Тогда Шакра, умилённый ещё в большей степени его стремлением к удовлетворённости, так ярко выраженным в его прекрасно сказанных словах, снова обратился к Бодхисаттве и, похвалив его возгласом: «Прекрасно! О, прекрасно!», предложил ему выбрать ещё один дар:

«Отшельник! Я в награду за твои прекрасные, достойные слова с высокой радостью даю тебе ещё дар».

Тогда Бодхисаттва, под предлогом просьбы о желанном даре, имея в виду показать трудность достижения освобождения от врожденных дурных страстей, снова дал ему наставление в законе:

«Желанный если дар ты мне даёшь, о Васава, вместилище достоинств чудных, то выбираю я ничуть не худший дар другой, о величайший из богов:

Да будет ненависти пламя, которое, как враг, созданьями овладевая, заставить может их прийти к утрате всех богатств и к оскверненью касты и блага доброй славы,— да будет пламя то далёко от меня».

Услышав это, Шакра, повелитель богов, с изумлением выразил свою похвалу: «Прекрасно! О, прекрасно!» — и снова обратился к нему:

«Поистине возлюбленной подобна слава, она сопровождает всюду тех, кто мир покинул! За эти дивные слова свои ты получи здесь от меня ещё другой желанный дар!».

Тогда Бодхисаттва по своей вражде ко врождённым дурным страстям, выражая порицание общению с существами, зараженными этими страстями, как бы принимая предложенный дар, сказал:

«О, сохрани меня ты от несчастья слушать где-нибудь глупца иль на него смотреть и говорить с ним! Не дай мне испытать тяжелый гнёт совместной жизни с ним! Сей дар я выбираю, его я у тебя прошу».

Шакра сказал:

«О, без сомнения в беду попавший человек особенно достоин состраданья добрых; глупость ведь корень всех несчастий, а потому она и есть страшнейшее несчастье.

Но почему же ты, столь сострадательный, не хочешь даже видеть глупого — того, кто больше всех других достоин состраданья?».

Бодхисаттва ответил:

«По причине его неизлечимости, о господин. Пойми, владыка:

О, если б глупого возможно было излечить тем иль иным путём, то разве человек, подобный мне, не приложил бы всех усилий ради его блага? Но человек такой, должен ты понять, совершенно недостоин, чтоб принимались за его леченье.

Он поступает недостойно, но считает праведным такое поведенье, и потому других направить на превратный путь стремится; он не привычен к скромности и честности пути и гневом закипает, когда дают ему благой совет.

Когда такое существо, жестокое в своей ужасной злобе, безумьем воспылает от уверенности в мудрости своей и обнаглеет от недостатка скромности и воспитанья, скажи, какое средство есть тогда к добру его направить?

По этой-то причине, от невозможности помочь, о бог великий, те, кто склонен к состраданью, встречаться с глупым избегают, поскольку он неизлечим!»

Услышав это, Шакра одобрил его слова возгласом: «Прекрасно! О, прекрасно!»-и, изумленный, вновь сказал:

«Никто не может оценить сокровище — прекрасно сказанное слово; но в радости своей я словно горсть цветов даю тебе теперь — возьми же дар желанный!».

После этого Бодхисаттва, желая показать, что добродетельный может быть счастлив во всех положениях, обратился к Шакре с такими словами:

«Хотелось бы мне видеть мудрого, его послушать, а также жить с ним вместе, Шакра! Хотел бы с ним вести разумные беседы: сей дар ты дай мне, лучший из богов!».

Шакра сказал:

«Мне кажется, ты слишком уж привержен к мудрым. Скажи, однако, мне:

Что сделал мудрый для тебя? Скажи, о Кашьяпа, причину, зачем ты, как немудрый, так стремишься видеть мудрых?».

Тогда Бодхисаттва, желая показать ему величие добродетельных, сказал:

«Да узнает господин, почему моё сердце стремится видеть мудрых!

Ведь мудрый сам идёт путём благим, а также и других ведёт дорогой той же; слова, как ни были б они суровы, в нем раздражения не вызывают, коль сказаны они ему на благо.

Всегда украшен мудрый скромностью и прямотой, всегда принять во благо сказанное может, и так как дух мой сам стремится к добродетели, то он склоняется к сторонникам добра».

Тогда Шакра выразил своё одобрение словами: «Прекрасно! О, великолепно!» — и с возросшей милостью он предложил Бодхисаттве избрать себе ещё дар:

«Конечно, ты достиг всего, приобретя душевное удовлетворенье, но окажи мне милость и благоволи ещё один ты дар принять.

Ведь милость, что предложена с любовью, с надеждой помощь оказать по мере сил своих, становится источником страданий тяжких, когда она отвергнута!».

Тогда Бодхисаттва, увидев великое стремление Шакры проявить свою милость и желая сделать ему благое и приятное, показывая всю силу своей жажды проявлять щедрость, сказал:

«Пусть пища дивная твоя, свободная от пагубы и разрушенья, и сердце, что сияет решимостью быть щедрым, а также просящие, украшенные чистым повеленьем,— да будет это все моё! Сей лучший дар я выбираю!». Шакра сказал: «Ты целая сокровищница прекрасных речей!»,— и далее он произнёс:

«Как ты просил, всё так и будет, и сверх того тебе даю я новый дар за то прекрасно сказанное слово». Бодхисаттва сказал:

«О, если хочешь даровать мне дар благой, являющий твоё расположение, о превосходнейший из всех живущих в небе, то не являйся мне опять в таком сиянье дивном — сей дар я выбираю, сокрушитель дайтьев!».

Тогда Шакра, как бы раздраженный, в изумлении сказал:

«Не говори так, господин!

Народ весь жаждет лицезреть меня, стремясь достичь того путём молитв, обетов, жертв и изнурительных тяжёлых подвигов. Ты ж этого не хочешь. По какой причине? Ведь я пришел сюда с желанием дар предложить тебе».

Бодхисаттва сказал: «О, откинь своё недовольство! Тебя я успокою, о повелитель богов! Это не есть ни недостаток учтивости, ни выражение недостаточно высокого почтения, ни желание больше не встречаться с тобой в одном и том же месте, о владыка! Напротив!  Когда я созерцаю дивный образ твой, нечеловечески прекрасный и полный ясной прелести, сияющий небесным блеском, меня охватывает опасенье: "О, как бы не забыть о подвигах своих!",— боюсь я даже вида твоего, столь милостиво благосклонного!».

После этого Шакра, поклонившись Бодхисаттве и обойдя того с почтением слева направо, исчез. На рассвете Бодхисаттва увидел большое количество небесной пищи и питья, это было ниспослано силою Шакры. И увидел он также много сотен пратьекабудд, явившихся по приглашению Шакры, и много божественных юношей, высоко опоясанных поясами, готовых служить им.

Отшельник мудрый, угостив той пищей и питьем великих риши, пришел в возвышенную радость, а потом он наслаждался жизнью, отшельнику приличною, всё время проводя там в исполнении обетов несказанных, созерцанье и спокойствии души.

Джатака об Унмадаянти

Даже мучимые жестокими страданиями добрые неспособны стать на путь низких, находя опору в своей высокой нравственной стойкости. Вот как об этом назидательно повествуется.

Некогда Бодхисаттва, как рассказывают, был царём шибийцев; преуспевая на благо народа в правдивости, щедрости, спокойствии, мудрости и других прекраснейших качествах, он, словно воплощённая праведность и воспитанность, был отцом своего народа, движущим вперёд его благополучие. От совершенья преступлений ограждаемый и укрепляемый в высоких добродетелях своим царём, как сын отцом, народ был полон радости в мирах обоих. И суд царя был нелицеприятен; не различал своих он и чужих и следовал во всем закону; закрыв народу беззаконий путь, он обратился как бы в лестницу, ведущую на небеса. Плод добродетели народа — его благо; зная это, людей правитель был всегда одним лишь этим озабочен, и, следуя стезёю праведной, с душою, полною блаженства, другим не позволял он нарушать её.

И вот у одного из знатнейших подданных этого царя была дочь поразительной красоты, которая считалась драгоценностью среди всех женщин; по необычайному совершенству её фигуры и всей её прелести она казалась воплощённой Лакшми, или Рати или же одною из апсар. И тот, чей взор случайно падал на её красу и кто не утерял способности любить, не в состоянии был взора оторвать, притянутый к ней блеском красоты.