Когда подошло время садить рассаду, брахман сам сказал:

— Уважаемый Гаутама, сегодня у меня важный день — рассаду сажаем. Когда соберём урожай, я хочу угостить всю общину, начиная с вас. Учитель промолчал, дав тем понять, что согласен, и ушёл.

Ещё раз он пришел к брахману, когда тот проверял, принялась ли рассада.

— Что поделываешь, брахман? — спросил он.

— Смотрю на посадки, Гаутама.

— Хорошо, брахман, — и Учитель ушёл.

Наконец брахман подумал: «Шраман Гаутама уж который раз сюда приходит. Видно, он хочет, чтобы его пригласили на трапезу. Приглашу-ка я его!» И в тот же самый день Учитель зашёл к нему домой. Брахман с тех пор стал относиться к нему как к близкому другу.

В своё время урожай созрел. «Завтра начнём жатву», — решил брахман и лёг спать, но всю ночь напролёт в верховьях Атаравати шёл сильный град. С гор скатился паводок, и река дочиста смыла в море весь урожай до последнего колоска. Когда брахман увидел, что сталось с его полем, он не смог совладать с собою и крепко загоревал: схватился за грудь, охая, пришел домой и со стонами повалился на ложе.

Учитель видел брахмана утром и знал, что тот горюет. Он решил поддержать его в трудный час. На другой день с утра он после сбора подаяния отослал монахов из Шравасти в обитель, а сам взял в провожатые одного из младших монахов и пришел с ним к брахману домой. Тот узнал об их приходе, и ему заметно полегчало: «Должно быть, мой друг пришел поговорить со мною», — подумал он и предложил гостям сесть. Учитель сел и осведомился:

— Что ты так мрачен, брахман? Что у тебя стряслось?

— Уважаемый Гаутама, вы же сами видели, как я работал: и как лес валил на берегу Ачиравати, и что потом делал. Я жил мыслью, что угощу всех вас, когда соберу урожай. А теперь весь мой урожай паводком смыло в море, ничего не осталось! Добрых сто телег зерна пошло прахом. Очень мне это горько.

— А как ты думаешь, брахман: если ты погорюешь, пропажа вернётся?

— Да нет, уважаемый Гаутама.

— Раз так, к чему горевать? Со всеми людьми так бывает: придёт пора появиться богатству — оно появляется, придёт пора ему пропадать — оно пропадает. Все то, что составлено, не может быть вечным. Не горюй. Так Учитель утешил его, а потом преподал ему подходящую к случаю «Сутру о желаниях». Брахман внял и все понял: он тут же обрёл плод прорезавшегося слуха и перестал горевать. Итак, Учитель, исцелил его от печали, встал и ушёл в обитель.

Об этом стало известно по всему городу: «Учитель исцелил от печали такого-то брахмана, вынул занозу горя из его сердца, помог ему обрести плод прорезавшегося слуха». Монахи же завели в зале для слушания дхармы такой разговор: «Почтенные! Наш Учитель, познакомившись с брахманом и став его верным другом, умело преподал ему дхарму в час тяжкой печали, излечил его от горя и помог обрести плод прорезавшегося слуха ». Учитель пришел и спросил:

— О чем это вы сейчас беседуете, монахи? Монахи сказали.

— Не только теперь, о монахи, но и прежде исцелил я его от печали, — промолвил Учитель и рассказал о былом.

Некогда было у Брахмадатты, царя Варанаси, два сына. Старшего он назначил наследником, а младшего поставил военачальником. Потом Брахмадатта скончался, и советники собрались помазать его старшего сына на царство. Тот отказался: «Не хочу царствовать, идите к младшему брату». Как его ни упрашивал и, он не соглашался, и царём сделали младшего. Тoт стал ему предлагать сан наследника, военачальника.

— Не надо мне власти, — отвечал старший брат. Тогда просто живи в своё удовольствие во дворце.

— Да мне и в городе делать нечего, — сказал старший, ушёл из Варанаси в деревню и нанялся в работники к купцу.

Со временем купец узнал, что слуга его царского рода, стал обращаться с ним, как то подобает с царевичем, и работать ему не позволял. Как-то раз в эту деревню приехали от царя землемеры. Купец обратился к царевичу:

— Господин! Мы вас кормим, вы у нас живёте. Сделайте милость, напишите младшему брату, чтобы нам скостили налог.

