляже. С Делэни.

– Шейн!

Я дернулся, повернув голову к тому, кто крикнул мое имя через всю комнату. Цель достигнута.

– Лэндон, какого хрена?

Мой коллега по группе разочарованно рассмеялся.

– Да что с тобой такое, чувак? Я уже три раза тебя позвал.

Я оглянулся на других парней в комнате, их кивки подтвердили обвинение Лэндона.

– Прости, – мы сидели в гостиной рядом с одной из студий звукозаписи нашего лейбла, обсуждали последние детали тура и решали, какой сингл записать следующим. Я до сих пор не сказал ни слова.

Несколько диванов были рассредоточены по комнате, и я выбрал один из них час назад, раскинувшись на нем в ботинках, которые свисали сбоку, и уронив голову на подушку. Лэндон прислонился к стене, как будто словно титан держал ее, с хмурым взглядом и чем-то похожим на белокурое птичье гнездо на голове.

– Что, черт возьми, происходит? Стоит вести к врачу или как?

Я поднял себя в вертикальное положение.

– Нет, все в порядке.

Он покачал головой, глядя на всех, кроме меня.

– По-вашему, мальчик выглядит нормально? – коллеги по группе хором отозвались словом «нет», включая координатора тура и парочку должностных лиц. Тревис приехал несколько минут назад, но был слишком занят, мучая свой телефон, чтобы обращать на нас внимание.

Лэндон и я вместе давно, с тех времен, когда я впервые появился в Лос-Анджелесе, записываясь на вечера с открытым микрофоном и ища кого-нибудь с гитарой или установкой барабанов, чтобы сыграть с ними. Мы были двумя первоначальными участниками «Nothing but Trouble», которые провели более десяти лет, желая стать достойными этого имени.