Жил в ту пору один старый брахман, который странствовал повсюду, собирая подаяние, ибо хотел накопить богатство. И вот, когда у него набралась тысяча монет, он оставил её на хранение в одной брахманской семье, а сам вновь отправился за подаянием. И пока он ходил, та семья растратила все его деньги. Воротившись, брахман стал требовать назад свою тысячу, но у главы семьи денег не было, и взамен он предложил старому брахману в жёны свою дочь. Тот согласился, взял её за себя, и стали они жить в брахманской деревне, вблизи Варанаси. Жена, совсем ещё юная, не получала удовлетворенья своих плотских желаний и стала искать утешения с юным брахманом.

Ибо ведь, как говорят, в шестнадцати случаях насыщение недостижимо: океан не насыщается впадающими в него водами, огонь — топливом, царь — царством, глупец — скверной, женщина — плотскими утехами, украшениями и деторождением; брахман — молитвами; созерцатель — мерой сосредоточения; стремящийся к просветлению — отдалением от мирской суеты; неприхотливый — самоограничением; обладающий силой — напряжением силы; проповедник — проповедью; мудрец — учёной беседой; верующий — служением общине; дающий — самопожертвованием; праведный — служеньем дхарме; все последователи Татхагаты — его лицезрением.

Так вот и та юная брахманка, ненасытная в плотских утехах, задумала извести мужа и без помех предаваться пороку. Замыслив дурное, она улеглась однажды в постель и, когда муж вопросил:

"Что с тобой, милая?" — отвечала:

"Я, брахман, не могу одна делать всю работу по дому, найми служанку!" -

"Милая, — сказал на то брахман, — нет у меня денег. Как мне нанять служанку?" -

"Ступай побираться. Накопишь денег и возьмёшь служанку!" -

"Тогда, милая, приготовь мне в дорогу еды!" Жена наполнила кожаный мешок разной снедью — и твёрдой, и мягкой — и подала ему.

И вот, скитаясь по деревням, по малым и большим городам, насобирал тот брахман семь сотен монет. Думая: "Такого богатства мне хватит и на служанку, и на слугу!" — отправился он в обратный путь. Уже подходя к своей деревне, остановился брахман в красивом местечке вблизи воды, развязал мешок, поел и спустился напиться, а мешка не завязал. Тем временем чёрная змея, что жила в корнях дерева, учуяв запах съестного, забралась в мешок, улеглась, свернувшись кольцом, и принялась за еду. Брахман же, воротясь, завязал мешок, даже не заглянув внутрь, закинул его за плечо и пошёл своей дорогой. На пути явился ему лесной дух, что жил в дупле дерева, и, возвестив: "Эй, брахман! Ежели заночуешь в пути — умрёшь сам, ежели дотемна доберёшься до дому — умрёт жена твоя!" — сокрылся из виду. Брахман стал озираться, но никого не увидел и сильно перепугался. Мучимый страхом смерти, стеная и плача добрался он до ворот Варанаси.

А в Варанаси в ту пору был пост полнолуния — тот день, когда бодхисаттва восседал на изукрашенном сиденье Учителя, чтобы изречь наставление, и великое множество людей всех сословий с цветами и благовониями спешили внимать слову дхармы. Завидев людей, брахман спросил:

"Куда вы идёте?" — и в ответ услыхал:

"Тебе, брахман, разве не ведомо, что сегодня премудрый Сенака, чей голос так сладок, наставляет народ в дхарме как истинно пробуждённый?!" Подумал тогда брахман: "Говорят, он мудр и искушён в слове дхармы, а меня терзает страх смерти. Ведь мудрые способны избавить от самой великой печали! Надо пойти туда и внять слову дхармы!"

Помыслив так, брахман направился туда, где собралась вся царская свита с царём во главе и уже расселась вокруг великосущного. Брахман с мешком за плечами стал неподалёку от сиденья Учителя и стоял, мучимый страхом смерти.