— Ладно, — согласился он и написал письмо: «Я живу у такого-то купца. Считай это ему вместо налога, а налог с него сними». Царь не был против.

Дальше — больше: жители всей деревни, а после и всей округи стали его просить, чтобы им дозволили нести подать прямо ему, а от царского налога избавили. Он просил за них царя, и царь на все соглашался. Налог пошёл теперь в его пользу, и так мало-помалу стали расти у него доходы, а с ними росло и уважение — и тут-то проснулась в нем неутолимая жадность. Попросил он у царя всю округу — царь дал; попросил сделать его наследником — царь сделал. А жадность все росла и росла. Ему уже и наследником быть казалось мало, решил он отнять у брата царство.

Пришел с жителями своей округи к столице, остановился у стен и написал брату:

«Отдавай мне царство, иначе — война». — Вот глупец! — подумал младший брат. — Сначала сам ни на что не соглашался, ни царём быть не хотел, ни наследником, а теперь на меня войной идёт. Если я убью его на войне, меня же потом упрекнут. Не хочу царствовать! — И он велел передать брату: «Воевать я не буду, забирай царство». Старший сел на царство, а младшего назначил наследником, но царская власть только распалила его жадность. Мало ему стало одного царства, захотелось другого, третьего — жадность его перешла все границы.

В ту пору Шакра, царь богов, обозревал мир. «Кто из людей родителям помогает, кто дары приносит, кто благие дела свершает? — проверял он. — А кто жадности поддался?» И увидел он, что царь весь во власти жадности. «Этому глупцу даже царства Варанаси мало. Я его проучу!» — решил Шакра, принял облик молодого брахмана, предстал у царских врат и велел доложить:

— Молодой брахман, у которого есть что сказать царю, стоит у ворот. Царь приказал просить. Брахман вошёл, поклонился царю.

— С чем пожаловал? — спросил царь.

— Государь, я должен тебе нечто сказать, и лучше бы без свидетелей. И Шакра своей божественной силой устроил так, что все присутствующие удалились.

— Государь, я вижу три огромных многолюдных города, полных военной силы. Я сам берусь привести их под твою власть. Не медли, идём скорее.

— Отлично, — согласился алчный царь. Шакра сделал так, что он даже не спросил, ни кто его гость, ни откуда пришел он, ни что ему нужно. Не добавив более ни слова, Шакра вернулся к себе в обитель Тридцати Трёх.

Царь собрал советников:

— К нам приходил брахман и пообещал мне три города. Призовите его! Бейте тревогу, соберите войска, мы выступим без промедленья!

— Государь, — спросили советники, — а ты принял этого брахмана радушно? Спросил у него хотя бы, где он живёт?

— Нет, ничего я для него не сделал, и где он живёт, тоже не знаю. Ступайте и разыщите его! Стали искать, но не нашли.

— Государь, такого молодого брахмана, о котором ты говоришь, во всем городе нет, — доложили царю.

Царь был весьма раздосадован: «Каких три города из рук упустил! Ну и невезение! Верно, брахман на меня рассердился за то, что я ему не дал награды, ночлега даже не предложил вот он и ушёл». Эти мысли не покидали его; от безудержной алчности нутро ему зажгло огнём, а от этого жара в животе началось несварение и прохватил его понос, что ни съест, тем и на двор ходит. Лекари не знали, что делать, и царь вконец измучился. Весть о его тяжёлом недуге разнеслась по всему городу.

Той порой Бодхисаттва изучил в Такшашиле все искусства и вернулся в Варанаси домой к родителям. Узнав, что стряслось с царём, он решил его вылечить. Пришел к царским воротам и попросил доложить:

— Пришел молодой брахман, хочет тебя исцелить.

— Меня лучшие врачеватели, на всю страну знаменитые, лечили и вылечить не смогли. Неужто юноша сможет? Заплатите ему и пусть убирается, — сказал царь. Юноша велел передать:

— Мне платы за леченье не нужно, я даром лечу. Все, что мне надо, — немного денег на снадобье. Царь уступил и велел допустить его к себе. Юноша приветствовал царя и говорит: