«Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, Бодхисаттва появился на свет в семье торговца. Став взрослым, он посвятил себя торговле и странствовал с пятьюстами повозками. Как-то раз он оказался на большаке, что вёл в глубь леса. Бодхисатта приказал остановиться на опушке, собрал всех своих спутников и строго предупредил их:

«В этом лесу могут расти ядовитые деревья. Смотрите, не пробуйте без моего разрешения незнакомых вам листьев, цветов или же плодов!»

«Хорошо», — ответили спутники Бодхисаттвы, и караван углубился в лес. На самом его краю, возле какой-то деревушки, росло дерево — все в плодах. Ни стволом, ни ветвями, ни листьями, ни цветами — ничем не отличалось от манго это дерево. И плоды его и цветом, и формой, и запахом, и вкусом были — ну точь-в-точь манго. Да только всякий, кто их пробовал, тотчас погибал от смертельного яда.

Несколько жадных торговцев, что ехали впереди, приняли ядовитое дерево за манго и набросились на плоды. Остальные же решили:

«Спросим сначала у нашего старшего» — и, держа в руках плоды, стали дожидаться Бодхисаттвы. Когда показался Бодхисаттва, они обступили его и стали спрашивать:

«Почтенный, можно ли нам есть эти плоды?» Бодхисаттва же, увидев, что это вовсе не манго, объяснил им:

«То, что вы называете манго, на самом деле плоды ядовитого дерева, не ешьте их». Затем он стал помогать тем, кто уже наелся плодов: вызвал у них рвоту, накормил смесью из четырёх видов сладостей и тем исцелил.

Тут надо сказать, что до того дня все торговцы, которые останавливались на привал у этого дерева, наевшись отравленных плодов, погибали мучительной смертью. На утро деревенские жители выходили из своих домов, хватали мертвецов за ноги и уволакивали в укромное место, а потом забирали себе повозки со всеми товарами и всем, что было у мёртвых торговцев. Так и в тот день: едва показалось солнце, жители деревни поспешили к дереву, договариваясь по дороге:

«Мне достанутся быки». —

«А мне — повозки». —

«А мне — товары». Увидав, однако, живых и невредимых торговцев, они изумились:

«Как вы догадались, что это дерево не манго?»

«Это не мы догадались, — ответили крестьянам торговцы, — это узнал наш старший». Крестьяне обратились тогда к Бодхисаттве:

«Расскажи, мудрейший, как ты сумел догадаться, что это дерево не манго?»

«По двум признакам», — сказал Бодхисаттва и спел такой стих:

На это дерево залезть нетрудно,

и от села оно — рукой подать.

Плоды его не могут быть съедобны —

едва взглянув, сумел я угадать.

Наставив таким образом все множество собравшихся в дхамме, Бодхисатта в полном здравии продолжил своё путешествие».

И, завершая урок дхаммы, Учитель повторил: «О бхиккху, были ведь и в прошлом мудрецы, которые знали толк в плодах».

Джатака о царевиче Панчавудхе

Со слов: «Кто отрешился от всего мирского...» — Учитель — он жил тогда в Джетаване — начал рассказ об одном не слишком усердном бхиккху.

«Правду ли говорят, брат мой, что ты не слишком усерден?» — спросил однажды Учитель этого бхиккху.

«Правду, Учитель», — ответил ему бхиккху.

«В прежние времена, брат мой, мудрые добивались царства, проявляя, когда это было нужно, поразительное упорство», — сказал Учитель, и он поведал монаху о том, что было в прошлой жизни.

«Во времена стародавние, когда на бенаресском троне восседал Брахмадатта, Бодхисатта родился сыном царя от старшей жены. В день наречения отец с матерью созвали восемьсот брахманов и, исполнив предварительно все их прихоти и желания, спросили о судьбе сына. Искушённые в знании людских судеб брахманы, видя счастливые приметы на теле дитяти, предсказали: «Твой сын, великий царь, наделен святостью, заслуженной в прежних рождениях, и после твоей кончины он обретёт власть над царством и, прославясь умением вести бой пятью различными способами, станет самым могущественным человеком во всей Джамбудипе». В соответствии с прорицанием брахманов царевича тогда же нарекли «Панчавудха», то есть «Искушённый в пяти способах ведения боя».

Когда царевич вырос и ему исполнилось шестнадцать лет, царь призвал его и сказал:

«Ступай учиться, сынок!»

«К кому же мне пойти в учение, государь?» — спросил царевич. Царь ответил:

«Отправляйся, сынок, в царство Гандхара, в город Таккасилу, и поступи в ученики к тамошнему всемирно прославленному наставнику. Вот тебе деньги: заплатишь наставнику за учёбу».

С этими словами царь вручил юноше тысячу монет и простился с ним. Царевич направился в Таккасилу и выучился там всем наукам. Напоследок наставник научил его пяти способам ведения боя, после чего царевич почтительно простился с учителем и, прихватив с собой пять средств ведения боя, пошёл назад в Бенарес. Путь его пролегал через лес, где властвовал яккха по имени Силесалома, что значит «Опутывающий волосами». Видя, что царевич собирается войти в лес, люди, стоявшие на опушке, стали его отговаривать: «Добрый человек, не заходи ты в лес: ведь это обитель яккхи Силесаломы. Он губит всех, кого только видит в лесу». Но, веря в свои силы, храбрый, словно лев, Бодхисатта бестрепетно пошёл через лес, покуда в самой его гуще не увидел перед собой яккху. Силесалома был ростом с пальму, голова его была — будто башня, венчающая дом, глаза — как два больших кубка для вина, из пасти, наподобие огромных красных корневищ, торчали два окровавленных клыка. Вместо носа у него был большой ястребиный клюв, брюхо играло всеми цветами радуги, а ладони и подошвы ног отливали синевой. При виде Бодхисатты яккха заревел:

«Куда идёшь? Стой! Я тебя сожру!» Однако Бодхисатта, стараясь запугать яккху, крикнул:

«Яккха, я верю в себя, потому и пришел. Смотри, не приближайся ко мне, иначе я пущу в тебя отравленную стрелу. Тут ты и найдёшь свой конец».

Говоря так, Бодхисатта вынул из колчана пропитанную сильным ядом стрелу и, натянув лук, выстрелил — стрела, однако, застряла в волосах яккхи. Во второй раз выстрелил Бодхисатта, но и со второй стрелой случилось то же самое. Вновь и вновь сгибал он лук, пока все пол-сотни его стрел не застряли в волосах на теле яккхи. Яккха одним движением стряхнул с себя стрелы, так что все они упали к его ногам, и двинулся на Бодхисатту. Царевич, безуспешно повторив свои угрозы, обнажил затем меч и что было мочи ударил яккху, но и меч его тоже застрял в волосах, а был меч в тридцать три вершка длиною. Метнул тогда царевич свой дротик, но и он запутался в волосах яккхи. Бодхисатта тогда ударил чудовище палицей, но и она тоже застряла в волосах яккхи. И вскричал тогда Бодхисатта:

«О яккха, ты никогда, видно, прежде не слыхал обо мне — царевиче Панчавудхе, а я, да будет тебе известно, и вступая в твой лес, и уже проникнув в него, — не полагался ни на лук, ни на иное оружие, а только на себя самого. Поэтому и пришел сюда. Сейчас я нанесу тебе такой удар, что от тебя останется лишь мелкая пыль!»

Издав боевой клич, Бодхисатта устремился на яккху и ударил его правой рукой. Рука его застряла в волосах. Бодхисатта ударил яккху левой рукой — и она застряла; ударил правой ногой, потом левой — и они запутались в волосах. Изловчившись, Бодхисатта боднул яккху головой, крича:

«Сейчас от тебя только пыль полетит!» — но и голова его завязла в волосах. И так воин, испробовавший все пять способов ведения боя, оказался связанным в пяти местах. Но и, повиснув на яккхе, Бодхисатта оставался столь же бесстрашным и не собирался сдаваться.

Тут яккха задумался.

«Этот человек наделен львиной отвагой, — размышлял он. — Хотя он и человеческой породы, но не похож на других людей: даже схваченным мной — ни капельки не боится. За то время, что я убиваю путников на дороге, ни разу ещё мне не попадался такой человек. Почему же всё-таки он не испытывает страха?» И, не решаясь сожрать царевича, яккха спросил его:

«Эй, юноша! Почему тебе чужд страх смерти?»

«А почему я должен бояться, яккха? — спросил в ответ Бодхисатта. — Прежде всего, каждый живущий умирает лишь однажды; кроме того, в моей утробе сокрыто особое оружие — «ваджира». Если ты сожрёшь меня, с «ваджирой» тебе не совладать: она перекрошит все твои внутренности, и оба мы погибнем. Вот почему я чужд страха».