Великосущный стал наставлять всех в слове дхармы — будто низверглись на землю воды небесной Ганги, будто божественный напиток бессмертия дождём окропил всех собравшихся. Тут у всех слушателей наступило блаженное просветление и, восклицая: "Да будет так!" — они внимали слову дхармы. Премудрые ведь потому и зовутся так, что зрят всё и насквозь! И вот великосущный раскрыл глаза, блистающие ясновидением, и, внимательно оглядев всех собравшихся, обратил взор на того брахмана. И подумал: "Всё это сонмище моих последователей в блаженстве очищенного сознания одобрительно восклицает, внемля дхарме, лишь один этот брахман, чьё сознание замутнено, плачет, стоя поодаль. Есть, должно быть, причина его страдания, рождающего эти слёзы! Подобно тому как снимают кислотой патину с меди или стряхивают каплю воды с лотосового листа, поворачивая его во все стороны, я встряхну и поверну его сознание, избавлю его от страдания, дам блаженство, наставлю в дхарме!" И, подумав так, великосущный обратился к брахману:

"О брахман! Доверься мне, поведай обо всём! И я, премудрый Сенака, тотчас избавлю тебя от страдания!" И, говоря ему это, великосущный спел:

"И мысль замутнена, и смешаны все чувства:

Из глаз твоих потоки слёз струятся!

О чём горюешь? И на что надеясь, брахман,

Сюда явился ты? Ответствуй, не таясь!"

И брахман ответил:

"Умрёт жена, коль ворочусь домой сегодня,

Иль сгину сам, коль не вернусь, — предрёк мне яккха!

И вот о том теперь горюю и страдаю.

Открой же смысл его речений мне, Сенака!"

Услыхав, что говорит брахман, великосущный раскинул сеть своего знания — будто забросил её в пучину океана — и так рассудил:

"У сущих в этом мире для смерти множество причин: одни сами тонут в океане, других хватают хищные рыбы; эти сами низвергаются в Ганг, тех влекут туда крокодилы; кто-то падает с дерева, кто-то гибнет от ядовитой колючки или от ран, нанесённых оружием; некоторые травятся, вешаются, бросаются в пропасть; иные умирают от холода или болезней. Так какая же смерть суждена этому брахману и его жене, если яккха сказал: "Заночуешь в пути — сам умрёшь, доберёшься до дома — жена умрёт!"?"

И, думая так, великосущный узрел вдруг мешок за плечами у брахмана и подумал: "Должно быть, брахман этот забыл завязать мешок, когда после утренней трапезы пошёл напиться к воде, а какая-нибудь змея, почуяв запах пищи, залезла в мешок. Затем брахман, напившись, воротился и, ничего не подозревая о заползшей в мешок змее, завязал его и пустился в путь. Если он заночует в пути, то вечером на привале развяжет мешок с мыслью: "Надо бы перекусить!", запустит в него руку, а змея его за руку цапнет и тем лишит жизни. Вот отчего он умрёт, если заночует в пути! А что будет, пойди он прямо домой? Мешок наверняка окажется в руках у жены, и та, подумав: "Посмотрю-ка я, что в нём!" — развяжет его, сунет туда руку и погибнет от укуса змеи! Вот что стало бы причиной смерти жены, воротись брахман сегодня домой!" Всё это вмиг уразумел великосущный с его совершенным знанием средств и путей! И вот что ещё пришло ему на ум: "Видно, змея эта — не ведающая страха чёрная кобра! Ведь она не обнаружит себя ни единым движением — даже не шевельнётся, когда мешок на ходу бьётся о рёбра брахмана! Даже здесь, в многолюдном собрании, она ничем не выдаёт своего присутствия! Вот почему я полагаю, что это должна быть чёрная кобра, отважная и бесстрашная!" Так великосущный, проницающий всё своим божественным оком, обладающий совершенным знанием средств и путей, всё это постиг! Силою своего всеведенья он восстановил всё происшедшее, будто сам был там и видел, как змея заползает в мешок. И, уяснив себе всё, великосущный в стремлении дать ответ на вопрос брахмана, находясь в том собрании, возглавляемом самим царём, такую гатху:

И, пропев это, спросил великосущный:

"А что, брахман, есть в твоём мешке съестное?" -

"Да, есть, великомудрый", — отвечал брахман.