"Я музыкант. Я заплачу вам и ещё на вине буду играть, возьмите меня с собой". –
"Ну хорошо", — согласились купцы и взяли его на корабль. А когда отплыли от берега и корабль побежал по волнам, купцы позвали музыканта и сказали:
"Сыграй нам что-нибудь". –
"Я бы сыграл вам, — сказал Сагга, — но стоит мне заиграть, рыбы придут в волнение, и корабль ваш разобьётся". –
"Если играет смертный человек, — сказали купцы, — рыбы спокойны, сыграй нам". –
"Ну, тогда пеняйте на себя", — сказал Сагга, настроил вину и, не заглушая своего голоса музыкой, запел и заиграл.
Опьянённые звуками, рыбы задвигались, а одна макара прыгнула на корабль и разбила его. Сагга схватился за доску и, лёжа на ней, по ветру доплыл до Нагадипы.
Там он вышел на берег у самого дворца, возле дерева нигродха. А царица Суссонди всякий раз, как царь нагов улетал играть в кости, выходила из дворца и бродила по острову. Встретив на берегу Саггу-музыканта, она узнала его.
"Как ты попал сюда?" — удивилась царица. И музыкант всё ей рассказал.
"Не бойся", — успокоила его царица и, обняв, привела во дворец.
Там она усадила его, накормила царской пищей, велела омыть царской водой, одеть в царские одежды и украсить царскими благовониями и цветами. Потом она позвала его на царское ложе. Так она кормила его и с ним наслаждалась, пряча, когда возвращался царь нагов. Спустя полтора месяца прибыли на этот остров купцы из Варанаси за водой и древесиной и высадились у дерева нигродха. На их корабле Сагга-музыкант вернулся в Варанаси и явился к царю, когда тот играл в кости. Взяв вину, Сагга заиграл на ней и произнёс первую гатху:
Там и запах цветов тимиры, там и шумящее море.
Далеко отсюда Суссонди, в сердце меня поразила царица.
Услыхав это, наг произнёс вторую гатху:
Как переплыл ты море, как попал на Серумадипу,
Как удалось тебе, Сагга, с моей повстречаться Суссонди?
Тогда Сагга произнёс три гатхи:
Когда с товаром купцы вышли в море из Бхарукаччхи,
Разбила макара их корабль, один на доске я спасся.
Благовонная, ласково встретив, меня обняла царица,
Словно добрая мать своего обнимает ребёнка.
Потом она усладила меня питьём, одеждой и ложем.
Страстью блестели её глаза. Знай это, Тамба.
После рассказа музыканта нага охватило отчаяние. "Даже в царстве нагов, — подумал он, — я не смог её уберечь, зачем мне эта развратница". И, возвратив Суссонди царю, он исчез и с тех пор больше не появлялся. Учитель, приведя этот рассказ и показав Благородные истины, отождествил перерождения: "Тогда царём был Ананда, а царём нагов был я".
Джатака о Cутасоме
«Как ты дошёл до такого, повар?..» — это Учитель, пребывая в роще Джеты, произнёс по поводу тхеры Пальцелома (о Пальцеломе см. джатаку Об Атапе по прозвищу "Опоясанный Пальцами" — прим. ред.).
Родом он был брахман, но стал лютым разбойником-душегубом, а Пальцеломом его прозвали за то, что большие пальцы убиенных им людей он отламывал и низал их на нитку, чтобы носить на шее как ожерелье. Однажды Учитель нарочно пошёл по той дороге, где разбойничал Пальцелом, и ему удалось укротить злодея словом, а не силою. Тот принял монашество. В первое время все люди помнили о его прошлом и с бранью гнали прочь. Но как-то раз он проходил мимо роженицы, мучившейся трудными родами и, желая помочь ей, поклялся, что с тех пор, как он принял постриг под началом Блаженного, у него и в мыслях не стало кровопролития. И женщина силой его клятвы разрешилась от бремени. С тех пор он уже везде без труда получал подаяние. Усердно упражняясь в уединении, он смог отделить свою мысль от препятствий к сосредоточенному созерцанию и сподобился наконец достичь святости, обрёл сверхобычные способности и причастился к числу восьмидесяти великих тхер.
И вот как-то раз в зале для слушания дхармы монахи завели такой разговор:
— Да, почтенные! Такого лютого разбойника, безжалостного душегуба Блаженный смог без насилия, без оружия укротить и умиротворить, а это дело весьма трудное. Вот какие подвиги свершают Просветлённые!
Учитель находился тогда в своей благоуханной келье, но своим необычайно тонким слухом воспринял этот разговор и понял, что как раз сегодня ему следует прийти к монахам, ибо проповедь дхармы должна ему удаться. И он с той удивительной непринуждённостью, что присуща Просветленным, пришел в зал для слушания дхармы, уселся на предложенное ему сиденье и спросил:
— О чем вы сейчас беседуете, монахи? Монахи рассказали. — Нет, о монахи, ничего удивительного в том, что я в этой жизни, достигнув уже высшего просветления, укротил его. Ведь я и прежде, когда был ещё только на пути к просветлению и имел ограниченные знания, смог все же умиротворить его, — и Учитель рассказал о былом.
Некогда в царстве Куру, в столице его Индрапаттане, праведно царствовал царь по имени Кауравья. Бодхисаттва родился тогда сыном его главной супруги. Нарекли его Сутасомой. Когда он подрос, отец отправил его учиться в Такшашилу к знаменитому Учителю. И вот он с деньгами для Учителя отправился в путь.
А тогда же правивший в Варанаси царь страны Каши отправил точно так же учиться и своего сына, царевича Брахмадатту. Тот шёл той же дорогой. И вот Сутасома подошёл наконец к воротам Такшашилы и присел отдохнуть на скамье под навесом. Туда же подошёл Брахмадатта и сел на скамейку с ним рядом.
— Ты, я вижу, приятель, устал с дороги, — заговорил с ним Сутасома.
— Ты откуда идёшь? — Из Варанаси.
— А какого ты рода?
— Я сын царя Брахмадатты.
— А как звать тебя? — Царевичем Брахмадаттой.
— Зачем ты сюда пришел? — Учиться искусствам.
Так Брахмадатта ответил на его вопросы, а потом и сам в свой черёд расспросил Сутасому. Тот все ему о себе рассказал. Юноши увидели, что они оба — кшатрии, оба пришли учиться к одному и тому же учителю — и подружились.
Вместе явились они к учителю в дом, почтительно приветствовали его, назвались и попросились к нему в ученики. Тот согласился. И вот, вручив ему деньги, принялись они за учение. Да и не одни они были у него в ученичестве — в ту пору примерно сто царевичей со всей Джамбудвипы учились у него искусствам. Сутасома стал меж ними старшим. Повторяя задания вслед за учителем, он быстро выучился всему в совершенстве. После этого он первым делом решил пойти к царевичу Брахмадатте — ведь тот был его товарищем — и стал ему помогать, так что и Брахмадатта в скором времени всему научился. А тут закончили ученье и остальные. Напоследок учитель их всех испытал, простился с ними, и они собрались идти по домам во главе с Сутасомой.
На обочине дороги Сутасома дал им такое напутствие:
— Теперь настала пора вам отчитаться перед своими отцами в том, чему вы научились, и начинать править самим. Как станете царями, помните о моем вам наказе.
— О каком наказе, учитель?
— По полнолуниям и новолуниям блюдите посты и скота в эти дни не забивайте. Те пообещали. А дело было в том, что Бодхисаттва знал такие книги, где говорится, как по облику человека увидеть его судьбу, и прознал он по ним, что в царевиче из Варанаси таится для людей великая опасность, — вот откуда наказ.
Разошлись они по своим землям, отчитались в выученном перед отцами, и те возвели их на царство. Друг о друге они не забывали и Сутасоме писали, что на царство взошли и наказ, им данный, блюдут.
— Смотрите, искушениям не поддавайтесь, — писал им в ответ Бодхисаттва. Изо всех этих царевичей один лишь царь Варанаси трапезы без мясного не признавал, ему даже на постный день впрок заготовляли убоину.
Но вот как-то раз повар его зазевался, и заготовленное мясо утащили псы с царской псарни. Повар видит — нет мяса, и пошёл его покупать, а достать его в постный день было негде, и он затужил: «За обед без мясного царь меня не помилует. Что-то надо придумать». И вот что он придумал: выбрал час, когда нет народу, пошёл на то место, где оставляли покойников на съедение шакалам и грифам, и срезал мясо с бедра человека, умершего меньше часа назад. Приготовил его получше и подал царю.