— Обращался ли ты раньше к кому-нибудь с просьбой принять тебя в монашество?

— Я просил достопочтенного Шарипутру, — отвечал им домохозяин.

— И что же он ответил?

— Он сказал, что я слишком стар, время моё прошло, поэтому я не гожусь для монашества.

Тогда монахи сказали:

— Поскольку самый знающий и самый мудрый, Шарипутра, не принял тебя в монашество, то и мы не можем принять. Так, если искусный врач, сведущий в способах лечения, осмотрев больного, не берётся его лечить, то заурядные врачи и подавно лечить не станут, так как больной, несомненно, отмечен знаком смерти. Коли уж мудрый Шарипутра отказал тебе в монашестве, то и другие монахи не дадут дозволения.

Тот домохозяин, не получив разрешения монахов на вступление в монашество, покинул рощу Венувана, сел на пороге и громким голосом начал горестно вопиять:

— С самого рождения я не совершил ни одного большого греха, почему же мне не дозволяют вступить в монашество? Такой, как Упали, происходящий из брадобреев, подметальщик и уборщик нечистот, такой, как Атапа, убивший пропасть людей, такой, как Асека, дикарь и свирепый человек, — все они обрели монашество! Какой же грех совершил я, что меня в монашество не принимают?

Тогда подошёл к нему Победоносный и явил воочию тело своё, блистающее яркими лучами и украшенное символами божественной красоты, словно штандарт владыки богов Индры, сотворённый из семи драгоценностей.

— Почему ты так горестно вопиёшь? — спросил Победоносный у домохозяина.

Услышав голос Победоносного, который был подобен сладкозвучному голосу Брахмы, домохозяин несказанно обрадовался, как радуется сын, увидав мать. Он пал на землю, поприветствовал Будду и сказал:

— Если такие подонки из живых существ, которые людей убивали, над людьми насмехались, лгали и клеветали, монашество обрели, то какой же грех совершил я, что мне не разрешают вступить в монашество Учения Будды? Мои домочадцы говорят, что я стал к старости докучлив и не нужен. Если меня в монашество Учения Будды не примут и я вернусь домой, то меня не пустят в мой собственный дом. Поэтому не будет у меня места, где голову преклонить, и я здесь же немедля расстанусь с жизнью.

Тогда Победоносный спросил домохозяина Пэльке:

— Кто решился, подняв руку к небесам, определённо сказать: этот может вступить в монашество, а этот не может вступить в монашество?

Домохозяин ответил на это:

— Наимудрейший из окружения Победоносного — вселенского владыки, вращающего колесо Учения, — следующий по величию после Победоносного, направитель мира Шарипутра не принял меня в монашество Учения Будды.

Тогда Победоносный в великом милосердии своём утешил домохозяина ласковыми словами, какими утешают родители своего горячо любимого сына, и сказал ему:

— Не печалься, я приму тебя в монашество. Шарипутра — это не тот, кто на протяжении трёх неизмеримых калп с усердием занимался аскезой и за сто калп обрёл благую заслугу. Шарипутра и не тот, кто во всех рождениях совершал труднейшие деяния, позволяя главу себе отсечь, вырвать глаза, кости и костный мозг вынуть, срезать мясо тела, кровь свою выпить, кожу содрать, ноги, руки, уши и нос отсечь и все это в дар преподнести. Шарипутра и не тот, кто отдал своё тело тигрице, в огненную яму прыгнул, в тело воткнул тысячу гвоздей, вставил тысячу светильников. И не тот Шарипутра, кто совершал даяния страной, городами, жёнами, сыновьями, рабами, рабынями, слонами, лошадьми, семью драгоценностями. Не тот также Шарипутра, кто в начальной неизмеримой калпе восемьдесят тысяч будд чтил, в срединной неизмеримой калпе девяносто девять тысяч будд чтил, в конечной неизмеримой калпе сто тысяч будд чтил, а, в монашество вступив, практиковал шилапарамиту и достиг буддства. Шарипутра не тот, кто всемогущество в Учении обрёл: Так почему же он заявляет: "Этот не гож для монашества"?

Только я являюсь властелином Учения, поднятым шестью парамитами, облачённым в броню терпения, восседающим на алмазном троне под деревом бодхи, покорившим злых мар и ставшим воистину Буддой. И нет, таким образом, равных мне в просветлённости. Поэтому следуй за мной, и ты вступишь в монашество.

Так Победоносный всячески ободрял домохозяина, и скорбь его утихла, и он, очень довольный, последовал за Буддой в храм. Там Победоносный сказал великому Маудгальяне:

— Прими этого домохозяина в монашество.

Почему все так случилось? Дело в том, что живое существо может посвятить в монашество только тот, кто имеет с ним причинно-следственную связь. Имеющий причинно-следственную (кармическую) связь с Буддой не может быть посвящён в монашество другим. Имеющий же причинно-следственную связь с другим, Буддой не может быть посвящён в монашество. Имеющий причинно-следственую связь с Шарипутрой не может быть посвящён в монашество Маудгальяной, Кашьяпой, Анирудхой, Монкой или другими учениками [Будды].

Таким образом, никем, кроме того, с кем имеешь причинно-следственную связь, не можешь быть посвящён в монашество.

Маудгальяна тоже подумал: "Этот домохозяин стар, и он не может ни священные тексты наизусть заучивать, ни практиковать дхьяну, ни выполнять обязанности члена монашеской общины. Однако царь Дхармы — Победоносный повелел мне посвятить его в монашество. Поэтому в силу устава нельзя отослать домохозяина обратно". Подумав так, Маудгальяна посвятил старца в монашество и принял от него обеты.

Человек этот в предыдущих рождениях уже породил основу для своего духовного освобождения. И то, что его зацепил железный крючок Учения, было так же неизбежно, как быть на крючке рыбе. Поскольку этот человек и основу для своего духовного освобождения породил, и массу благих заслуг накопил, то, днём и ночью усердно прилежая, он научился читать и произносить наизусть слова священных книг, воспринял и постиг Сутра-питаку, Виная-питаку и Абидарма-питаку. Однако по дряхлости своей он не мог ни совершать предписанные обряды, ни оказывать должное почтение вышестоящим членам монашеской общины, ни соответствующим образом встречать и провожать их, ни соблюдать чин в разговоре со своим наставником, ни кланяться ему, как положено. Поэтому молодые монахи, раньше его вступившие в монашество и сидевшие выше его, считали, что старый монах кичится своими успехами в чтении, заучивании и постижении священных текстов и поэтому не оказывает им почтения, и они постоянно придирались к нему.

Тогда старый монах подумал так; "Когда я пребывал в семье, жена и дети не давали мне житья. Вступив в монашество, думал от этого избавиться. Но за какие грехи в прошлом я сейчас от молодых монахов такие муки терплю? Лучше уж мне умереть".

С этими мыслями пришел старец на берег большой реки, протекающей около рощи Венувана, снял монашеское одеяние, повесил его на ветки дерева, стал на колени и, обливаясь слезами, произнёс про себя такое моление: "Я ни в коей мере не отказываюсь от Будды, Учения и монашеской общины. Я лишь оставляю тело моё. И в силу благих заслуг, порождённых моими деяниями, соблюдением правил моральной дисциплины, прилежанием, чтением сутр, да смогу возродиться я, расставшись с этим телом, могущественным, богатым и в достойном роду! Да не будет мне препятствий для вступления в святое Учение! Да буду я постоянно встречаться с тремя драгоценностями! Да буду я прилежать в монашестве в Учении! Да встречусь я с мудрым наставником, указаниями которого сподоблюсь перейти в нирвану!" И с этим он приготовился смело прыгнуть в реку в том месте, где течение было сильное, глубина большая и кружили водовороты.

Тут Маудгальяна, поглядев божественным глазом, подумал: "Что это мой ученик собирается делать?" И, увидав, что его ученик прыгнул в реку, он своей волшебной силой воспрепятствовал падению в воду старого монаха, взял его и положил на берег, вопрошая:

— Что ты делаешь, мой духовный сын?

Старец устыдился, смутился и не знал, что ответить. "Если я солгу и обману моего наставника, — подумал он, — то за обман наставника во всех следующих рождениях будет на мне грех, лишающий дара речи*. Кроме того, если я солгу, то наставник запредельной мудростью своей обнаружит мою ложь. Кто в мире обладает благоприобретенной мудростью, по своей природе правдив и чужд обмана, тот почитается богами. Кто же обладает благоприобретенной мудростью, но не чужд обмана, тот не должен быть наставником других и не почитается людьми. Кто не обладает мудростью, но правдив и чужд обмана, тот, хотя и не может быть полезным для других, себе творит пользу. Кто же глуп и омрачён духовным невежеством, да при этом ещё и склонен к обману, тот повсюду слывёт за негодяя, и, что бы он ни произнёс, все говорят: