— Почему раньше, когда я была прекрасна, ты не захотел прийти, а сейчас, когда я столь ужасна, пришел? Упагупта ответил:

— Я пришел сюда не из-за чувственного желания, а из-за милосердия к тебе. — И он наставил её в Учении о четырёх аспектах бренности, сказав, что тело — это сосуд нечистот, объект страданий, пустотно оно и безличностно. Поэтому только невежественные глупцы привязаны к бренному телу.

И гетера, выслушав его поучение, обрела чистый дхармический глаз на святое Учение, а Упагупта обрёл плод невозвращения. Затем Яшека попросил домохозяина отдать этого юношу в монашество. Домохозяин вручил юношу Яшеке, тот привёл его в храм и возложил на него [первые] десять обетов.

Спустя двадцать лет Упагупта принял монашеские обеты во всей их полноте, а затем стал архатом. Обладая тремя ведениями и шестью трансцендентными способностями, он обрёл неистощимое красноречие и, собирая толпы людей, наставлял их в Учении. Как-то раз, [во время проповеди], греховный Мара низвёл дождь золотых монет на многочисленных собравшихся, и все люди, возжаждав денег, перестали слушать слова Учения.

На следующий день, во время проповеди Учения, греховный Мара низвёл дождь цветочных венков на многолюдное сборище, чем привёл в смятение помыслы всех людей. И ещё на следующий день, когда Упагупта проповедовал Учение многочисленному собранию людей, владыка Мар явил голубого слона с шестью клыками. На каждом клыке находился водоём, в каждом водоёме имелось семь цветов, на каждом цветке сидели по семи хрустальных дев и играли на музыкальных инструментах. Тот слон медленно выступал, рисуясь своей величавой походкой, все же люди, глазея на него, не желали [слушать слова] Учения.

И ещё на следующий день, во время проповеди Учения многочисленному собранию, владыка Мар обернулся молоденькой девушкой прекрасного облика и вступил в толпу собравшихся. Все люди таращили глаза [на эту девушку] и забыли слушать [слова] Учения. Яшека* тут же обернул эту магическую девушку белым скелетом, и все люди, увидев это, тотчас обратили своё внимание к святому Учению, отчего многие обрели духовный плод.

У достопочтенного [Упагупты] была собака. Каждый день, навострив уши, она внимала святому Учению. Поэтому после смерти собака возродилась [божеством] в шестой обители богов и располагалась на одном сиденье с греховным Марой. "Это божество, — подумал греховный владыка, — видно, обладает огромными достоинствами, если равно мне. Надо выяснить, из кого же оно после смерти здесь возродилось". Выяснил и обнаружил, что [божество] возродилось из собаки. "Это все монах сделал, чтобы оскорбить меня и унизить", — подумал Мара. Издалека он увидел, что достопочтенный [Упагупта] пребывает в самадхи, и надел ему на голову драгоценную корону. Поднявшись из самадхи, Упагупта обнаружил на голове корону. Стал выяснять, кто надел ему корону, и нашёл, что это сделал греховный Мара. Своей магической силой он вызвал греховного Мару к себе и, обернув труп собаки жемчужной налобной повязкой, вручил её греховному Маре со словами:— Ты дал мне корону, взамен я дарю тебе эту нить жемчуга, прими! Греховный Мара взял нить жемчуга, надел её на голову и удалился. Вернувшись назад, он нашёл, что жемчужная повязка, надетая на его голову, является не чем иным, как трупом собаки. С отвращением он пытался сбросить её, но, сколь ни напрягал силы, сбросить не мог.

Тут к нему подошёл Индра.

— Сбрось с меня эту нечисть! — попросил его греховный Мара.

— Кто это сделал, только тот может сбросить, — ответил ему Индра, — я же не в силах её сорвать.

Ко всем богам, вплоть до владыки богов Брахмы, обращался греховный Мара с просьбой освободить его от этой нечисти. Но ответ был такой же, как и прежде: "У меня нет сил сбросить её". Ничего не оставалось делать.

Пришел греховный Мара к достопочтенному Упагупте и обратился к нему с такими словами:

— Воистину Будда Победоносный обладает великими достоинствами. Его милосердие всеобъемлюще. Вы же, шраманы, ужасны. Вот, к примеру, некогда я с войском в восемьдесят тысяч претов окружил бодхисаттву и пытался свести на нет его высшее духовное пробуждение. Однако он, милосердие в себе взрастив, не мыслил меня своим врагом. Над тобой же я только немного подшутил, а ты вон какое дело сотворил.

— Верно ты говоришь, — согласился Упагупта. — Сравнивать Будду со мной — дело никоим образом не возможное. Это то же самое, что сравнивать гору Меру с горчичным зерном, или океан с лужицей в следе из-под копыта, или царя зверей льва с лисицей — все это величины несоизмеримые. Я родился в конце плохого периода времени и не зрел Татхагату. Слышал я, что ты силой магических превращений можешь обернуться Буддой. Покажи, я хочу непременно видеть [его]. Мара сказал:

— Я обернусь его подобием. Только ты не кланяйся мне.

— Не буду кланяться, — ответил Упагупта.

Тут же владыка мар обернулся Буддой, рост которого составлял шестнадцать локтей, а тело, украшенное тридцатью двумя знаками высшего существа и восьмьюдесятью [второстепенными] признаками телесных совершенств, было золотистого цвета и блистало ярче солнца и луны.

Обрадованный Упагупта собрался отдать поклон, но владыка мар тут же принял свой настоящий облик и спросил Упагупту:

— Достопочтенный, ты ведь не хотел кланяться. Почему ты намеревался отдать поклон?

— Я хотел отдать поклон Будде, но не тебе, — ответил Упагупта.

— Во имя милосердия избавь меня от трупа собаки, — попросил владыка мар Упагупту.

— Породи помысел о сострадании, стань защитником всех живых существ, и собачий труп обратится в нить подлинных драгоценностей. Но только породишь недобрый, греховный помысел, нить [опять] собачьим трупом обратится.

Ужаснулся владыка мар и постоянный добрый помысел в себе породил. В то время Упагупта, обретя духовный плод, живые существа в истинную веру обращал. Число тех, кто его стараниями обрёл все четыре духовных плода, сопоставимо со следующим: если каждый, обрётший духовный плод, положил бы палочку небольшой длины в помещение, которое в шестьдесят раз выше, длиннее и шире этой палочки, то это помещение оказалось бы целиком заполненным такими палочками.

Все люди стали восхвалять и прославлять Упагупту, говоря:

— Велики твои достоинства, поэтому ты бесчисленное количество живых существ в истинную веру обратил.

— Если я, — сказал Упагупта, — в то время, когда пребывал в мире животных, живые существа также обращал в истинную веру и делал их обладателями благородного [духовного] плода, то ныне стоит ли говорить об обращении в истинную веру?

— Соизволь поведать нам, — попросили многочисленные окружающие, — каким образом ты прежде живые существа в истинную веру обращал.

И рассказал Упагупта. В давно прошедшие времена здесь, в Варанаси, на "Горе встреч риши", пребывало пятьсот пратьекабудд. В то время одна обезьяна ежедневно наблюдала за жертвоприношениями и поведением пратьекабудд. Затем пратьекабудды ушли в другое место, а на горе стало обитать пятьсот бродячих брахманов. Некоторые из этих брахманов совершали жертвоприношения солнцу и луне, некоторые — божеству огня. Те, кто совершал жертвоприношения солнцу и луне, поднимали одну ногу в направлении солнца и луны. Поклонники же божества огня каждое утро возжигали огонь.

Тогда обезьяна схватила рукой поднятые ноги тех брахманов и дернула их вниз, а также потушила огонь у тех, кто его возжёг. Затем она села выпрямившись, как сидят в позе медитации. Тут бродячие брахманы сказали один другому:

— Похоже, что эта обезьяна хочет сказать нам: "Поступайте так!" Давайте мы так же сядем, выпрямив тело, и подумаем над смыслом этого. И как только бродячие брахманы сели в такую позу, они проникли умом в её смысл и стали пратьекабуддами.

— В той жизни, в то время, — сказал Упагупта, — я и был той обезьяной.

— Почему же ты возродился тогда в теле обезьяны? — спросили окружающие.

— Давным-давно, девяносто калп тому назад, — рассказал Упагупта, — когда в мир явился будда Випашьин, в Варанаси, на "Горе встреч риши", обитали монахи.